Перевал Дятлова: загадка гибели свердловских туристов в феврале 1959 года и атомный шпионаж на советском Урале - Алексей Ракитин

Идем далее, поскольку чудные открытия отнюдь не исчерпываются изложенным выше.

Эксперт, обнаружив во время проведения экспертизы отсутствие у трупа органа или части тела, должен быть дать квалификацию наблюдаемому — либо это следствие хирургического удаления, либо работа животного (разрушителя трупов), либо результат травматической ампутации, имеющей причинно-следственную связь со смертью объекта исследования. Это означает, что, зафиксировав отсутствие глаз у трупов Золотарева и Дубининой (а у последней, к тому же, и отсутствие языка!), судмедэксперт не мог ограничиться простой констатацией: «орбиты зияют, глазные яблоки отсутствуют». Прямо в тексте описательной части он должен был указать характер воздействия, которое, по его мнению, привело к подобному разрушению тела. Скажем, отметить: «повреждения кожных покровов головы и лица имеют характерные признаки разрушения грызунами» — судмедэкспертов обучали находить и узнавать следы, оставляемые на коже мелкими разрушителями трупов. И эта проблема не поставила бы Возрожденного в тупик. Но ничего подобного в актах Бориса Алексеевича Возрожденного мы не увидим. Очень странно…

Впрочем, как мы знаем, указанные повреждения тел Людмилы Дубининой и Семена Золотарева оказались далеко не единственными. У них частично отсутствовала плоть на голове — как лицевой части, так и затылке. Кроме того, схожие повреждения наблюдались на теле Александра Колеватова. Формально их можно объяснить, вроде бы, гнилостными процессами, однако в этом вопросе не все так просто, как может показаться дилетанту (и вот тут нужен судмедэксперт, чтобы прояснить картину).

Тела последней четверки погибших туристов были найдены в ручье, протекавшем под многометровой толщей снега в овраге, и температура воды этого ручья вряд ли намного превышала О °С. В таких температурных условиях трупы могут находиться многие недели без заметных посмертных изменений. В 1959 г. судебная медицина уже знала, что в глубоких водоемах, в которых температура воды у дна близка к О °С, тела утопленников могут не всплывать очень долго (многие недели). Существовало даже такое мнемоническое правило, призванное помочь судмедэксперту рассчитать время наступления смерти в холодное время года: сутки при нуле градусов равны часу при двадцати пяти. То есть посмертные изменения в течение суток при О °С будут примерно соответствовать изменениям за 1 час при +25 °C. Другими словами, и аутолиз, и гниение трупов при О °С замедляются в десятки раз. Понятно, с чем это связано — низкие температуры угнетают активность микробов и бактерий, поэтому Антарктида, по нашим бытовым представлениям, почти стерильный континент! Тела же членов группы Дятлова не просто находились при нулевой температуре некоторое время — нет! — они пролежали несколько месяцев при значительном «минусе» и промерзли насквозь. Тут ни о каких посмертных изменениях говорить вообще не приходится. На момент «разморозки» их тела находились в состоянии, практически идентичном тому, в каком они были в начале промерзания, т. е. сразу после смерти.

Однако Возрожденный увидел следы гниения на трупах. Как судмедэксперт он должен был найти этому объяснение и сообщить его следствию, тем более что такое объяснение не составляло большой тайны для судебно-медицинской науки того времени. Важнейшим фактором, провоцирующим и ускоряющим гниение, является нарушение целостности наружных покровов, особенно если такое нарушение являлось прижизненным и стимулировало приток крови к поврежденному месту, другими словами, приводило к образованию гематом. Разрыв кожи (разрез, рассечение) является не только очагом, но своего рода провокатором гниения. И судмедэксперт во время его допроса следователем должен был об этом сообщить, ведь это существенная для следствия информация, указывающая на однотипное травмирование Дубининой, Золотарева и Колеватова перед смертью каждого из них. Возрожденный в заключительных частях всех трех экспертиз справедливо указал на то, что «дефекты мягких тканей области головы» являются посмертными, обусловленными гниением и разложением плоти, но сказав «а», не сказал «б». Он не объяснил, почему тела, находившиеся в ледяной воде не более 14 дней, вдруг начали так активно разлагаться. Причем практически одинаково — у всех трех исчезла кожа в районе бровей, частично в скуловой части и частично на затылке. А вот у Тибо-Бриньоля подобного разрушения кожных покровов не произошло, хотя его тело лежало в непосредственной близости от тел Золотарева и Колеватова, можно сказать, в обнимку…

Важно отметить, что естественное гниение начинает развиваться отнюдь не на коже головы, а в желудочно-кишечном тракте. Возрожденный это, разумеется, знал и понимал, что гниение, обнаруженное на трех из четырех трупов, представляется не совсем типичным.

