Набат - Иван Шевцов

Иван Николаевич мог задержаться на работе допоздна, но, доложив начальству о назначенных встречах, которые так или иначе имели отношение к "делу Куницкого", получил разрешение раньше уехать с работы.

В институте Ивана Николаевича встретила Ядзя и проводила в приемную директора, сказав секретарю, что "этого товарища ждет Михаил Петрович". Сама в кабинет не пошла, и Слугарев с Валярчуком разговаривали с глазу на глаз.

Михаил Петрович начал с того, что рассказал Слугареву сначала о себе, о своем преступлении осенью сорок первого и о том, как все это он скрыл от командования, сочинив легенду, в которой он выглядел чуть ли не героем. Рассказал о Морозове и о последней встрече с ним в такси и, наконец, о сегодняшнем визите иностранного журналиста. О похищенной Куницким и переданной за рубеж копии секретного доклада умолчал. Передал Слугареву и газету, оставленную журналистом. Сказал и о главном - о попытке завербовать его. В заключение, глядя на Слугарева с умоляющим раболепием, спросил совета, как ему быть. Выслушав внимательно Валярчука, Слугарев спросил:

- Скажите, Михаил Петрович, историю вашу с дезертирством кто-нибудь знал, кроме Морозова?

Валярчук верно понял смысл вопроса и ход мыслей Слугарева, откуда западная разведка узнала факты, компрометирующие Валярчука? Михаил Петрович вспомнил, что рассказывал однажды жене. И больше никому. Но не могла же Муза… нет, нет, это исключено. И нельзя, чтобы еще на нее пало подозрение. Она тут совершенно ни при чем. Он как можно категоричнее ответил:

- Что вы, разве можно было о таком позоре кому-то говорить.

Да, конечно, о таком не похвастаешься", - подумал Слугарев, размышляя над ответом на свой же вопрос.

- Вот… разве что Морозов, - вдруг догадался Валярчук. - Он мог рассказать. Это от него пошло, - уже убежденно повторил Валярчук.

- Мм-да, - загадочно произнес Слугарев, решив не заострять пока на этом внимания и перейти к главному. - Что ж, Михаил Петрович, вы поступили правильно, что обратились к нам. Дело, как видите, серьезное. Как вам быть в дальнейшем, мы известим вас в ближайшее время.

Наблюдая за Валярчуком, Слугарев пытался решить для себя: все ли тот выкладывает начистоту или что-то скрывает, утаивает, как уже однажды скрыл свой подленький поступок от командования? Слугарев представил себе то далекое военное время и совсем еще молодого солдата Револьда и вдруг спросил:

- Скажите, Михаил Петрович, а зачем вы поменяли имя и фамилию?

- Видите ли, имя уж больно нелепое. Будущей моей жене не нравилось. Я и поменял. И заодно фамилию ее взял.

"И тут не хватает мужества сказать правду", - подумал Слугарев и простился.

- Я думаю, что завтра мы с вами встретимся.

Из института Слугарев вместе с Ядзей поехали домой. Ядзя никогда не интересовалась служебными делами мужа, - так было заведено в их семье, но на этот раз, коль речь шла об институте, - а она была уверена, что именно института касается дело, по которому Валярчук обратился к Слугареву, - на этот раз ее подмывало нарушить правило, спросить мужа, что случилось.

Иван Николаевич чувствовал этот немой вопрос жены и сказал:

- Пока "для служебного пользования": Куницкий решил не возвращаться.

- Как!.. - Ядзя остановилась на улице, сраженная.

- Думаю, что он давно работал на них. Это я так думаю, - повторил Слугарев. - Все со временем выяснится.

И больше на эту тему не говорили, шли молча, каждый думал о своем: Ядзя - о поступке Куницкого, Иван Николаевич - о Куницком, Валярчуке и Морозове. Да, действительно, - размышлял он, - не мог Валярчук кому-то рассказывать свою подноготную грязь. Значит, Морозов. Рассказал случайно или сообщил преднамеренно? А вообще, что такое из себя представляет этот Тихон Морозов? А вдруг он не тот, за кого выдает себя. Слугарев гасил эту вдруг вспыхнувшую мысль: Морозов всем своим существом внушал ему доверие, и, чтоб отогнать внезапно возникшее подозрение, он искал аргументы в защиту Морозова. В самом деле, - если Морозов не тот, за кого он себя выдает, если он передал западным разведкам компрометирующие Валярчука данные, то зачем ему было обо всем этом рассказывать Слугареву, да еще просить его разыскать Валярчука? А затем, - отвечал Слугарев самому себе, - чтоб отвести от себя подозрение. Нет, во всем этом предстоит еще глубоко и тщательно разобраться, и Слугарев мысленно проводил разговор, который должен произойти сегодня у него с Морозовым.

Тихон заявился к Слугаревым в точно условленное время, немножко возбужденный и слегка смущенный. Привела его к Слугареву встреча с майором Кузьмичевым.

