Под личиной - Виталий Гладкий

При советской власти это здание занимал книготорг. Во времена перестройки и дальнейшей демократизации страны государственная книжная торговля захирела, книготорг приказал долго жить, а здание несколько лет стояло пустым. Его даже не сдавали в аренду. Что вызывало у бизнесменов, мягко говоря, большое удивление.

Впрочем, деловые люди удивлялись недолго. Ровно до того времени, когда в городе появился новый мэр, проходимец из проходимцев.

Спустя два или три месяца после воцарения этого сукиного сына на престижном месте, в здании книготорга появились строители. За полгода они переоборудовали его в дорогой ресторан.

Теперь здание снаружи напоминало греческий храм (строители прилепили к нему колоннаду), а внутри оно было очень похоже на бардак времен главного римского развратника императора Нерона. Мрамор, бронза, позолота, чешский хрусталь, дорогие драпировочные ткани, экзотические растения – и почти голые телки, поднимающие ноги выше головы.

В общем, все в мире возвращается на круги своя и повторяется. Но если когда-то это была история, то теперь – низкопробный фарс.

Нас усадили возле фонтана. Так пожелала Марья.

Мы сначала заехали к ней домой, и она переоделась. Эта пытка переодеванием и прихорашиванием длилась часа два. Я весь извелся, дожидаясь Марью. Мне хотелось побыстрее сесть за стол и хлопнуть пару рюмашек. Но женщина есть женщина; ее хлебом не корми, а дай повыпендриваться и покрасоваться в новом прикиде.

Я пошел в ресторан в той же одежде, что был на работе, а потому по сравнению с блистающей в модном наряде Марьей был похож на бедного родственника. Что меня совершенно не смущало.

Мужчина должен быть чуть краше обезьяны и носить такую одежду, которую можно быстро снять, а еще быстрее – надеть. Разве знаешь, когда и в какую ситуацию попадешь…

– Что будем заказывать? – спросил я Марью небрежно, но не без душевного трепета, когда нам подали меню в шикарном позолоченном переплете.

Еще бы не мандражировать: в меню были указаны такие цены, что впору рехнуться. Судя по цифири, напечатанной красивым шрифтом, бычка, от которого отрезали кусок мяса для бифштекса, кормили не травой, а шоколадом, и поили баварским пивом. Что касается спиртных напитков, то их явно доставили как минимум из другой галактики.

И тем не менее, несмотря на дороговизну, ресторан не пустовал. Интересно, как люди ухитряются наклепать столько денег, что не знают, куда их девать? Это всегда было для меня загадкой.

Марья, вопреки моим опасениям, выбрала из меню то, что дешевле. В том числе и шампанское, но не французское, а наше, Абрау-Дюрсо; все дешевле. Наверное, она просто пожалела мои бедные нервы. В ожидании заказа мы с интересом наблюдали за действом, которое разворачивалось на сцене.

Для меня там не было ничего необычного. Я смотрел стриптизы во многих странах мира, так что удивить меня было трудно.

И все же "Третий Рим" преподнес изюминку. Сначала выступали девушки – и поодиночке, и группой.

А затем пришел черед голых мужиков (фиговый листок, прикрывающий кое-что, не в счет). Похоже, наш любимый мэр хотел всем угодить – и лесбиянкам, и "голубым". Чего не сделаешь ради сверхприбыли…

Ну, а после, так сказать, одиночных выступлений, пошла сплошная групповуха.

На подмостках сплелись в немыслимых позах (куда там индийской "Камасутре"!) три стриптизерши и сколько же представителей сильного (если судить по некоторым признакам) пола. Все это шло под музыку и под различные световые эффекты. Пьяный зал ревел от восхищения, а Марья, красная, словно вареный рак, не знала, куда спрятать глаза.

– Не желаешь присоединиться? – кивком головы указал я на подмостки и едко ухмыльнулся.

– Максим Семенович!..

– То-то… И перестань возмущаться; пойти сюда – твоя идея. Будешь теперь знать, как раскалывать мужчину на дармовое угощение. Да еще в таком дорогом заведении.

– Вы все смеетесь…

– Но и ты вроде не рыдаешь. Принимай мир, каким он есть, и будешь жить в согласии со своими нравственными установками.

– Но это же низко, грязно!..

У Марьи не хватило слов.

– Согласен. Эти тупоголовые на сцене считают, что они творят искусство. И, наверное, даже не подозревают, что их считают всего лишь живым мясом, приправленным острыми специями.

– Что делают с людьми деньги…

– Здесь ты не права. Готов поспорить.

– Почему я не права?

