Дядя самых честных правил 5 (СИ) - Александр Михайлович Горбов

откажетесь, ищите подход к князю сами.

P. S. Не смейте высказывать мне, что я рискую. Это моя жизнь, и мне решать, как поступать. И без вас хватает советчиков.

* * *

— Жди здесь, пока ответ напишу.

— И рублик, барин, — истопник переступил с ноги на ногу, — за труды, не забудьте.

Хмыкнув, я пошёл к себе в комнату. Отыскал в вещах простенький медный медальон, выложил на стол и достал small wand. Я рассчитывал из этой безделушки сделать защитный амулет Кижу, но княжне он сейчас явно нужнее. И ведь сама лезет в самую драку, дурища! Если мы схватимся с князем, случайное заклинание может оставить от неё мокрое место.

Связку, вроде той, что у меня на груди в виде татуировки, я набросал минут за десять. А затем напряг Анубиса и заставил влить в Знаки эфир под завязку. Медальон разогрелся и сменил цвет — зелёная медная патина превратилась в яркий перламутр. А что, так даже красивее вышло! Надо запомнить этот забавный фокус. Ответную записку я написал в одну строку: «Наденьте на встречу и не снимайте ни при каких условиях». Надеюсь ей хватит ума последовать этому совету.

Бумажку и амулет я вручил истопнику, сунул ему рубль и отправил восвояси. Затем послал Кижа к Михаилу — предупредить, чтобы завтра утром был готов. А после этого взял да и лёг спать, не терзаясь переживаниями и сомнениями. Я сделал всё, что должно, и будь что будет.

* * *

— Долго ещё ждать?

Михаил Голицын с хмурым лицом сидел рядом со мной в двуколке, то и дело зыркая исподлобья. Несмотря на предупреждение, утром я застал его в постели и вытаскивал оттуда едва ли не силком. Это одна из черт русского дворянства, которую я терпеть не могу, — спят до полудня, полагая ранний подъём уделом крестьян и черни. Зато гулять на светских раутах и балах могут чуть ли не до утра.

— Михаил Алексеевич, я вас совершенно не держу. Не желаете участвовать в предприятии, возвращайтесь домой и продолжайте спать. Только прошу, не отвлекайте меня, а то я ни черта не увижу.

Я демонстративно отвернулся и закрыл глаза. Младший Голицын раздражённо засопел, но остался сидеть на месте и больше меня не дёргал. А я потянулся по эфирной нити к Кижу. Ну-с, что у нас там?

Мертвец, укрывшийся своей невидимостью, дежурил у дома Вахваховых. Когда я смог подключиться к его зрению, княжна уже садилась в карету. Рядом с кучером на козлах сидел посланник Голицына. На запятках экипажа устроились опричники Вахваховых — два мрачных горца в папахах, с кинжалами на поясе. Не уверен, что они владеют магией, но выглядят достаточно грозно, чтобы уберечь княжну от случайных разбойников.

Когда карета тронулась, Киж догнал её и запрыгнул на запятки, встав рядом с опричниками. Опричники, почувствовав присутствие мертвеца, начали оглядываться. Но никого не увидели, пошептались между собой и успокоились.

Карета Вахваховой минут сорок крутилась по городу, словно проводник пытался сбросить «хвост». Но в конце концов двинулся по прямой.

— Едем, — я скомандовал не открывая глаз, — на восток.

Мы не спешили, чтобы не нагнать случайно княжну. До самого конца нам нельзя себя проявлять, чтобы не сорвать встречу.

Проехав через всю Москву, мы выехали на Владимирскую дорогу, ставшую мне почти родной. Цель уже прибыла на место, и я открыл глаза, чтобы не пропустить нужный поворот.

— Здесь налево.

— Вы не ошибаетесь, Константин Платонович? Это дорога к Измайловскому зверинцу.

— Всё верно. Останавливаемся. Нам нужно пройти через лес. Вон туда, — я указал направление, где чувствовал в паре сотне шагов Кижа.

— Чёрный ручей, — Михаил скривился, — я здесь однажды дрался на дуэли.

— Удачно?

— Нет.

Пара минут — и мы тихонько выглянули из-за кустов на круглую поляну. На берегу ручья стоял походный столик под белой скатертью, возле которого разговаривали Голицын и Вахвахова. Причём на дружеской ноте — девушка смеялась, а старый князь наклонился и поцеловал ей руку. Слуга налил что-то в бокалы и подал им. Княжна пригубила и улыбнулась собеседнику.

— Наконец-то, — выдохнул Михаил.

Я не успел его остановить. Он оскалился и попёр вперёд напролом через кусты. Смысла прятаться не осталось, и я последовал за ним.

— Отец, — закричал он, выбравшись на поляну, — как я рад тебя видеть!

Князь обернулся. Он увидел сына, и его лицо исказила гримаса злости. Он перевёл взгляд на меня и презрительно скривил губы.

— Добрый день, Алексей Дмитриевич, — я поклонился, — надеюсь, моё появление не слишком вас отвлечёт? Я пытался попасть на аудиенцию привычным образом, но так и не смог застать вас. Мы с вами не закончили одно небольшое дельце, и я хотел бы получить с вас причитающееся.

— Некромантское отродье. — Я скорее прочитал по его губам, чем услышал. — Когда ты уже сдохнешь.

Лицо Голицына будто протёрли губкой — мышцы расслабились и всякое выражение исчезло, оставив только безразличие. Я почувствовал, как он призвал Талант.

Глава 20

Отец и сын

Пробуждённый Талант князя напоминал грозовую тучу. Такой же мощный, как у Марьи Алексевны: тяжёлый, искажающий эфир одним своим присутствием. Эдакая древняя тварь, с клешнями и жвалами, выползшая из вековечной тьмы и собирающаяся закусить всеми присутствующими. Однако, придётся повозиться, чтобы угомонить эту пакость.

— Константин Платонович.

Михаил даже не обернулся, продолжая смотреть на князя.

— Помогите этой бедной девушке и уезжайте. Мы с отцом должны кое-что обсудить, и я не желаю, чтобы разговор слышали посторонние.

— C чего ты взял, что я собираюсь с тобой разговаривать? — князь наигранно изобразил удивление. — Ты не слышал, что я тебе сказал в прошлый раз? Убирайся вон с моих глаз. И моли бога, чтобы я о тебе не вспоминал. Может быть, тогда, глупец, ты проживёшь достаточно долго.

— Тебе придётся поговорить со мной, отец, — последнее слово Михаил подчеркнул голосом. — Я требую ответа, слышишь? Кто приказал убить мою мать? Ты?

— Убирайся, я сказал.

Тень силы над князем налилась смоляной чернью. На лице Голицына пролегли глубокие тени, сделав его похожим на посмертную маску.

— Убирайся, или я вырву твой поганый язык, ублюдок.

— Я не собираюсь уходить, папочка, — Михаил подпустил в голос ехидства. — Ты сам учил меня стоять до последнего и добиваться своего.

Молодой Голицын дёрнул плечами, став похожим на отряхивающегося медведя, и призвал Талант. Сила ринулась из него водопадом, свиваясь кольцами, будто огромный змей. Мне даже послышался шелест эфирной «чешуи» этого чудовища. Стоять рядом с Михаилом было невыносимо от давящего чувства силы и бурлящего эфира.

Да уж, куда мне до этих двоих со скромным «шакалом»! Хотя надо разобраться в этой тенденции — почему сильные Таланты кажутся мне наделёнными «животными» признаками? Есть ли в этом какой-то смысл или просто игра воображения?