Тайна золотого орла, или Дима Томин и лавровый венок - Игорь Леденёв

Глубокий вздох облегчения вырвался у друзей из груди. Андрюша опустил крест.

— Там… там Николай Иванович! — сказал он, указывая на комнату.

Ангел подошёл к Михайленко. Кровь уже не текла. Тело скрючилось, в неудобной позе. Казалось удивительным, как оно удерживается на стуле.

Небожитель приложил ладонь к шее преподавателя. Рана мгновенно затянулась. Затем, коснулся головы. Обугленный череп сменили аккуратно расчёсанные волосы, как любил Николай Иванович, назад. После, Ангел опустил ладонь на грудь, к сердцу. Появилось дыхание. Николай Иванович открыл глаза, огляделся, встряхнул головой и захотел встать, но скривился от боли. "Небесный воин" провёл рукой по телу, Михайленко встал.

Дима почувствовал, что ноги подкашиваются, голова налилась, как свинцовый шар. Во всём теле появилась смертельная усталость. Сейчас он упадёт, не успев дойти до кровати.

Ангел подошёл к "страдальцу" и положил ладонь на лоб. Больной почувствовал приятное тепло, похожее на тепло ладони Наяды, только намного сильнее. Голова снова стала лёгкой, боль в ногах прошла, усталость сняло.

Ангел глянул на Андрюшу с крестом в руке.

— Этот крест участвовал ещё в Полтавской битве. — мягко сказал небожитель.

— Мне его дала Натали. — пояснил Андрюша.

— Знаю. На нём печать большой любви. А любовь имеет огромную силу, поэтому даже демон не смог Вас одолеть. — назидательно выговорил "небесный воин" и добавил: — Идите своей дорогой. Да хранит Вас Господь Бог.

А Михайленко он ничего не сказал, только глянул с укоризной, развернулся и исчез, оставив белое пятно света в форме своей фигуры. Свет постепенно рассеивался, заполняя комнату.

Преподаватель истории устало побрёл переодеть окровавленную рубаху. Ребята свернули прогоревший ковёр.

Наступило утро, пасмурное и хмурое. За утренним чаем разговаривать не хотелось. Завтрак не лез в горло. Допивая чай, Николай Иванович с досадой сказал:

— Нужно было всё-таки везти Вас в центральный бункер!

— Это что такое? — Андрюша с интересом глянул на преподавателя.

— Специальное убежище, имеющее максимальную защиту от сил зла.

— Они и туда приехали бы на скорой помощи.

— Там всё под контролем. Молниеносно выслали б защиту.

— Кто выслал?

— Не всё, ребята, Вам можно знать. Вы уж извините!

— А "всё", почему так получилось? — поинтересовался Дима.

— Потому, что в Полтаве разрушены практически все церкви. Осталась только Спасская и Макариевская. Это значит, что силы зла почти безраздельно властвуют в городе, особенно ночью. Ведь ночь, это их время.

— А Вы, как выживаете в таких условиях?

— На мне защита. И стараюсь не ходить по ночам. Институт за сто метров от дома. Прошмыгнул в квартиру, и я в полной безопасности.

— Но всё-таки, почему они смогли прорваться? — не унимался Дима. — Ведь цена венка так велика!

— Венок оберегает людей, но по большому счёту люди сами виноваты, что отошли от Бога. На свою квартиру я поставил защиту. Силой демоны сюда бы не попали, но видите, на какой шаг они решились. Зло коварно и не придерживается никаких правил. Только люди, если повернуться лицом к Богу, победят зло.

Николай Иванович помолчал минуту, затем продолжал:

— Видите ли, Вы можете спросить: почему у Чударя такое не случилось? Я отвечу. Потому, что в Полтаве тогда было множество церквей, и люди искренне верили в Бога. Была крепкая вера, так что зло имело намного меньшую силу, чем сейчас. И второе, у Чударя отдельный дом и хорошо защищённый бункер. А у меня всего лишь отдельная квартира и минимум защиты.

— А что, у Вас не было возможности поселиться пусть в маленьком, но отдельном доме?

— В отдельном доме? — Михайленко нервно засмеялся. — Пол-Полтавы живёт в бараках. Люди только из землянок вышли. Для них и в бараках, за счастье жить. А квартира, так вообще, предел желаний. Полтаву почти всю сожгли во время войны. Все пригодные для жизни квартиры уплотнены до предела. Вы сейчас не найдёте частного дома на одного хозяина. А в моём деле, как известно, нужна обособленность. Тут всего одна комната, и то мне постоянно пытаются кого-то подселить. Потому то так и вышло. Но ты молодец, Андрей! Не растерялся. Если бы не ты!…Гм. — Николай Иванович тяжело вздохнул.

— Если бы не Натали. — поправил его Андрюша.

