На службе зла - Роберт Гэлбрейт

– И что в этих письмах?

– Он отказывается уточнять по телефону. Кстати, ведет себя вполне прилично. А ведь мог бы и подгадить.

Впереди возник Букингемский дворец. Гигантская мраморная королева Виктория неодобрительно взирала на растерянную, страдающую от похмелья Робин, но вскоре скрылась из виду.

– Нам, видимо, предложат посмотреть на фотографии трупа, чтобы мы по возможности опознали жертву.

– Что ж… – сказала Робин с напускным равнодушием.

– Ты в порядке? – спросил Страйк.

– Да все нормально, – ответила она. – Обо мне не беспокойся.

– Я сегодня утром так или иначе собирался звонить Уордлу.

– Зачем?

– Вчера вечером, по пути из «Хэзлиттса», я заметил, что в переулке маячит здоровенный мужик в черной вязаной шапке. Что-то в его движениях меня насторожило. Я ему покричал – хотел попросить огонька, а он бросился бежать. Вот только не надо, – предупредил Страйк, хотя Робин еще не произнесла ни звука, – говорить, что у меня начался психоз или разыгралось воображение. Сдается мне, он за нами следил, и вот что еще я тебе скажу… мне кажется, он же был и в пабе, когда я туда зашел. Он сразу смылся, так что лица я не видел – только затылок.

К его удивлению, Робин не отмахнулась от этих сведений. Сосредоточенно нахмурившись, она попыталась вызвать в памяти какое-то смутное впечатление.

– А знаешь… я ведь тоже где-то видела здоровяка в шерстяной шапке… да-да, он стоял в подворотне на Тотнэм-Корт-роуд. Правда, лица было не разглядеть.

Страйк тихо ругнулся.

– Только прошу, не отстраняй меня от расследования. – Голос Робин зазвучал на полтона выше, чем обычно. – Прошу тебя! Я прикипела к этой работе.

– А если этот гад тебя выслеживает?

Ее зазнобило от страха, но решимость пересилила все остальное. Чтобы изловить этого зверя, кем бы он ни оказался, стоило заплатить практически любую цену…

– Я буду бдительна. У меня целых две тревожные кнопки.

Страйка это не убедило.

Они вышли у Нового Скотленд-Ярда; их сразу же проводили наверх, в разделенный перегородками общий зал, где Уордл, без пиджака, стоял в окружении группы сотрудников. При виде Страйка и Робин он сразу прервал беседу и пригласил детектива с помощницей в небольшой кабинет для совещаний.

– Ванесса! – позвал он через дверь, пока Страйк и Робин устраивались за овальным столом, – письма у тебя?

Сержант Эквензи почти сразу принесла две распечатки в прозрачных пластиковых папках и копию, снятую, как понял Страйк, с тех рукописных посланий, которые он передал Уордлу в «Старой синей колодке». Открыв блокнот, сержант одарила Робин улыбкой, которую та сочла приторной, и села рядом с Уордлом.

– Кофе хотите или еще чего-нибудь? – предложил Уордл, но Страйк и Робин помотали головами.

Уордл подтолкнул распечатки писем через стол Страйку. Тот прочел и подтолкнул их к Робин.

– Я этого не писал, – обратился Страйк к Уордлу.

– Кто бы сомневался, – сказал Уордл. – А вы, мисс Эллакотт, не отвечали от имени Страйка?

Робин помотала головой.

В первом письме говорилось, что Страйк действительно сам организовал для себя ампутацию, а для прикрытия с успехом использовал историю насчет самодельного взрывного устройства в Афганистане, только не мог понять, как об этом узнала Келси, и умолял его не выдавать. Под конец лже-Страйк соглашался помочь ей избавиться от того, что ее так долго «тяготило», и спрашивал, где и когда они могли бы встретиться наедине.

Второе письмо, совсем краткое, подтверждало, что Страйк придет к девушке третьего апреля в семь вечера.

Оба были подписаны густо-черным: «Камерон Страйк».

– Вот это, – сказал Страйк, подвинув к себе второе письмо после того, как Робин закончила чтение, – выглядит так, будто она сама предлагает время и место.

– Ты предвосхитил мой следующий вопрос, – сказал Уордл. – Тебе вообще приходило второе письмо?

Страйк посмотрел на Робин, но она только покачала головой.

– Ладно, – продолжил Уордл, – тогда для протокола: когда в агентство поступило подлинное письмо от… – он сверился с ксерокопией, – Келси, за ее собственноручной подписью?

Ответ взяла на себя Робин.

– Конверт хранится у меня, в ящике для ши… – (на лице Страйка мелькнула тень улыбки), – в ящике для корреспонденции, поступающей самотеком. Можно проверить штемпель, но, если я правильно помню, оно поступило в начале текущего года. Скорее всего, в феврале.