Было что-то в поведении Кузьмичева такое, что заставило Морозова внутренне насторожиться и потом все взвешивать, анализировать, - было что-то неуловимое, интуитивное, что трудно выразить словами. Не предъявил документа, не оставил своего телефона - все это, в конце концов, не столь важно, и не оно смущало Морозова. А вот что именно - он не мог сказать.

Слугаревы занимали трехкомнатную квартиру в доме на Фрунзенской набережной недалеко от Крымского моста. Иван Николаевич пригласил Тихона в гостиную - большую комнату с видом на Москва-реку и парк имени Горького, усадил на диван, сам сел в кресло напротив и, сверля гостя пытливым дружеским и вопросительным взглядом, ждал.

- Спасибо за помощь, Николаевич, - ответил Тихон на этот взгляд. - Был у меня ваш товарищ, все рассказал про Мелкова-Валярчука. Я, конечно, все понимаю, раз такое дело - государственное, можно сказать - человеческое, то я ничего против не имею.

Да, это что-то новое для Слугарева, неожиданное и еще непонятное.

- Давай, Кириллович, все по порядку, - попросил Слугарев. - Кто был, какой разговор о Валярчуке, что за государственное дело? Я пока что не понимаю.

- Пришел ко мне как-то на квартиру ваш сотрудник, майор Кузьмичев Павел Платонович. Так он представился, - документов у него я спрашивать не стал. Расспрашивал обо всем, как да что происходило у нас с Револьдом тогда на фронте. Я ему сказал, что уже Слугареву Ивану Николаевичу докладывал, но он пожелал сам от меня выслушать.

И Тихон Морозов подробно рассказал весь свой разговор с майором Кузьмичевым. Выслушав Морозова, Слугарев задал всего несколько вопросов, уточняющих детали, главным образом личности Кузьмичева. Все было загадочно, странно, какой-то новый клубок, в котором еще не было видно кончика, чтобы ухватиться и размотать. Слугарев был сдержан и скупился на слова, обдумывая каждую фразу, дабы не испортить дело. Он решил для начала показать Морозову фотографию Валярчука - опознает ли.

Сначала показал портрет со словами:

- Этого человека не приходилось никогда встречать?

- Револьд! Он самый, - воскликнул Морозов сразу же, не задумываясь. - Раздобрел, гладкий стал, упитанный. Не то что тогда…

- А теперь посмотри на эту. - Слугарев подал групповой, необычный, а вернее неприличный, снимок. Снимок был любительский, нечеткий, некоторые лица сняты в профиль, а у Валярчука так вообще был виден затылок, четверть профиля и ноги, положенные на стол. Только человек, хорошо знавший Валярчука, мог опознать его на этой фотографии.

Морозов не спешил, он внимательно и как-то напряженно всматривался в снимок, лицо его приняло строгое выражение, и вместе с тем в глазах зажигались огоньки изумления.

Наконец он ткнул крупным пальцем в изображение Куницкого и воскликнул с удивлением:

- И майор Кузьмичев в этой компании, вместе с Револьдом. Как же так оказался с ними? И тоже - ноги на стол.

Слугарев был изумлен больше Морозова, но он ничем своего изумления не выдал, лишь спросил ровно и спокойно:

- Который Кузьмичев?

- Да вот же, вот этот.

- А ты не ошибаешься?

- Чего ж тут ошибиться, он самый и есть. А это затылок Револьда и спина его.

"Куницкий - вот оно что, - быстро размышлял Слугарев. - Куницкий приходил к Морозову перед своим отъездом за границу. Но откуда Куницкий знал темные страницы из биографии своего шефа? От самого Валярчука? Не может быть". А тем временем Морозов, рассматривая фотографию, продолжал комментировать:

- И что это за свинство у них - ноги на стол? А? Как это понимать, Николаевич? И где, в каком заведении это происходило?

- Да, именно, - оживился вдруг Слугарев, отвлекшись от размышлений. - Как ты считаешь, где именно?

- Да кто их разберет: надо думать, на квартире у кого-то.

- У кого? Вот из них шестерых кто хозяин квартиры? - настаивал Слугарев.

- Не знаю, - сдался Морозов.

- Вот и мы с Ядзей гадали и не могли догадаться, а Мечик наш посмотрел и сразу определил: вот у этого, говорит. Спрашиваем, почему именно? А потому, говорит, что пятеро в ботинках, один этот в тапочках. Значит, он хозяин дома. Логично?

- Логично, - покачал головой Морозов. - Выходит, сынишка твой по отцовской линии пойдет.

В этот вечер Слугарев не стал открывать Морозову, что приходил к нему никакой не майор Кузьмичев, а Куницкий, подтвердил, что Валярчук директор НИИ, лауреат и работает над проблемой рака и что беспокоить его пока не следует. А дальше, мол, поживем - посмотрим. Слугарев просил Морозова информировать его о всех случаях, когда кто-либо будет обращаться к нему с вопросами о Валярчуке или о Кузьмичеве.