Замужняя девственница (СИ) - Хиро Лия

- Лидочка! Лида! - сквозь сон долетает до меня голос. Такой приятный и родной. Но я не хочу, чтобы Сегеда стал мне родным! Не хочу! Ненавижу! Ненавижу!

- Убирайся! Не трогай меня! - бью по держащим меня мужским рукам и плечам.

- Любимая, просыпайся! Это я - твой Ефим!

Ефим!

Как я могла забыть про него во сне и спутать голос любимого со скрипучим, как телега, говором Сегеды?

- Опять приснилось, да, крошка? - он подтягивает меня к себе на колени и прижимает к груди. Так крепко... Так отчаянно, что становится и хорошо и страшно одновременно.

- Не плачь... Не плачь, Лидочка. Я не отдам тебя! Не отпущу! Ты моя. Только моя, любимая... Скоро всё закончится и мы поедем ко мне, в Италию. К нам. Домой.

- Да. Я знаю, милый. Знаю...

Это уже пятый. Пятый кошмар за две недели, в котором Сегеда снова изощрённо издевается надо мной. Тело болит и содрогается от его призрачных ударов. Везде. Он бил меня по всему телу.

Я не смогу. Не получится спокойно жить, крепко спать и не бояться, пока он на свободе. Пока он ищет меня. Пока его интервью о пропавшей жене крутят по всем каналам.

Сейчас я сомневаюсь, таким ли уж хорошим решением было улететь из России. Именно в Греции меня начали преследовать эти кошмары, раз за разом становящиеся всё изощрённей. Именно здесь его гнетущее влияние на меня усилилось. Словно мы были связаны какими-то уродливыми жгутами, и чем дальше я находилась, там сильнее он за них тянул, лишая кислорода, погружая в страх и ужас.

Заявление о разводе кануло, как в воду. Как и два предыдущих. Вчерашнее слушание по делу Сегеды перенесли ещё на две недели.

Я находилась на грани истерики. Ефим тоже расстраивался, хотя и старался не подавать вида.

- Чем сегодня займёмся с моей любимой девочкой? - он начал стягивать с моего тела мокрый шёлк ночной сорочки. - Может, поедем, посмотрим Афины? А то никак не доберёмся. И на обратной дороге заскочим к ребятам. Если захочешь, можем вообще остаться у них на ночь. Что скажешь?

- Я боюсь, Ефим. А вдруг меня кто-то узнает? Кто-то из русских... Сегеда ведь все каналы заполонил своими обращениями. Я не хочу рисковать. Да и не могу - сил совсем нет после этих снов. - Я откинулась на подушку и потянулась всем телом, надеясь, что хоть это поможет немного выдавить остатки кошмара.

- Ты поваляйся ещё, а я приготовлю завтрак. Что хочешь? - Ефим уже собрался встать, но я перехватила руку любимого.

- Не надо. Сегодня я хочу для тебя что-нибудь приготовить. Скажи, что сделать?

В ответ он только обворожительно заулыбался и завалился рядом со мной.

- Что? - невозможно было не засмеяться, глядя на его замечтавшийся вид. - Я правильно поняла, что завтрак пока откладывается?

- Правильно, потом вместе приготовим... - возбуждённо прохрипел он мне в губы и сдвинул вниз резинку своих боксеров.

Я скользнула рукой по пульсирующей мужской плоти, сжала у основания и снова поднялась вверх, стирая большим пальцем, выступившую капельку прозрачной смазки. Сама уже намокла в предвкушении, обожаю так его ласкать...

Безумно его хочу... Люблю до одури. Готова на всё, лишь бы порадовать, лишь бы доставить удовольствие. Лишь бы Ефим был счастлив...

Я опустила голову и нежно облизнула яркую головку, распухшего члена.

- Да, моя сладкая... Всё правильно ты поняла...

Глава 54

К концу мая я не находила себе места от страха. Три переноса слушания за два месяца и - Сегеда на свободе. Сдерживаемый только подпиской о невыезде. Хотя, когда его особо останавливали рамки закона?

Сегодняшнее и, как надеялся Ефим, последнее заседание суда по делу Сегеды должно было завершиться часа два назад, но оно затянулось. Месяц назад Ефим и его адвокат всё-таки уговорили меня перешагнуть через свой страх и дать показания против мужа. И с того рокового дня, образ этого ублюдка стал преследовать меня не только ночью, но и днём.