— Да, конечно, понимаю. Есть в мире настоящая любовь.

— Николай Иванович! — обратился Дима. — А что сталось с Кобо и двумя демоницами?

— Ангел их испепелил и отправил обратно в Ад.

— Он их уничтожил?

— Демона невозможно убить. Он и так мёртв. Чёрная душа тоже бессмертна. Сотворит себе новую оболочку и вылезет наружу.

— Так что, нам ожидать новой встречи с Кобо?

— Возможно.

Вдруг, в дверь протяжно позвонили. Михайленко вздрогнул. Ребята тревожно переглянулись. Звонок настойчиво повторился. Преподаватель вяло поднялся и нехотя поплёлся к двери. Андрюша стиснул в руках крест Натали.

Историк подошёл к двери и посмотрел в специальный глазок. Перед дверью стояли двое: рослый, широкоплечий детина в милицейской форме и низкий живчик в штатском. Слегка выпуклый кристалл глазка выхватил каменное, крупное лицо милиционера. Из-под чёрного, лакированного козырька смятой фуражки смотрели тёмные, животные глаза. Рядом светились бегающие, хитрые глазки на пытливом, мелком лице "штатского".

Николай Иванович проверил нежданных гостей на специальном молекулярном спектрографе, вмонтированном в глазок. Прибор показал, что по биологическому составу это обычные люди. Никакой потусторонней материи и астральной энергии спектрограф не зафиксировал.

В этот момент милиционер ещё раз настойчиво натиснул кнопку звонка. В коридоре, опять раздался оглушительный, назойливый звон.

— Что Вам угодно? — мягко спросил хозяин квартиры, через закрытую дверь.

— Милиция! Открывайте! — послышался резкий ответ.

Михайленко нехотя открыл дверь. Незваные гости, без просу, нагло шагнули в коридор и бесцеремонно осмотрелись.

— Мы ищем хулиганов, которые вчера выбили входную дверь подъезда. — с порога выпалил милиционер глухим, рыкающим голосом.

— В связи с этим, обходим все квартиры и собираем сведения. — уточнил низкий.

— Вы, случайно не видели хулиганов?

Ни один мускул не дрогнул на интеллигентном лице Николая Ивановича.

— Нет, никого не видел.

А милиционер тем временем достал потрёпанную кожаную папку, развернул её, вооружился ручкой и коротко спросил:

— Фамилия?

— Михайленко.

— Имя, отчество?

— Николай Иванович.

— С какого года тут проживаете?

— С тысяча девятьсот пятидесятого.

— Живёте один, или с сожителями?

— Один. — не смело ответил Николай Иванович и слегка покосился в сторону комнаты.

Маленький поймал взгляд и вытянул мохнатую бровь.

— Ничего себе, один! В этаких апартаментах! — глубокомысленно изрёк он и гневно глянул на Михайленко.

— Мы осмотрим квартиру. — после паузы заключил "штатский", и не дожидаясь протеста, прямо в обуви почесал по коридору в комнату.

Кряжистый милиционер грузно двинулся за низкорослым товарищем. Николай Иванович успел только руками всплеснуть.

Зайдя в комнату, маленький остановился, как вкопанный. Сосредоточенное лицо расплылось в самодовольной ухмылке. Вошедший следом милиционер, став пыльными сапожищами на чистую простилку, плотоядно оскалился. Злобные глазки засветились, как у волка при виде близкой добычи. Мальчики, не мигая, уставились на не званных гостей. Воцарилась немая сцена.

— Что ж Вы, гражданин, законы, советские нарушаете? А? — ледяным голосом вымолвил "штатский", обращаясь к Николаю Ивановичу.

— Только что сказали, что живёте тут один, и вдруг — два сожителя!!! А?

— Простите мою рассеянность. — попытался оправдаться Михайленко. — Они…они только что приехали…из — > Лубён[Author: F].

— Кто это, они? — не унимался низкий.

— Мои племянники. — часто мигая, не твёрдым голосом вымолвил Николай Иванович. И почему-то извинительным тоном добавил:

— Сестра у меня в Лубнах, а это, значит, её сыновья.

"Штатский" внимательно посмотрел на ребят. Во взгляде колючих, проницательных глаз отразилось недоверие. Так не похожи на родных братьев плотный, широкоплечий Андрей и высокий, худощавый Дима.

— Из Лубён, говоришь, только что приехали? — оживился низкий, запросто перейдя на ты. — А чем это они, позволь узнать, могли приехать в такую рань, из самих Лубён? А? Не близкий ведь свет?

— А нас дядька привёз, на машине. В райком ехал, на партсобрание, и нас, значит, подбросил. — еле слышно пролепетал Дима.

— На собрание, говоришь, ехал? В райком? Так. Так. Дядька, говоришь? — ехидно переспросил низкий. — А в какой райком?