«Правила…» требовали от судмедэксперта осторожности в его заключениях, но при этом призывали избегать неопределенности. Эксперт имел право строить предположения, более того, будущих судебных медиков учили тому, что их выводы чаще всего будут иметь лишь определенную степень вероятности. Существовали и стандартные формулировки для официального выражения предположения: «Учитывая (это-то и это-то), можно полагать (то-то и то-то)». Возрожденный тем более имел право высказать свои предположения относительно прижизненных повреждений кожи на головах трех туристов, обусловивших последующее быстрое гниение даже в ледяной воде, что на голове четвертого (Тибо-Бриньоля) ничего похожего не обнаружилось. Тело Николая Тибо-Бриньоля находилось в тех же самых условиях и в такое же точно время, что и тела Дубининой, Золотарева и Колеватова, но… мягкие ткани его головы не были разрушены гниением до такой степени. Вот тут бы Возрожденному и высказать обоснованное предположение, но вместо этого он предпочел сохранить полную неопределенность в данном вопросе, т. е. поступил в точности наоборот тому, что от него требовали руководящий документ и интересы следствия.

Интересно, правда? Дальше будет еще интереснее.

Описательная часть акта судебно-медицинской экспертизы должна заканчиваться принципиально важным утверждением: «Других повреждений не обнаружено (нет)». Смысл этого требования понятен — эксперт подводит черту под сбором значимых свидетельств и переходит к их анализу. Эксперт показывает, что его работа исчерпывающе полна и достаточна для формулировки выводов. И что же мы видим в актах Бориса Алексеевича? Ни в одном из девяти актов судмедэкспертиз, проведенных при расследовании гибели тургруппы Игоря Дятлова, подобной формулировки нет. Ну, то есть вообще, ни в каком виде.

Фрагмент акта СМЭ тела Людмилы Дубининой с недопустимым исправлением, полностью искажающим смысл фразы. Такого рода исправления категорически запрещались «Правилами…» 1929 г. и допускались лишь в порядке исключения с соответствующей верификацией автором документа.

Согласно «Правилам…» при изложении материала эксперт должен избегать специальных терминов и использования латинского языка, текст должен быть простым и понятным неспециалисту. С этим у Бориса Алексеевича все вроде бы в порядке. Однако по оформлению экспертиз к нему есть претензии другого рода.

Исправления и помарки в тексте экспертного заключения недопустимы, но если они есть, их надлежит оговорить в тексте. Другими словами, автор документа должен показать, что исправления сделаны им самим, и верифицировать их своей подписью, а то мало ли какой находчивый следователь заправит в пишущую машинку лист с текстом экспертизы да и настучит в пробеле между строк что-нибудь прямо противоположное тому, что хотел выразить эксперт. При рассмотрении актов СМЭ, составленных Возрожденным, мы отмечаем не только исправления текста от руки, что еще можно объяснить борьбой за грамотность и лучшую стилистику, но и забивание машинописного текста в местах, весьма существенных для понимания написанного. Например, в акте судебно-медицинской экспертизы тела Людмилы Дубининой можно прочесть: «Рожки подъязычной кости необычайной подвижности — XXX (знак переноса) ХХХХ. «Совершенно очевидно, что знаком «X» забито слово «сломаны» и знак переноса на следующую строку стоит сообразно разбивке этого слова на слоги.

И вряд ли Возрожденный ошибся с определением перелома рожков подъязычной кости, ошибочно напечатав «сломаны», — технически акт готовится уже после вскрытия и печать его занимает некоторое время, в течение которого можно не спеша свериться с предварительными записями (сделанными лично или под диктовку — неважно). Еще более удивительно выглядит в акте судебно-медицинской экспертизы тела Тибо-Бриньоля забой знаком «X» целой фразы, длиной в 18 знаков, включая пробелы (при большом увеличении можно попытаться прочесть замаранный текст «Кости носа сломаны», длина этой фразы составляет как раз 18 знаков. Причем после «забитого участка» следует предложение прямо противоположного содержания: «Кости носа на ощупь целы». Так и хочется поинтересоваться: неужели наш драгоценный специалист на момент написания акта не знал в точности, сломаны они или нет, и делал необходимые уточнения уже во время оформления документа!?).