Прикамская попытка – 1 - Виктор Зайцев

Первые дни перехода на нелегальное положение, мы с Валей наслаждались общением. Я, в отличие от последних месяцев, плотно заполненных работой, занялся исключительно тренировками вогулов. За четыре месяца, прошедшие с начала занятий, парни неплохо продвинулись в рукопашном бое, как оказалось, они были не новичками. Егор привел с собой лучших бойцов селений. Вогулы были умелыми бойцами, удивив меня некоторыми нестандартными приёмами борьбы, потому наши уроки осваивали быстро и толково. Теперь, оставалось научить их грамотному владению ружьями, которые лесные охотники освоили легко. Не терял времени и я, обучаясь у них виртуозному владению ножевого боя. Умением обращаться с холодным оружием, охотники напомнили мне индейцев из старых американских фильмов. Увы, наши совместные тренировки не затянулись надолго, не прошло и недели, как к нам появились неожиданные гости.

Рано утром к одному из сторожевых постов вокруг нашего убежища вышел незнакомый человек, попросивший свидания со мной. Я удивлённо смотрел на мужчину лет тридцати, по одежде явного старовера, теряясь в догадках.

— Кто ты и как нашёл меня? — Меня испугала лёгкость, с которой чужаки попадают к нам, — чего тебе надо?

— Меня прислали родные Акинфия Кузьмича, Фролом меня кличут, брат он мне троюродной, — он скинул свой полушубок на лавку у двери и присел к столу, привычно отёр ладонями бороду от выступившего инея, мрачно уставился на меня ярко-синими глазами, — завтра придут за вами. Сегодня из Сарапула вся полурота должна выступить, чтобы на рассвете взять всех, тёплыми. Проводника нашли из Таракановки, Акима знаешь?

Странно, но я сразу поверил ему, особенно, вспомнив своего приписного крестьянина Акима, того самого, что насильно всучил мне свою дочь. Тогда ещё, летом, когда её башкиры увозили. Вот, ведь, паскуда, избавился от нахлебницы в трудный момент, а потом, скорее всего, стал жутко завидовать дочери. Память услужливо подсунула пару моментов, весьма характерные оговорки и расспросы Акима. Да, он способен был выследить наше укрытие и приведёт сюда хоть чёрта, лишь бы показать мне и дочери своё превосходство. При случае, унизить её вплоть до возвращения в крестьянский дом или отправки на каторгу.

— И куда ты нам предлагаешь податься, — опустился я рядом с Фролом на скамью, — далеко от солдат придётся убегать, Сибири может не хватить.

— В Сибирь пока и не надо, всегда успеешь, за казённый счёт, — непрошеный спаситель налил себе кружку травяного чая, — сначала мы всё погрузим на сани, у тебя их трое? Четыре? Ещё лучше. На санях доберёмся до починка Тёплого, там заночуем. Утром расстанемся, ты с вогулами отправляйся на север, в их края. Мы с Валентиной на санях уедем обратно, в нашу родную деревню, на берег Камы.

— Нет, — резко перебила Валя, — я никуда от Андрея не уеду, тоже пойду с ним на север.

— Ради бога, — не особо удивился старовер, — поживёте у вогулов до поры, до времени. Когда нужда настанет, я или мои люди вас найдём.

— С этого момента прошу подробнее, — я распорядился насчёт сборов и отъезда, отправил Валю собираться, — что за организацию ты представляешь, дядя Фрол?

— Организацию? Экое немецкое слово, — прихлебнул старовер из кружки, — ну, что же, разговор будет долгий, время есть. Началось всё с приснопамятного церковного раскола, когда проклятый Никон разрезал русских людей на две части. Много народа пошло за Никоном, да не вся Россия. Те, кто веру в сердце держал крепко, не поддались проклятому патриарху, крепили Христа в своих семьях, помогали друг другу, укрывались от гнева царского. Гоняют нас, аки диких зверей сто с лишком лет, вот, мы и научились свои лёжки менять, как те лоси или волки. Много нас, ещё больше людей, неправедно преследуемых властями, стали мы друг другу помогать. Когда за тобой с саблей гонятся, мы не спрашиваем, как ты пальцы держишь, когда крест кладёшь, сперва помогаем.

— Ко мне какая корысть, — недоверчиво хмыкнул я, — ружья наши требуются?

— И ружья тоже, не буду кривить душой, — отставил кружку в сторону старовер, — но, главное, твой друг породнился с моим троюродным братом. Да и ведомо нам, что без твоих «капсулей» ружья не стреляют, а состав для них ты один варить можешь. Тяжело нашим братьям в Сибири, на Севере, твои ружья очень бы пригодились, многие семьи спасти. Знаешь, поди, каково в Сибири приходится, когда надо от царских прихвостней скрываться, да семью кормить?

