На каждом шагу констебли - Найо Марш

Аллейну, как в кошмаре, вдруг показалось, что Ла-зенби, Поллок, и Хьюсон сдвинулись, сливаясь, как кляксы, в одно зловещее и чудовищное пятно. Они действительно встали рядом и насторожённо следили за Натушем.

— Мне очень, очень жаль, — воскликнул Кэли Бард, — но я должен опровергнуть вас! Это не правда. Так не могло быть.

Недруги Натуша сдвинулись ещё плотнее. Поллок обрадованно хмыкнул, Лазенби сказал «ага!», а Хьюсон: «Даже он признал это!», будто Бард его заклятый враг.

Кэли подошёл к Натушу и посмотрел ему в глаза.

— Потому что я все время стоял возле трапа. Я не знал, что делать, и стоял там в нерешительности, пока не появились шкипер и постовой. — Он кивнул на доктора. — Взгляните на него, ведь он же огромный, я не мог бы его не заметить. Но он не проходил мимо меня, не проходил, и все. Его там просто не было.

Натуш бросился к оскорбителю, но Аллейн и Тиллотсон успели перехватить его. В суматохе они ударились о стойку бара, и со стены слетели изображённые Трои знаки Зодиака.

Хьюсон кричал:

— Хватайте его! Держите!

В это время с палубы тоже послышался шум. Когда Аллейн и Тиллотсон скручивали огромные руки Натуша, с трапа скатился вниз какой-то диккенсовский персонаж, маленький, очкастый, лысый, безумно разъярённый, за которым следовали Фокс и двое встревоженных полисменов. Человечек с недовольством взглянул на представшую перед ним странную сцену и возмущённо завопил:

— Я требую наконец, чтобы мне объяснили, что означает весь этот маскарад!

Фокс, увидев, чем занят шеф, пришёл на помощь, но Натуш больше не вырывался и смотрел на одолевших его полицейских так, будто победа осталась за ним.

Аллейн повернулся к человечку.

— Могу ли я узнать ваше имя, сэр? — спросил он.

— Моё имя! — воскликнул тот. — Я его не скрываю, сэр! Моё имя — Кэли Бард.

Глава X.

ДЕЛО ЗАКОНЧЕНО

— На этом, собственно говоря, заканчивается дело Артиста, — сказал Аллейн, кладя на стол папку. — Ныне он вместе со своими дружками отбывает пожизненное заключение, и хорошее поведение вряд ли поможет ему сократить срок. Думаю, его гнетёт, что он лишён теперь возможности охотиться на бабочек в Дартмуре, где, как вы помните, наверно, по «Собаке Баскервиллей», их водится довольно много.

Незадолго до приезда Фолджема в Англию настоящий Кэли Бард, человек довольно известный в узком кругу специалистов, поместил объявление в газете, где сообщал, что отправляется на ловлю бабочек в Южную Америку и ищет напарника. Это объявление тут же взяли на заметку Лазенби и Поллок, которые, осторожно наведя справки, выяснили, что Бард уехал надолго. Таким образом, Фолджем счёл удобным превратиться в Барда, тем более что в школьные годы он увлекался ловлей бабочек и знал достаточно, чтобы выдать себя за любителя. В случае, если бы он наткнулся на кого-нибудь, кто знал настоящего Барда, он воскликнул бы:

«Что вы, что вы! Да я вовсе не тот знаменитый Кэли Бард. Куда мне?» Или что-то в этом роде. Преступники, конечно, не могли предвидеть, что настоящий Бард вернётся на два месяца раньше срока, подхватив какое-то тропическое заболевание.

И вот, когда один из наших ребят зашёл навести справки по указанному адресу, его встретил чрезвычайно раздражительный человечек, коего тут же доставили на вертолёте в Толларк для очной ставки.

К этому времени мы уже, конечно, знали, кто из них Фолджем, поскольку выяснили личности всех остальных. Но к тому же Фолджем допустил одну промашку: упомянул о побрякушке Фаберже, прежде чем он мог бы о ней что-нибудь узнать.

Знакомясь с моей женой, он сразу взял верный тон — иронический и в то же время дружелюбный. Он понимал, что вряд ли она всерьёз поддастся его чарам, однако она находила его общество забавным и приятным. Артист слегка косил — ему повредили глаз во время драки в каком-то притоне, но этот недостаток, говорят, многие женщины даже находили привлекательным. Что касается Лазенби, или, вернее, Диксона, то он потерял глаз во время второй мировой войны, будучи полковым священником в австралийской армии, пока не выяснилось, что он давно уже лишён сана. Ему было совсем нетрудно провести епископа Норминстерского, которого очень рассердила вся эта история. Ну, вот как будто и все. Буду рад отаетить на ваши вопросы.

Кармайкл заскрипел ботинками, но тут Адлейн встретил взгляд тихого и незаметного на вид человека, сидевшего в последнем ряду.

— Что вас интересует?

