Обворожить графа - Николь Берд

– Понятно. Все как положено. Могу я спросить, где капитан и, как я полагаю, остальные члены команды нашли свое упокоение?

Начальник порта с подозрением взглянул на него, но ничего не мог прочитать на его лице.

– Чтобы и я мог почтить память тех, кто умер, находясь у меня на службе.

– Да, конечно, милорд. – Он указал, где находилась церковь, и они распрощались.

Начальник порта пытался скрыть свое облегчение, но очень обрадовался, когда за ними закрылась дверь.

– Как вы думаете, почему он так разволновался? – спросила Лорен, когда они выехали из порта.

Граф помолчал, затем, когда они обогнали громыхавшую телегу с углем, сказал:

– Если в компании люди берут взятки и коррупция процветает, то обычно это начинается с верхов.

– О-о… – сказала Лорен, поняв, что он имеет в виду. – Так вы думаете, сам начальник порта…

– …вовсе не тот человек, каким должен быть, да. И он может обогатиться за счет взяток, связанных с найденным корабельным грузом.

Сказанное давало пищу для размышлений, когда они еще раз возвращались к складу. Армейская расторопность полковника Свифта была налицо. Когда они подъехали к воротам огромного здания, там уже стояла на страже другая пара охранников.

– Простите, сэр, входить запрещается, – мгновенно остановил их один из них, крепкий мужчина с квадратной челюстью.

– Отлично служите, – сказал ему Саттон. – Но я владелец всего, что находится внутри, как, возможно, вам сообщил уже полковник Свифт, и, между прочим, сейчас вы служите мне.

Он протянул бумагу, полученную ранее от начальника порта, в которой указывались его имя и титул.

– Благодарю вас, милорд. Извините, милорд, – сказал охранник, взглянув на бумагу. – Полковник Свифт описал вашу внешность, но сказал, что все равно надо проверять.

– Похвально, – произнес граф. – Я хочу только взглянуть, и мы поедем дальше.

Лорен, удивляясь, зачем ему надо еще раз взглянуть на ящики и их содержимое, последовала за ним. Он снял крышку с еще одного ящика и, дотронувшись до фарфоровой урны, опустил в нее руку и провел рукой по ее гладкой внутренней стенке, затем рассеянно потер пальцы и глубоко задумался. Он ничего не сказал, и она не хотела нарушать ход его размышлений пустыми вопросами.

Спустя минуту он повернулся к ней, они вышли из склада и выехали из города. На этот раз в дороге они почти не разговаривали. На западе солнце опускалось за горизонт, становилось прохладнее, и Лорен обрадовалась, когда они подъехали к охотничьему домику.

Она сошла с лошади. Сказывался день, проведенный в седле, и сведенные от неподвижности мышцы болели. Завтра будет еще хуже!

Но она смогла подняться наверх, умыться и переодеться к обеду. Без сомнения, у нее разыгрался аппетит. Казалось, прошло много времени с тех пор, когда они ели в последний раз.

Спустившись вниз, она увидела, что граф тоже переоделся и выглядел прекрасно, хотя теперь держался несколько отчужденно.

Чувство близости, соединявшее их, когда они собирали сведения и весь день ехали бок о бок, куда-то исчезло. Он поклонился и сопроводил ее в столовую, но вел себя с холодной вежливостью, что снова отдаляло их друг от друга.

Что случилось с их взаимопониманием?

Ей хотелось вернуться к их более естественным, более простым отношениям, возникшим между ними в этот день. О, куда исчезли мистер и миссис Смит, которые ели простую еду в маленькой заурядной гостинице с хозяином, любившим посплетничать?

Теперь они снова были графом Саттоном и его наемной куртизанкой, и как бы вежливо он ни обращался с ней, сердце у нее не переставало ныть.

Восхитительные подливки приобретали у нее во рту вкус горечи, и она смогла съесть только немного тонко нарезанной дичи с малиновым желе и гусиной печени на тосте.

Ее ум тоже нуждался в пище, а граф как-то замкнулся. Что она такого сделала, чтобы он так отдалился от нее? Или, может быть, их близость существовала только в ее воображении? Она бы предпочла, есть хлеб с маслом в обществе улыбающегося «мистера Смита», сидящего рядом с ней, и чувствовать себя легко и свободно, чем находиться рядом с элегантным графом, холодным и сдержанным.

Она так радовалась, когда они уехали из имения графа в Линкольншире, из дома, где веселились и шумели многочисленные гости. Она была счастлива, оказаться с ним наедине в этом уютном местечке.

Как ей перенести это его отчуждение?

Казалось, обед тянулся бесконечно, но, наконец, подали последнее блюдо. Она перемешивала кусочки фруктов на своей тарелке, когда граф взглянул на нее.

– Вам это не нравится, миссис Смит? Вы желали бы заменить его на что-нибудь другое? Я могу передать это на кухню.

– Нет, конечно, нет, – поспешила сказать она. – Ваш повар превосходен, и обед был очень вкусным. Я просто сыта.

Он поднял брови.

– Очень хорошо. Пойдемте отдыхать. Она кивнула:

– Да, пожалуйста.

Он встал и отодвинул ее стул. Ощущая его близость, она задержалась, чтобы не дать ему отойти, и ей хотелось в эту же минуту прижаться к нему. Но она опасалась, что в дверях мог оставаться лакей, и нельзя было допустить, чтобы слуги увидели их!

Он предложил ей руку, и они вернулись в гостиную. Она не знала, о чем говорить с ним. Они молчали, думая каждый о своем. Когда часы пробили десять, он с тем же непроницаемым выражением лица посмотрел на нее:

– Не сомневаюсь, наше сегодняшнее путешествие утомило вас, и вы желаете отдохнуть. Спокойной ночи, миссис Смит.

Он склонился к ее руке. Он был так близко и в то же время так далеко, надежный щит холодной вежливости охранял его. Ей ничего не оставалось, кроме как удалиться.

На сердце лежала тяжесть. Значит, сегодня не будет ночи любви? Понимая всю абсурдность своих переживаний, она все равно чувствовала себя брошенной. Но ведь это был длинный день, проведенный в седле. Вероятно, он тоже устал. И ему было о чем подумать.

Однако… не начинает ли она надоедать ему?

Войдя в свою комнату, она дернула за шнурок звонка, вызывая горничную. Когда появилась горничная с теплой водой, Лорен позволила ей помочь раздеться. Переодевшись на ночь, Лорен подошла к огромной кровати и почувствовала разочарование.

Кровать казалась такой пустой, а сама она – такой одинокой.

Ей не хватало его.

В эту ночь она плохо спала и проснулась рано с тем же сознанием своего одиночества, которого, как она только что поняла, она не испытывала в последние дни в обществе графа.

Думал ли он о ней? Скучал ли без нее? Как бы это было, если бы она провела всю ночь с ним и, проснувшись, увидела его, спящего рядом с ней или уже проснувшегося первым и смотрящего на нее?

Вздохнув, она поняла, что не следует терзать себя мыслями о том, что ей недоступно.