Кольцо княжны Таракановой - Наталья Николаевна Александрова

ужасного известия, сообщенного племянницей, что соседка Аня, которой тетя Лика очень и очень сочувствовала, пропала в неизвестном направлении, она встревожилась и решила в этом деле разобраться самостоятельно. Уж не нашел ли Аню ее злодей-муж? Потому что он тоже куда-то пропал. Перед племянницей неудобно, что такую подлянку ей устроила, хотя и не хотела.

Тетя Лика посмотрела на часы и сообразила, что уже вечер и для обеда поздновато. А посему, не тратя времени даром, она мигом замесила тесто для торта, который называется «Гости на пороге» из-за своего быстрого приготовления. Тетя Лика не слишком любила этот торт, исповедуя простое житейское правило, что чем меньше времени требуется на приготовление того или иного блюда, тем хуже на вкус оно получается. Иными словами: без труда не вытащишь и рыбку из пруда.

Но в данном случае было дорого время, и опять-таки сосед Виктор Палыч был мужчина в этом смысле небалованный, потому как вдовел уже восемь лет, так что успел забыть все кулинарные изыски, которыми баловала его покойница жена.

Через полчаса торт был готов, тетя Лика украсила его ягодами из компота собственного приготовления и сбрызнула сверху сливками из баллончика, одолженного у той же Марьяны. По дороге как раз попался ей сосед, и она пригласила его на чай, при этом так таинственно блеснула глазами, что в душе Виктора Палыча шевельнулась надежда на то, что его давнишняя мечта осуществится и что Гликерия наконец-то согласится выйти за него замуж. Или хотя бы так жить вместе. Он давно на нее поглядывал и строил планы, но боялся спросить об этом прямо, все не предоставлялось удобного случая.

Наивный сосед не знал, что тетя Лика давно обо всем догадалась и, как только начинал он отводить глаза, краснеть и мямлить, она тут же ловко уводила разговор в сторону.

Сейчас Виктор Палыч не смог скрыть свою радость, так что в душе у тети Лики шевельнулось даже что-то вроде раскаяния.

Она налила ему большую чашку ароматного чая, и, когда он съел два куска торта, осторожно приступила к расспросам.

– Витя, а ты Аню точно в поезд посадил, может быть, ты ее на платформе оставил дожидаться?

– Обижаешь, Гликерия! – Виктор Палыч положил на место третий кусок торта. – Посадил в поезд, как ты велела, до самого вагона проводил, сдал с рук на руки проводнице. Она еще сказала, что у нее место есть свободное, что в том купе одна женщина едет, и Ане сподручнее будет с такой соседкой.

– А ту женщину ты не видел?

– Нет, не видел, проводница сказала, что молодая, из Верхнегорска едет.

– А больше никто вместе с Аней в поезд не сел? – упорствовала тетя Лика.

– Вот ты сказала, и я вспомнил, – оживился Виктор Палыч, – там мужик какой-то вертелся на перроне, вроде тоже поезда ждал.

– Что за мужик? Можешь его описать?

– Да мужик как мужик, самый обычный. Сутулый, не так чтобы молодой, одет просто, на голове кепка, так что лица не разглядеть. А как поезд тронулся – так он и исчез, может, тоже в поезд сел, только точно не в тот вагон, что Аня.

Тут Виктор Палыч посмотрел на тетю Лику масленым взором и уже открыл было рот, так что она поняла, что нужно срочно прекратить расспросы, и положила ему еще кусок торта.

Прежде всего, она услышала звук. Звук был странный, как будто кто-то стучит наверху. Она не успела удивиться тому, что различает, где верх, где низ, ведь перед глазами была абсолютная темнота.

Она постаралась пошевелиться, потом подняла руку и осторожно ощупала ею свое лицо. И только тогда поняла, что глаза у нее закрыты. Лицо на ощупь было какое-то чужое, незнакомое, что-то в нем было не так. Она потрогала нос, потом перешла на лоб и неожиданно застонала. На лбу была огромная шишка.

Стук наверху усилился, было похоже на то, как будто там сыплют горох из огромного мешка.

Нужно было открыть глаза и определить, где она находится. Но почему-то она очень боялась это сделать. Лучше ничего не менять, просто лежать тут, хотя очень жестко и неудобно.

Она снова пошевелилась, потом втянула носом воздух. Пахло противно – козлом и псиной.

Нет, нужно все-таки открыть глаза. Однако сделать это оказалось не так просто. Один глаз все же открылся, когда она пальцем подняла веко, второй залип, как у куклы, которая была у нее в детстве.

Кукла была большая, она умела ходить, если водить ее за руку, и еще она умела говорить «мама». Еще кукла умела моргать глазами, но иногда один глаз залипал или закатывался, и тогда приходилось выправлять его пальцем.

Она повернула голову, отчего та взорвалась болью, но потом стало лучше, и оставшийся глаз открылся сам собой.

Она увидела над собой темные доски и в первый момент испугалась, что находится в гробу, но потом развела в сторону руки, не нашла стенок и успокоилась: не бывает таких больших гробов.

Очень осторожно она повернула голову и увидела в полутьме маленькое закопченное оконце, за которым смутно виднелся серый, едва живой свет.

Шум наверху продолжался, теперь было похоже, что там топает стадо носорогов. Голова больше не болела. Ободренная этим фактом, она слегка приподнялась на локтях.

Оконце немедленно переместилось в сторону, чтобы через минуту вернуться на место. Она хотела сесть, чтобы оглядеться, но мешало что-то тяжелое, что прикрывало ее всю, от шеи до пяток.

Она попыталась руками скинуть с себя эту тяжесть, но это не получилось, очевидно, у нее не хватало сил. Ей удалось только сдвинуть непомерную тяжесть к ногам, потом она уперлась в стену и ногой сбросила нечто на пол.

Тяжесть оказалась старым вытертым тулупом, вот почему от него сильно воняло козлом. Без тулупа стало гораздо легче, она смогла сесть и оглядеться.

В жалком сереньком свете, едва просачивающемся из оконца, она увидела, что находится в небольшом помещении. Стены даже не были обшиты досками, между шершавыми бревнами торчал сухой мох, очевидно для тепла. Было сыровато, воздух спертый, тяжелый, несвежий. Под ней был топчан, покрытый старым пролежалым матрацем, от него и воняло ужасно псиной.

Она с трудом спустила ноги с топчана. Пол был холодный и грязный. Возле окна она заметила старую табуретку, на которой стояла кружка с оббитой эмалью. Был еще в комнате ломаный стул, а в темном углу свалены какие-то узлы.

Она попыталась приподняться с топчана, но тут же упала назад. Ноги ее не держали. Она попробовала поднять руки –