Рыцари и Дамы Беларуси. Книга 3 - 2018 - Людмила Ивановна Рублевская

христианским святыням, икона вновь была утрачена, сегодня есть только ее копия.

Генрик Татур умер в 1907 году, не оставив завещания, не успев закончить каталог коллекции. В то время она оценивалась в 200 000 рублей. Одно собрание книг насчитывало около шести с половиной тысяч томов. Там были Библия Скорины, Статут ВКЛ 1588 года, книги из Несвижской библиотеки Радзивиллов. Конечно, охочих получить ценные экспонаты хватало. И коллекция начала растекаться по миру. Например, предметы униатского культа в 1908 году купил Илларион Светицкий для белорусского отдела Национального музея во Львове. Хотела приобрести коллекцию Российская академия наук, однако в цене не сошлись. Вячеслав Срезневский, представитель академии, оставил свидетельство, как в 1907-м выглядели собрания минского антиквара в двух домиках по адресу: Логойский переулок, 8: «Часть книг и рукописей размещена на полках, часть лежит в ящиках, многое валяется на полу; тут также свернутые карты, рисунки, альбомы, газеты». Что-то увез в Вильно граф Тышкевич, что-то граф Шептыцкий во Львов. Есть и германский след. Вернуть экспонаты Татура в Беларусь — мечта многих исследователей и сегодня.

ТАЙНА ПРОПАВШЕЙ СВИТКИ.

ИГНАТ БУЙНИЦКИЙ

(1861—1917)

Але што гэта я?

Ёсць святло і цені.

Гэта вечна.

I вечны няроўны бой,

I таму сэрцам плачу, устаю на калені

Перад ранняй, святою магілай тваёй.

Яснай месячной ноччу ці днём журботным

Свеціць дальнім нашчадкам яна, як маяк,

I таму, чым мужней, неразумней, самотней,

Тым ясней, тым велічней слава твая.

Строки из стихотворения Владимира Короткевича звучат впечатляюще и почти трагически. Ничего удивительного: забытую могилу героя, которому посвящено стихотворение, пришлось найти самому Короткевичу вместе с профессором Владимиром Нефедом. Они же организовали перезахоронение в более престижном месте, на площади местечка Прозороки. Именно оно связано с рождением белорусского профессионального театра и его создателем Игнатом Буйницким.

Интересно читать доперестроечные искусствоведческие статьи. Каким бы ни был продвинутым автор, всегда пытался «оправдать» героев своих исследований за «панское» происхождение и, не дай Первомай, владение «эксплуататорским имуществом». Так и в текстах об Игнате Буйницком не забывали подчеркивать, что хоть и шляхетского происхождения, и владел родовым имением Полевачи, но демократ! «Буйніцкі быў «панок», праўда, невялікага панства — меў пад трыццаць гектараў незайздроснай зямлі,— расставлял акценты Рыгор Семашкевич,— Яго зяць пісаў, што Буйніцкі, "маючы дваццаць гадоў, дастаў ад свайго бацькі кавалачак зямлі-балота ісваёй няўтомнай працай, працуючы ўласнымі рукамі, хутка давёў гэты няўжытак да цвітучага стану"».

Но, разумеется, мужиком Буйницкий не был. Получил образование землемера то ли в Риге, то ли в Вильно. Работа «каморніка» дала возможность странствовать по деревням, зарисовывать орнаменты, записывать песни. С должности землемера — еще плюс в карму демократа — Буйницкий был вынужден уйти потому, что, меряя землю помещицы, отрезал кусок пашни в пользу крестьян.

Был Игнат из тех святых чудаков, которые посвящают жизнь национальной культуре. Факт, что ему пришлось расстаться с родовым имением, потому как растратился на свои театральные занятия. Кто мог поверить, что в обычной деревне можно создать такое? Из домашнего кружка получился любительский театр, а затем «такі адзін з беларускай гутаркай, з бедным рэпертуарам» осмелился выйти на профессиональную сцену.