– Я думаю, что ни меня, ни тебя и за большие деньги не заставишь выставлять напоказ перед толпой свои голые телеса и вытворять разные штучки. Ну, разве что под дулом пистолета. Для этого нужно иметь отмороженную совесть и особый склад характера. Своего рода сдвиг по фазе.

– Эксгибиционизм?

– Что-то вроде этого. Но гораздо хуже. Потому что эксгибиционизм сродни насморку, а сексуальноэротические упражнения у всех на виду – это уже раковая опухоль, поражающая здоровый человеческий организм. Приобщение к так называемым демократическим ценностям убило у нас совесть и порядочность.

Разве можно себе представить наших матерей, людей довоенной поры, в этом гнезде разврата и пьянства?

– Нет, нельзя. Они были другими… правильными.

– Именно – правильными. Они четыре года ждали своих мужей с войны, голодали, нищенствовали, но на панель не шли. И не трахались с каждым встречным и поперечным. Извини за грубость…

Меня понесло. Я даже сам удивился. Никогда не был моралистом, а тут целую речь выдал. Неужто старею?

А может, леща Марье кидаю? Чтобы показать ей, какой я хороший. С чего бы? Уж не втрескался ли ты, братец Волкодав, на старости лет? Этого мне только и не хватало.

Слава Богу, маразм на подмостках шел с перерывами, которые заполнял ансамбль. Парни пели очень даже неплохо, а под одну песню я едва не прослезился.

В ней говорилось об Афгане, о "вертушках", которых не дождаться попавшим в засаду разведчикам, о ротном, не прятавшемся за спины солдат, и о девушке, что стала невестой другого, потому что милый возвратился с войны калекой.

Эту душещипательную балладу исполнили на заказ. Интересно, подумал я, кто это из клиентов "Третьего Рима" заказал малоизвестную песню, которую знали очень немногие воины-интернационалисты? Ее написал мой коллега… уж не помню, как его звали. Он погиб где-то под Кандагаром.

Я стал внимательно и не без душевного трепета рассматривать окружающую нас с Марьей публику. Мне очень не хотелось, чтобы в зале оказался мой знакомый по Афгану. Тогда всю мою маскировку можно будет выбросить коту под хвост.

Даже если это бывший сотрудник ГРУ, не думаю, что он сумеет сдержать эмоции. А чужих и, возможно, недобрых глаз здесь больше, чем нужно.

И я увидел. Но сначала мне попался на глаза тот прилизанный молодчик с большими ушами, который возглавлял "покупателей" моего магазина на Левобережной. Его я узнал сразу.

Он кейфовал в небрежной позе, покуривая длинную сигарету. К моему удивлению, двух других его спутников рядом с ним не было. Наверное, они числились всего лишь "торпедами" и в дорогое заведение им вход был заказан.

За одним столом с молодым человеком сидели симпатичная девица и худощавый невзрачный мужчина неопределенного возраста с бородой и пышными усами. Он был в очках. Его костюм стоил больших денег, но давно вышел из моды, а галстук вполне мог дополнить наряд огородного пугала.

Короче говоря, в этом мужике не было ничего необычного. Такие попадаются в любом кафе или ресторане.

Им наплевать на свой внешний вид, потому что у них или напрочь отсутствует вкус, или они от природы неряхи, или денег столько, что некуда девать.

А богатому человеку все до лампочки. Его любят и уважают в любом одеянии. Ему прощают любые выходки и странности в поведении. Он всегда такой умный, что перед ним хочется снять не только шляпу, но и штаны.

Мужчина сидел ко мне вполоборота. Не будь он в одной компании с молодым человеком, я и не подумал бы обратить на него внимание. Заурядное лицо, неухоженная борода, с виду хлипкое телосложение, вяловатые движения. Ничего особенного.

И все же чем-то он мне не нравился. Так иногда бывает: увидел человека впервые – и сразу же чувствуешь к нему неприязнь.

Заметь этого хмыря полгода назад, я бы и не подумал к нему присматриваться. Ну, сидит себе в дорогом кабаке серая невзрачная личность, эдакий купчишка новой формации, и ладно. Пусть его. Мне-то какое дело.

Но теперь, когда произошло столько разных событий, мои чувства были обострены до предела. Я всегда отличался тем, что чуял опасность за версту. Вот и сейчас неприятный холодок вдруг угнездился между лопаток, мешая мне сосредоточиться на приятной беседе, которую я вел с Марьей.

Наверное, она заметила мое состояние, потому что, бросив на меня удивленный взгляд, извинилась и направилась в дамскую комнату. Я остался наедине со своими мыслями и сомнениями, незаметно наблюдая за очкариком.

"Ну повернись же, повернись ко мне в анфас!", мысленно молил я мужика. Мне нужно было обязательно увидеть его лицо во всех подробностях. Внезапно возникшее желание было похоже на зуд от комариного укуса.