Самый маленький офицер - Валентина Ососкова

Заболотин хотел промолчать, но зачем-то ответил:

– Выринейцам не слаще.

Повисло вязкое, горьковатое молчание. А что тут можно было сказать? Заболотин ей не ухажёр и не брат, чтобы пространно утешать и обещать мир и процветание раскатанному двухлетней войной тонким слоем по осенней грязи Заболу. А что всякая сопливая дурь в голову лезет – так это просто потому, что все тут соскучились по женскому обществу. Физически, так сказать.

Заболотин повертел в руках кепку – уходить прямо сейчас было как-то неловко, а никому, как назло, в кои-то веки не требовался командир батальона «вот прям ща». Вот и оставалось только с преувеличенным вниманием рассматривать собственный головной убор. Аккуратно заштопанная во всех возможных местах, выцветшая солдатская кепка, с которой Заболотин прошёл сколько уж грязных военных дорог…

Раньше, будучи ещё совсем мальчиком, Заболотин мечтал не о такой кепке, он грезил, как и многие в его возрасте, голубым беретом ВДВ. Любил вечером, забравшись с головой под одеяло, крепко зажмуриться и воображать себя взрослым, сильным и очень-очень серьёзным, в тельняшке, камуфляже и с голубым беретом. Потрясающие картины рисовал в своём воображении будущий командир УБОНа: вот он возвращается домой ненадолго, усталый, только-только из госпиталя, на груди – орден, глядит строго на детей, а те с восторгом провожают взглядами его рослую фигуру, голубой берет и какой-нибудь именной кортик за поясом. Ранен, в своём представлении, Заболотин должен был быть исключительно в ногу, чтобы легонько прихрамывать при ходьбе, почти незаметно, а орден в фантазиях рисовался ну никак не меньше белого – офицерского – «георгия».

Эх, где теперь те воображаемые, дух захватывающие картины? Где доблестный десантник с лёгким ранением и орденом? Нога, конечно, болит, но это только раздражает, а до орденов уже дела нет – выжить бы.

В далёких детских фантазия война была тихой и вполне безобидной. Маленький наследник рода Заболотиных не знал тогда взрывов и метких снайперских выстрелов… Реальность оказалась злее, и потрёпанную кепку не сменить на новенький берет, а десять лет учёбы, службы и войны – на иную жизнь, да и не хочется совершенно.

– А тебя как зовут? – вдруг обратилась к Сивке Горечана по-забольски. Что-то странное промелькнуло в её взгляде.

Мальчишка сделал вид, что не расслышал и вообще увлечён разглядыванием «комплекта Б-2», и только на второй оклик нехотя обернулся.

– Сивый я, – с вызовом в голосе ответил он, словно ощетинившись на попытку подружиться.

– А я… – девушка отчего-то запнулась, – зови меня Ли… нет, Элей.

Сивка искоса на неё взглянул и отвернулся, пожав плечами.

Заболотин присел на койку, переводя взгляд с Горечаны на Сивку. Оба забольца и впрямь, даже при ближайшем рассмотрении, походили друг на друга, как брат и сестра. Только разница в возрасте… Никак не меньше десяти лет – многовато.

А ещё капитан ясно видел, что Эле хочется ещё что-то спросить, но сдерживается. Наконец, видимо, знаменитое женское любопытство победило:

– А как же родители тебя звали?

Лицо в момент обернувшегося пацана напомнило оскалившуюся крысиную мордочку, когда со зло искривлённых губ сорвалась фраза, которую уже считающий себя знатоком забольской речи, особенно в том, что касается непечатной её части, Заболотин целиком перевести не смог. Уловил только несколько словосочетаний и смазано – общий смысл. И первым делом Заболотину захотелось хорошенько выпороть маленького сквернослова, чтобы больше никогда не смел так выражаться в присутствии женщины.

Горечана, для которой забольский был родным, сначала вспыхнула, потом побледнела, но из палатки всё-таки не выскочила, и Заболотин строго прикрикнул на обоих:

– Хватит! Сивка, думай, при ком и как выражаешься!

– А что, выпорешь? – с вызовом спросил пацан, всё ещё похожий на злую крысу.

– Выпорю, – не обещающим ничего хорошего тоном подтвердил Заболотин. – Так, что сидеть потом не сможешь.

Некоторое время мальчишка сидел злым и встопорщенным, затем нехотя буркнул:

– Она сама нарвалась.

– Фраза «нарвалась по незнанию» не извиняет по большей части только сапёров, – отрезал Заболотин. – Госпо… Александра, не обращайте на него внимания. С манерами у него туго.

Сам же Сивка молчал и думал. Он и до этого, конечно, был на стороне русской армии – с тех пор, как понял, что не хочет больше убивать командира, а, наоборот, хочет быть и дальше с ним. Но вот только сейчас он в полной мере осознал и поверил, что Империя действительно пришла на помощь Заболу, а не вмешалась в чужую войну. Каким бы простым этот вывод ни выглядел, раньше это в голову Сивке не приходило, теперь же как-то вдруг «снизошло озарение», сродни тому, как, ломанувшись через лес в неопределённом направлении, выясняешь, что движешься строго на север точнее всякого компаса.

А эта Эля – почему-то – тревожила память смутными воспоминаниями. Неприятными – потому что Сивка запрещал себе их… вспоминать.

7 мая 2013 года. Забол, Горье

… – Но Выринея не хочет сейчас войны!

– И мы не хотим.

– Кто «мы»? Ай, к навкиной… бабушке. Ты же русский офицер.

– Я об этом тебе уже неоднократно твердил.

– С тобой даже о политике не поговоришь!

– Правда? Счастливая новость!

– Правда, правда… Если я правильно понимаю, эта нашивка свидетельствует, что ты в СБ имперской служишь…

– Ты имеешь в виду, в Лейб-гвардии?

– Ага, в ней. А разговаривать о политике с представителем Службы Безопасности, особенно на такую, как бы это… щекотливую тему, у меня желания нет.

– Что, есть, что скрывать?.. Я же просил!

– Да прости, я нечаянно! Привычка!

– И опять…

– Всё-всё, убрал! Я помню, что ты не любишь, когда тебя кто-то ла… трогает. Помню, видишь?

– Да тебя это вообще никогда не останавливало!.. Впрочем, и сейчас… Ти-иль! Это – уже слишком. Ещё раз палец окажется у моего рта – откушу!

– Хорошо, хорошо, впредь буду трогать исключительно нос!

– Ти-иль!

Далее последовала короткая борьба, завершившаяся уже на полу тем, что Сиф оказался внизу, а Тиль нависал над ним, корча зверскую рожу и упираясь ему в грудь коленкой.

– Вы проиграли, сдарий Сивый! Теперь я могу делать с вами всё, что мне заблагорассудится, идёт?

– Я задохнусь сейчас, сдарий… пушинка! Тебя это мало обрадует, я уверен, – прохрипел Сиф, которому старший друг показался очень тяжёлым.

Тиль немедленно скатился вбок и с трудом отбил очередную атаку Сифа:

– Стой, стой! Это уже было совершенно нечестно!

– Да ты!.. Ладно.