Представления шли регулярно. Обычно в трех отделениях: в первом играли небольшую пьесу, во втором пели и декламировали, в третьем танцевали. Основа труппы — семья: три дочери, Ванда, Алена и Людмила, да сам Буйницкий. Привлекались и соседи-крестьяне. Буйницкий платил артистам из народа щедро, по рублю в день. Это вдвое больше, чем те получали бы, нанявшись на косьбу, и в четыре раза больше, чем платили жнеям. Один из таких артистов, Иван Голер, вспоминал: «Ігнат Буйніцкі быў сярэдняга росту, чорнавалосы, з сівымі скронямі. Танцаваў заўсёды «з сэрцам». Акцёрам танцы паказваў сам, музыкам мелодыі таксама напяваў сам. Займаўся з трупай стала і ўзімку, і ўлетку». Любимый танец Буйницкого назывался «Александра».

Пан каморнік! Куды?

Каму гэта трэба?

Што звычайным хлопам гэтых краёў,

Ім, якія жывуць без імя і неба, —

Тыя песні твае, тое слова тваё?!

Што ім тая забытая дзіўная вера?

Лепш бы ты, як раней, межаваў палі

I стараўся даць ім — судом і мерай -

Хоць волоку якую панскай зямлі.

Што ім іхні лес,

Вялікі й суровы?

Што ім — мо ўжо адкажаш нарэшце ты —

Да загнанай, забітай, задушанай мовы,

Іх вялікасць першы вандроўны артыст?..

Конечно, такой альтруизм редко находит понимание, даже в семье. Первая жена Буйницкого Франтишка разделяла увлечение мужа, дочки были воспитаны единомышленницами. А вот когда он овдовел и женился снова, вторая жена увлечением супруга, унесшим большую часть имущества, возмущалась. Наконец не выдержала, заявила: «Сдурел пан Игнат, я не могу смотреть на те мужицкие танцы!» Подхватила маленькую дочь Евгению и уехала к родне в Могилев.

А первый белорусский театр продолжался. Поездки в Санкт-Петербург, Минск, Вильно, Варшаву стали историей и триумфом. После выступления на Первом белорусском вечере в Вильно газета писала: «Публіка проста адурэла, усе бясконца крычалі: «Брава, біс!» Па 3-4 разы прыйшлося танцаваць адзін танец. Танцоры — хлопцы і дзяўчаты — пад кіраўніцтвам Буйніцкага падабраліся такія, што аж сцэна грымела ад заліхвацкага тупату і ў вачах мільгацела, як танцавалі «Лявоніху», «Мяцеліцу» або калі дзесяць прыгожа апранутых пар завіваліся даўгім хвастом у "Вераб'і"».

Благодаря присутствию на таком представлении Янка Купала создал бессмертную «Павлинку». Звездой труппы Буйницкого была Владка Станкевичанка, наполовину француженка, «душа віленскай беларускай сябрыны». Владка, «дзяўчына, кветка-лілея», станет женой Янки Купалы. Благодаря Буйницкому польский композитор Людомир Раговский написал музыку на слова Янки Купалы. «Калі паднялася занавеска і велічна загрымелі словы песні Янкі Купалы «А хто там ідзе ў агромністай такой грамадзе? — Беларусы!», уся набітая паўнюсенькая заля ўстала»,— вспоминал Алесь Бурбис.

Играть на белорусском языке, демонстрировать национальную культуру — это было смело. И в труппу приходили люди храбрые. Рыгор Семашкевич описывает так: «Ідуць з Буйніцкім, з яго дочкамі і зяцем па пыльнай летняй дарозе за падводамі. Артысты — дзяўчаты і хлопцы — дзе пад'едуць, дзе і пройдуцца... Але падводы рыпяць нездарма. Што там тыя згрызоты з начальствам, цёмнымі шляхцюкамі, калі просты люд і за дзясяткі вёрст дабіраецца да мястэчкаў, каб паглядзець на свой тэатр. Дзеля гэтага варта вандраваць па пыльных дарогах, ісці за падводамі, як ідуць цяпер Цётка і Бурбіс.