– Так, хорошо, – сказал Уордл, – мы пришлем своего сотрудника и конверт изымем. – Увидев, что Робин занервничала, он улыбнулся. – Успокойтесь: я вам верю. Какой-то законченный псих надумал подставить Страйка. Но концы с концами не сходятся. Кто стал бы убивать ножом женщину, расчленять и отправлять ее ногу к себе в агентство? Зачем он стал бы оставлять свои же письма в квартире?

Робин попыталась улыбнуться.

– А она была убита ножом? – вклинился Страйк.

– Сейчас устанавливают, что конкретно стало непосредственной причиной смерти, – ответил Уордл, – но на торсе имеются две глубокие раны – эксперты почти уверены, что убийца нанес их до расчленения.

Под столешницей Робин стиснула кулаки, впившись ногтями себе в ладони.

– Далее, – продолжил Уордл, и сержант Эквензи, щелкнув авторучкой, приготовилась стенографировать, – кому-нибудь из вас знакомо такое имя: Оксана Волошина?

– Нет, – ответил Страйк, а Робин молча покачала головой.

– Похоже, это настоящее имя жертвы, – пояснил Уордл. – Этим именем был подписан договор о найме жилого помещения, и хозяйка утверждает, что девушка предъявила удостоверение личности. Якобы она была студенткой.

– Якобы? – переспросила Робин.

– В настоящее время мы уточняем, так ли это, – сказал Уордл.

«А ты, естественно, уверен, – подумала Робин, – что она была проституткой».

– Судя по письму, она хорошо владела английским, – отметил Страйк. – Если, конечно, она сама это написала.

Робин совсем запуталась.

– Если некто фабрикует письма от меня, почему он не мог точно так же сфабриковать письмо от ее имени? – обратился к ней Страйк.

– В смысле, чтобы заставить тебя реально вступить с ней в переписку?

– Ну да… заманить меня на свидание или инициировать какой-нибудь обмен записками, чтобы после ее смерти это выглядело как улики.

– Ван, сходи узнай, можно ли посмотреть фотографии тела, – распорядился Уордл.

Сержант Эквензи вышла походкой модели. У Робин от паники подвело живот. Уордл как почувствовал:

– Думаю, вы не обязаны смотреть, если Страйк…

– Нет, она обязана, – перебил Страйк.

Уордл был неприятно поражен, а Робин заподозрила, что Страйк хочет лишний раз напомнить, чтобы она не совала носа на улицу в темное время суток.

– Да, – сказала она вслух с похвальным внешним самообладанием. – Я тоже так считаю.

– Они… довольно неприглядны, – предупредил Уордл с несвойственным для него преуменьшением.

– Посылку с ногой прислали на имя Робин, – напомнил ему Страйк. – Вполне возможно, что та женщина встречалась когда-то не только мне, но и ей. Она – мой партнер. Мы с ней выполняем общую работу.

Робин покосилась на Страйка. Никогда еще он не говорил о ней «партнер», по крайней мере в ее присутствии. Но сейчас он даже не посмотрел в ее сторону, и Робин переключила внимание на Уордла. Невзирая на все дурные предчувствия, она уже знала, что, поставленная на одну профессиональную ступень со Страйком, воспримет увиденное так, чтобы не уронить в чужих глазах ни себя, ни его. Когда сержант Эквензи вернулась с пачкой фотоснимков, Робин с трудом сглотнула и распрямилась. Страйк просмотрел верхние фото. Реакция его не обещала ничего утешительного:

– Мама дорогая…

– Голова – еще куда ни шло, – невозмутимо прокомментировал Уордл, – потому что он запихнул ее в морозильник.

Как первой реакцией на горячее бывает отдернуть руку, так у Робин возникло сильное желание отвернуться, закрыть глаза, перевернуть снимки изображением вниз. Вместо этого она приняла фото из рук Страйка и стала разглядывать, хотя желудок плавился.

В камеру слепо смотрела поставленная на обрубок шеи голова; цвет заиндевелых глаз был неразличим. Рот ввалился. Каштановые волосы задубели и подернулись льдом. Щеки оставались округлыми, пухлыми, на лбу и подбородке – угревая сыпь. На двадцать четыре года это зрелище не тянуло.

– Узнаете?

Голос Уордла прозвучал где-то пугающе близко. У Робин было такое ощущение, будто она уплыла от этой головы куда-то вдаль.

– Нет, – ответила Робин.

Опустив этот снимок, она взялась за следующий. Левая голень и два предплечья, хранившиеся просто в холодильнике, уже начали портиться. Морально подготовившись к осмотру головы, Робин даже не подумала обо всем остальном и устыдилась, когда у нее вырвалось какое-то жалобное блеяние.