Зубы дракона - Николай Дашкиев

А однажды вечером Чарли впервые за несколько лет почувствовал бешеный приступ ревности. Он заинтересовался -картинами в одной из комнат Майи. На мольберте виднелась фигура человека с собакой. Углы уже затянули сумерки, поэтому Бертон, чтобы рассмотреть, подошел ближе.

Прямо на него взглянули упрямые серые глаза Андрея Лаптева. Русский был изображен в позе человека, задумавшегося перед решительным шагом. Коричневый пес смотрел вперед, навострив уши, а человек мускулистой рукой держал его за ошейник.

Картина не окончена. Еще не положены те заботливые штрихи, которые смягчают черты лица приятной игрой света и'*тени, но в таком виде она, казалось, выигрывала, ибо делала Андрея Лаптева суровее и энергичнее.

- Нравится?

Майя подошла совершенно бесшумно и несколько секунд стояла за спиной Бертона.

- Неплохо! - небрежно бросил Чарли. - Но мистер Лаптев у вас здесь чересчур героичен.

- А он такой и есть, - спокойно возразила девушка.- Кстати, моего пса он сумел покорить за несколько минут. Другим этого сделать не удавалось.

- Очевидно, ваш пес не сталкивался с настоящим мужчиной! - безапелляционно заявил Бертон.- Где он? Он ляжет к моим ногам, как ягненок!

- Вы так думаете?.. - Майя посмотрела на Бертона так, словно он сказал что-то оскорбительное. - Ну, что же - идемте. Но знайте: спасать вас больше не буду!

Бертону пришлось проглотить недвусмысленный оскорбительный намек на историю с обезьяной.

Майя открыла дверь своей спальни и позвала:

- Самум!

Пес вскочил в гостиную одним прыжком. Он, очевидно, уже давно слышал чужой голос, чувствовал чужой запах, а теперь увидел чужого прямо перед собой.

Самум пошел на Бертона с глухим рычанием. Тот двигался навстречу ему молча. Расстояние между человеком и зверем все уменьшалось. Пес напрягся, готовясь к прыжку.

- Ложись! - крикнул Бертон.

То ли команда прозвучала слишком поздно, то ли в голосе человека прозвучали не те интонации, но окрик не дал желанного результата. Собака прыгнула, норовя схватить человека за горло.

Чарлз Бертон был начеку. Он ударил Самума ногой в живот; пес отлетел к противоположной стене, не издав ни звука, и ринулся снова. Повторилась та же история.

И тогда пес переменил тактику. Он начал кружить вокруг намеченной жертвы, выбирая ее уязвимое место. Бертон отступил к стене, ощупывая сзади себя воздух.

Собака прыгнула третий раз. Теперь ее зубы щелкнули перед лицом Бертона, но тот схватил пса за шею, стиснул и отшвырнул прочь. Чарли пошатнулся, наткнулся на кадку с рододендроном, выхватил бамбуковую палку, поддерживавшую стебель растения, и бросился в атаку.

Удары посыпались на Самума градом. Пес не покорялся. Весь окровавленный, он все еще кидался на Бертона. Тот медленно загонял его в угол.

- Ложись!.. Ложись!..

И пес лег, дрожа от бешеной злости, с налитыми кровью глазами.

- Встань! - на Самума обрушился еще один удар, и пес вскочил.- Ложись!.. Встань!.. Ложись!..

Собака покорялась, понимая, что человек сильнее ее. Но до полной покорности, которой добивался Бертон, было еще далеко.

- Хватит! - Майя вырвала из рук Чарли палку, швырнула ее прочь и втащила собаку в свою спальню. - Это… зверство!

- Вы сами хотели этого! - вызывающе ответил Бертон, вытирая кровь на лице, поцарапанном когтями Самума. - Я выиграл наше малчаливое пари и теперь поцелую вас…

Он сделал шаг к Майе и вдруг остановился.

- Но нет! Свой поцелуй я возьму в другой раз. На глазах у героического русского врача!

Чарли быстрыми шагами пошел из комнаты.

- Подождите! - крикнула Майя. - Подождите!

Он остановился, надеясь услышать что-нибудь, может быть, и острое, но приятное.

- Никогда… никогда вы меня не поцелуете! - с тихой угрозой сказала девушка. - А если отважитесь это сделать - умрете в ту же минуту. Запомните: я дочь раджи Сатиапала, а не девица с Пикадилли-стрит!

- Простите, мисс Майя!.. - Чарли понял, что перешел границы дозволенного и старался спасти положение. - В человеке иногда просыпается зверь…

- Мне кажется, наоборот, в вас лишь иногда просыпается человек. Да и то непривлекательный.

- Вы ошибаетесь. Майя… - только и мог ответить Бертон.

Весь день после этого он кипел. Ничто ему не давалось, но Сатиапал, заметив это, по-своему истолковал его необычное настроение: молчаливость и угнетенность Чарли он приписал влюбленности.

Все, что угодно, только не это! Надо заинтересовать Чарли наукой, раскрыть ему важнейшие тайны, заставить работать до седьмого пота, чтобы некогда было дыхнуть! А Майю хоть на время увезти куда-нибудь из имения.

Самые умные родители, как правило, теряют здравый смысл, когда речь идет о воспитании собственного ребенка. Они не знают меры ни в чем - ни в заботах, ни в беспокойстве,- закрывают глаза на плохое или, наоборот, выискивают недостатки там, где их нет.

Сатиапал не являлся исключением из общего правила. Изучать своего сына он собирался долго и старательно, однако этот срок все сокращался и сокращался. На следующий день после неудачной попытки покорить Самума, Чарли Бертон, наконец, получил право заглянуть в святую святых имения Сатиапала, - в лабораторию, куда заходили только профессор и его дочь.

Чарли Бертон понял, что его ждет приятная неожиданность. Сатиапал зашел утром, молча взял его за плечо и повел к подземному переходу в "корпуса".

Они шли почти тем же путем, каким пробирался в свое время Майкл Хинчинбрук. Но теперь все было залито ярким светом и агрегаты работали на полную мощность.

- Смотрите, Чарли! - торжественно сказал Сатиапал. - Ни один из европейцев не бывал в этих помещениях, и многие отдали бы все за такую возможность. Я очень хорошо знал вашу мать. Я долго изучал вас. И вот сейчас я решил доверить вам тайну огромного значения… Я уже стар, и мне нужен надежный помощник. Если вы оправдаете мое доверие, то сможете стать со временем одним из самых выдающихся ученых мира, принесете большую пользу человечеству… Прежде чем познакомиться с моими трудами, вы должны дать мне обет, что никогда не нарушите два моих условия…

- Заранее соглашаюсь на все условия! - твердо сказал Бертон.

- Не спешите! - перебил его Сатиапал. - Первое условие: никогда не использовать полученных от меня знаний во вред людям…

- Обещаю!

- А второе… Второе - личного характера. Поклянитесь, что вы никогда не будете стремиться жениться на моей дочери и вообще не перейдете по отношению к ней границ обычной дружбы.

- Клянусь! - сказал Бертон.

Он мог обещать и клясться сколько угодно, ибо знал, что все это - пустые слова, а дело остается делом и действовать всегда нужно так, как этого требуют обстоятельства.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});