Одним словом, поговорили мы с Фролом больше часа, да ещё по пути нашлось время для общения. Интересная картина открывалась в этих беседах, обширное староверское движение за сто двадцать лет противостояния с государством выстроило огромную сеть нелегальных укрытий, явок, связей. Насколько я понял из полунамёков Фрола, часто староверы сотрудничали с обычными бандитами и уголовниками, иногда с инородцами, как называли многочисленные малые народы и племена империи. Порой резидентами раскольников становились богатые промышленники и купцы, чему единоверцы лишь помогали. Они не ставили богатство выше души, зато стремились использовать его для помощи. Так, например, многие, если не все староверы, выплачивали свою десятину, направленную не столько на развитие и поддержку церкви, сколько на поддержку целых селений раскольников на Урале и в Сибири.

После расставания с Фролом, разговор этот не шёл у меня из головы, перспектива получить выход на огромную многотысячную организацию, желающую перемен в России едва ли не больше меня, кружила голову. В свободную минуту различные версии нашего возможного сотрудничества лезли в голову, обдумывая их, я мерно шёл на лыжах за Валентиной, иногда обгоняя её на спусках. С каждым пройденным километром, с каждым днём, мы втягивались в лыжный поход. Уже перестали ныть ноги, привыкнув к многокилометровым переходам, руки привычно поддерживали лямки заплечного короба из берёсты. Удобная, скажу вам вещь, эти плетёные берестяные короба.

На третий день пути огромные, заросшие лесом, холмы перешли в невысокие горы, начиналось Приуралье. Селения встречались так редко, что мы решили охотиться, для экономии продуктов брали лосей. Тут вогулы проявили себя в полной красе, обеспечив нас трёхразовым мясным питанием. Приятно, хоть и однообразно, но, как радовались сами парни, получив возможность применить на практике своё новое оружие. После того, как мы переправились на левый берег Камы, горы становились всё выше и выше. Скорость нашего движения заметно снизилась, теперь приходилось выбирать удобные перевалы, передвигаясь большей частью по узким петляющим горным речкам. По льду на их поверхности, вернее. Так и вышло, что добирались до вогульских селений мы добрый месяц.

Ну, нет худа без добра, месяц тесного общения с молодыми вогулами много дал мне в плане изучения парней. В нашем отряде, к моему удивлению, не оказалось ни одного тунеядца или разгильдяя, не говоря уже о болтунах и трусах. Вообще, каждый прожитый год и каждый километр пути на восток показывал, что люди восемнадцатого века, особенно на Урале, исключительно дисциплинированы и подчиняются командам старшего быстрее опытных карьеристов. Понимая, что мне придётся разговаривать со старейшинами вогулов, я понемногу начал изучать их язык, самым передовым методом, «путём погружения в языковую среду». Валентина, заметно скучавшая и нервничавшая в непривычной обстановке, с удовольствием втянулась в эти уроки. Её успехи оказались настолько значительными, что мне пришлось поднапрячься, дабы не опозориться перед молодой женой. Так и получилось, что к прибытию в селение вогулов медленную речь мы понимали вполне свободно, говорили немного хуже.

В первое селение вогулов, в странную смесь рубленых изб и чумов, мы въезжали, тщательно спрятав от постороннего глаза ружья. За время пути мне удалось многое разъяснить парням, по-русски говоря, запудрить им мозги, по-научному выражаясь, провёл необходимую идеологическую обработку. Учитывая привходящие к ней обстоятельства, как тренировки и ружья, я надеялся на положительные результаты. Добивался же я одного — создания из охотников вогулов мощного отряда, вооружённого ружьями, револьверами и миномётами. Подчинённого, естественно, мне. Для этого, каждый из моих учеников после долгих разговоров, пообещал привести на обучение от пяти до десяти надёжных мужчин, своих близких родичей, понимая, что придётся самому их учить и командовать ими. И я не скрывал, что в ближайший год нам всем придётся воевать, не только против демидовских и прочих охранников, возможно, и с башкирскими ордами.

Ещё я разыграл у вечернего костра небольшой спектакль, признавшись своим ученикам, что бог даёт мне откровенное видение будущего. Немного рассказал о предстоящем в этом году, не летом, так осенью, восстании Пугачёва. Рассказал, что к яицким казакам примкнут башкиры, татары, черемисы и другие племена. О том, что вожак восстания объявит себя Петром Третьим, пообещает всем крепостным дать волю, о том, что восстание доберётся до наших мест. О том, как отряды пугачёвцев будут грабить, вешать, жечь и насиловать. Как восстание будет разбито, а его участников уже правительственные войска и демидовские прихвостни начнут, в свою очередь, вешать, жечь, насиловать. Закончил своё пророчество я так,