Нежный плут - Джоанна Линдсей

– А, – сказал Джеймс Мэлори, увидев ее. – Ты, должно быть, читаешь мои мысли, Джордж.

– Капитан?

– У тебя такое выражение лица, словно ты догадался, что я хочу сделать тебе замечание. Надо изменить свое отношение к мытью.

Ее лицо стало розовым, затем пурпурным.

– Как?…

– О, брось, Джордж. Думаешь, я не знаю, что мальчишки твоего возраста не любят мыться? Относятся к купанью, как к пытке? Я сам такой был. Но поскольку ты со мной в одной каюте…

– Не по своему выбору, – добавила она.

– Не важно. У меня есть определенные принципы. Среди них чистоплотность или, по крайней мере, запах чистоты.

Он повел носом, как бы для подтверждения сказанного. И если бы она не была столь жестоко оскорблена, она бы рассмеялась. Ведь о чем они только что говорили с Маком? А теперь он нашел ее запах недостаточно приятным! Господи, какая ирония! Какая поэтическая справедливость в том, что это так же делает его больным.

Он продолжал:

– А поскольку ты не предпринимаешь ни малейшей попытки уважать мои принципы…

– Я хочу, чтобы вы знали…

– Не перебивай меня, Джордж, – оборвал он ее в своей аристократической манере. – Эта проблема разрешима. Ты будешь пользоваться моей ванной для тщательнейшего мытья не менее раза в неделю. Можешь больше, если хочешь. И начинай сегодня. И это, дорогой мальчик, приказ. Я полагаю, что ты был слишком занят, если игнорировал столь важную вещь, как мытье. А теперь постарайся сделать, как я сказал, до обеда.

Она открыла рот, чтобы протестовать, но его поднятая бровь напомнила ей, что это приказ, будь он проклят.

– Да, сэр, – сказала она, делая ударение на слове «сэр».

Глядя ей вослед – она удалялась в каюту, Джеймс вздрогнул от внезапной мысли: а не совершил ли он колоссальную ошибку? Он-то полагал, что делает ей приятное, приказав принять ванну, в то же время убеждая ее в том, что никто не помешает ей в этом занятии. Близко общаясь с нею, он знал, что от нее не пахнет ничем неприятным, – она как-то моется. Но он также знал, что женщины, особенно леди, обожают ванны. Он был уверен, Джорджи просто опасается разоблачения, поэтому взял дело в свои руки и заставил ее принять ванну. Она, по идее, должна быть только благодарна ему. Он не ожидал такой ее реакции на его приказ, хотя – если бы подумал хорошенько, прежде чем говорить с ней на эту тему, – мог бы сообразить и предугадать ее реакцию заранее. «Не говори леди, что от нее воняет, осел».

ГЛАВА XIX

Гнев Джорджины растворился в теплой ванне. Небесное блаженство. Почти так же уютно, как у себя дома. Эта ванна была гораздо просторнее, чем у нее на родине. Но больше места – это хорошо, очень хорошо: ее раньше все время мучила проблема, как бы окунуться с головой, чтобы помыть длинные волосы.

Здесь же хватало воды на все. Кожа под грудью, натертая тканью, которой она обматывалась, поначалу отреагировала на теплую воду, как на ожог, но это маленькое неудобство не могло испортить ее радости и удовольствия от того, что она полностью разделась. Если бы капитан не настоял…

О, да, черт его побрал, она была рада, что он так сделал. Она зарядится силой на целую неделю, чтобы выдержать нервозную обстановку, в которой приходится существовать. И она легче будет переносить соленый ветер палубы, жар камбуза, ей будет наплевать на то, как душно становится в каюте, когда капитан раздевается. Ванна, вот что нужно для полного счастья.

Но как ей ни нравилось, она не могла долго наслаждаться ванной. Необходимо успеть до обеденного часа высушить волосы и спрятать их, а также хорошенько обмотаться тканью, чтобы скрыть грудь. И потом, всегда надо держаться настороже, ибо нельзя исключать возможности, что капитану что-то понадобиться в каюте и он не уважит знака «не входить».

Конечно, сейчас ее скрывала ширма, но сама мысль о наготе в его присутствии, в одной с ним комнате, бросала ее в жар.

Но он был верен своему слову и не входил. Затем она поела, принесла ему обед, которого хватало на двоих, хотя не предполагалось, чтобы в этот вечер Конрад Шарп с ним обедал, приготовила для него ванну. Вспомнила об одеколоне, которым он пользовался, и решила понюхать его, когда он зайдет за ширму. Но он послал ее за дополнительной водой, чтобы помыть голову и, когда она вернулась, был готов к тому, чтобы тереть ему спину.

Она решила проверить бутылку с одеколоном, когда он будет обтираться полотенцем, и покинула его сразу же, как вылила последнее ведро воды ему на спину. Радуясь своему везению, Джорджина немало была удивлена, когда обнаружила, что он вышел из-за ширмы в тот самый момент, когда она стояла с бутылкой в руке. Понюхав одеколон, она не успела убрать ее: немного промедлила, анализируя его запах – специфический, с примесью мускуса. Оказалось, не он вызывал у нее чувство тошноты, как она думала перед этим. Нет, сам капитан делал ее больной, а не запах одеколона.

– Надеюсь, ты не ослушался моего прямого приказа, Джордж? – спросил он.

– Сэр?

– Что, по-твоему, ты делаешь с этой бутылкой?

Она поняла, что он имеет в виду, и, закрыв бутылку, поставила ее на место.

– Это не то, что вы подумали, капитан. Я не собирался воспользоваться одеколоном, даже если бы была нужда. Я действительно принимал ванну. Я обещал вам, и я выполнил свое обещание. Я не так глуп, как вы думаете… Чтобы заглушить неприятный запах одеколоном… Я знаю, некоторые люди так делают, но я скорей… я никогда…

– Это не ответ на мой вопрос, парень.

– О, ваш вопрос. Я только хотел… («Понюхать, поскольку он пользуется им все время? Не поверит. А что плохого, если сказать правду? В конце концов он не слишком колебался, когда сказал, что от меня плохо пахнет».) Фактически, капитан…

– Подойди, Джордж. Я сам увижу, говоришь ли ты мне правду.

Она стиснула зубы в волнении. Проклятый мужик хочет обнюхать ее, и протестовать невозможно. Он может просто приказать. Но на нем только тонкий халат. Она уже начала чувствовать жар.

Она медленно подошла. Он наклонился, повел носом возле ее шеи и принюхался. Она бы легко перенесла это, если бы его щека не коснулась ее щеки.

– Что это ты стонешь?

Он спросил таким тоном, словно впервые услышал ее стон. Ей казалось, что все внутри ее стремится вырваться наружу. Она отскочила от него, чтобы сделать вдох. Она не могла встретиться с ним взглядом.

– Простите, капитан, но… я не могу найти деликатный способ, чтобы сказать вам: вы делаете меня больным.

Она не удивилась, если бы он влепил ей оплеуху, но он оставался спокойным и ответил на ее откровение в таком тоне, какого она никогда не слышала от него.