— Мне хотелось узнать, сэр, были ли найдены недостающие страницы дневника?

— Нет, наши поиски ничего не дали. Лазенби, вероятно, просто спустил их в туалет.

— Он их прочёл тогда, на берегу и поэтому вырвал?

— Совершенно верно. Надеясь сократить себе срок, он признался во время следствия, что мясе Рикерби-Каррик описала там подслушанный ею разговор между… — Ботинки Кармайкла беспокойно заскрипели, — между Фолджемом, Лазенби и Поллоком… Ну хорошо, Кармайкл, говорите.

— Думаю, там ещё было е вашей супруге, сэр, и, может, о картине, которую они подсунули Бэгу. А ещё насчёт мотоциклистов и так далее и тому подобное.

— Возможно. Но если верить Лазенби, то запись в основном касалась убийства Андропулоса. Когда мисс Рикерби-Каррик попыталась рассказать об этом моей жене, ей помешал Лазенби, под видом, будто хочет уберечь Трои от скучней собеседницы. Точно так же и Артист вмешался, когда Поллок проявил чрезмерный интерес с рисункам моей жены и выказал готовность помочь ей. Артист притворился, что он возмущён фамильярностью Поллока. На самом деле им руководили далеко не столь галантные соображения.

Кармайкл сел, вместо него вновь поднялся человек в последнем ряду.

— Мне бы хотелось знать, что же в действительности произошло в ту ночь в Кроссдайке?

— Вскрытие показало, что мисс Рикерби-Каррик приняла довольно большую дозу снотворного, возможно, таблетки мисс Хьюсон. Она спала на палубе на корме за грудой покрытых брезентом шезлонгов. Каюта Артиста находилась у самого трапа, и, когда все затихло, он прокрался через салон на палубу и убил её, поскольку она слишком много знала, а затем снял драгоценность Фаберже, которую вместе с трупом передал мотоциклисту, чья фамилия, как ни странно, действительно Смит. Тот ждал на берегу, как ему приказали накануне. Моя жена вспомнила потом, что ночью слышала треск мотоцикла. Да, я вас слушаю?

Слушатель из третьего ряда поинтересовался, все ли члены шайки знали об убийстве мисс Рикерби-Каррик.

— Если верить Лазенби, заранее они ничего не знали. Когда Лазенби сообщил Фолджему о записи в дневнике, тот сказал, что все уладит сам, и велел ему помалкивать, что тот и сделал. Но, конечно, потом они обо всем догадались. Сам Артист едва ли что-нибудь им рассказал — он не привык делиться даже с ближайшими сообщниками.

— А то, что они все время ссорились и не ладили между собой, — это было для отвода глаз?

— А! — сказал Аллейн — Точно такой же вопрос задала мне жена на следующий день в Норминстере.

— Так это было для отвода глаз? — спросила Трои. — Я имею в виду, как Кэли — про себя я его все ещё так называю — издевался над Поллоком, а тот вместе с Хьюсонами норовил как-то нагрубить ему в отместку. Все эти разыгранные перед нами стычки были просто комедией?

— Да, родная.

— Ну а горе Хьюсона из-за смерти сестры… — она повернулась к Натушу. — Ведь вы говорили, он был очень расстроен.

— Мне так показалось.

— Он, конечно, был расстроен, но к тому же продолжал играть роль. Тебя окружали аферисты высочайшего класса. Натуш, что вы себе не наливаете?

— Благодарю. Вероятно, — сказал Натуш, — я оказался для них удобной находкой — сообща они сумели сделать так, что подозрение упало на меня. Особенно ловко повёл себя Бард. Я должен извиниться перед вами, но, когда он так нагло солгал, что не видел меня — а мы с ним столкнулись на трапе, — во мне и в самом деле пробудился дикарь. — Он повернулся к Трои:

— Я рад, что вас при этом не было.

Аллейн вспомнил в бешенстве взметнувшиеся руки, словно вырезанные из чёрного дерева, вспомнил яростное лицо Натуша и подумал, что и в этот момент Трои увидела бы его как-то по-своему. Будто почувствовав мысли мужа. Трои повернулась к доктору.

— Если вам это неприятно, скажите сразу, но когда-нибудь, когда у вас будет свободное время, вы не согласитесь мне позировать?

— Всмотритесь в меня хорошенько, — сказал он ошеломлённо, — и вы, может быть, заметите, что я краснею.

После обеда они прошли к гаражу, где Натуш оставил свою машину. Следствие было закончено, и он возвращался в Ливерпуль. Не сговариваясь, они больше не затрагивали наболевшую тему.

Ночь была душная, где-то громыхал гром, но туман рассеялся. Они дошли до Причального переулка и посмотрели на реку. «Зодиак» стоял на причале, и за иллюминаторами гостеприимно светились вишнёвые занавески. Справа была контора компании увеселительных речных прогулок. Трои заметила в окне белую карточку и подошла поближе.