Я круглосуточно находилась на взводе. Что уж говорить об очевидном? Чувствовала постоянное напряжение и, как следствие, слабость, накрывающую плотным саваном уже часам к восьми вечера. Предметы "выпрыгивали" из рук, кнопки на бытовой технике не нажимались, двери под воздействием  моих то слабых, то нарочито сильных движений, либо не закрывались, либо грохотали.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Расслабить меня могли только заботливые руки Ефима, его нежные губы, а ещё море, окончательно прогревшееся к этому моменту.

- Милый, ты хочешь "курабьедес"? - я потянулась через стойку к увесистому кульку с ароматным печеньем на которое знатно подсела за последние полтора месяца, и снова бумажная обёртка выскользнула из рук. Проехалась по отделанному яркой плиткой кухонному островку и шлёпнулась на каменный пол, рассыпая вокруг себя мелкие крошки и миндаль.

Параллельно с этим в гостиной произошла ещё одна неожиданность - у Ефима зазвонил телефон. Дербанящая мозг, резкая мелодия, настроенная на контакт его помощника. Ядовитая, пищащая - чтобы не пропустить.

Пять секунд - и я уже стою рядом, жадно ловя отдельные, скудные звуки, нет-нет долетающие до меня.

Ефим молчал. Как будто специально хотел меня довести. Только и оставалось, что угадывать эмоции на его лице, пока любимый разговаривал с вышедшим из зала суда коллегой.

- Понял, - наконец, выдал он. - Неожиданный исход. Всё же, какая изворотливая, мразь, ты посмотри! - Ефим потёр лоб и отвернулся к распахнутым дверям, ведущим на задний дворик. - Спасибо, Павел Дмитриевич. Держи в курсе.

- Что? Что он сказал, Ефим? Что? - это слово я повторила губами уже раз двадцать, а теперь, когда он отключил связь, нетерпеливо выкрикивала, мельтеша вокруг него.

- Дело Сегеды закрыто. Он признан... психически нездоровым и отправлен на принудительное лечение в учреждение закрытого типа.

Я приоткрыла рот и рухнула на диван от такого исхода.

- Но это же не тюрьма... - тихо пропищала я, чувствуя, как злость и отчаяние подкатывают к горлу огромным, снежным комом.

- Почти тюрьма, Лидочка. Там строгий режим и те же системы безопасности. Считай, что твой муж в тюрьме. Для психов.

- Ефим, я всё равно боюсь! - я поймала его ладони и крепко сжала. До боли в костяшках.

- Не нужно, милая. Так даже лучше, с одной стороны. Теперь ты легко получишь развод. Скоро... Совсем скоро я стану твоим мужем, моя девочка... - Ефим сел рядом и зарылся лицом в мои волосы. - Я так этого жду. Сплю и вижу, когда мы поженимся.

Его губы проложили длинную дорожку из мягких, нежных поцелуев от моих волос к шее.

Сильные мужские пальцы сквозь тонкую ткань пляжной накидки нашли мои, саднящие от нетерпения соски, сжали налившиеся шарики и оттянули.

- Обожаю, когда ты ходишь без лифчика... - выдохнул он мне в губы и впился жадным поцелуем.

- Обожаю, когда ты так делаешь... - горячо выдохнула я, когда он потянул ещё сильнее. Мне и вправду с каждым днём хотелось всё более жёстких ласк груди. Наверное, я всё больше раскрепощалась и доверялась в опытные руки моего любимого.

- Идём сверху, - он приподнял меня за бёдра и посадил на себя.

- Ефим... - невозможно было спокойно сидеть и не ёрзать, когда прямо под тобой такой огромный, манящий своей твёрдостью и настырными точками мужской орган.

- Я люблю тебя, Лидочка... Обожаю... Слов не нахожу от счастья...

- Если хочешь болтать, тогда болтай вот сюда, - я повернулась так, чтобы мой правый сосок оказался возле его губ.

Ефим довольно засмеялся и цапнул яркий кружок важным ртом.

Я выгибалась навстречу его языку, теребящему мою набухшую горошину, как мягкое, влажное шило.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

- Да-а... Давай сильнее... Укуси, Ефим... - откровенные просьбы сами вылетали. Бёдра сами ходили взад-вперёд, жарко вжимаясь в упругий холмик под его плавательными шортами.

- Моя сладкая хулиганка... - прохрипел он и вцепился зубами в сосок. Руки любимого шарили по моему заду, вонзаясь пальцами и пришлёпывая горящую в нетерпении кожу. - Я ничего не соображаю, Лида... Если, что - останавливай.