Алхимик - Маргарита Полякова

Утопающий в садах и фонтанах, окруженный тройной колоннадой из розового мрамора, дворец лорда Бертона больше всего походил на Версаль. Паркетные полы с замысловатым узором, расписные потолки с причудливой лепниной, огромные хрустальные люстры, переливающиеся в солнечном свете, античные мраморные скульптуры, зеркала, изящная мебель, посуда из тончайшего фарфора, отделанные дорогими тканями стены, украшенные гобеленами и картинами… ни в одном музее я не видела ничего подобного.

Лорд Бертон, выказывая себя не только очень богатым, но и исключительно любезным хозяином, приказал выделить каждому из нас отдельную комнату и даже соизволил разрешить явиться вечером пред его очи не в актерских нарядах, а в приличной одежде. Можно подумать, она у меня была! Я вообразила себе собрание изысканных дам в шикарных нарядах, представила, как убого я буду выглядеть на их фоне в своем невзрачном дорожном платье, и расстроилась. Хотя позвольте! До вечера еще есть время, а у меня есть деньги! И уж на одно‑то платье их вполне должно было хватить! В крайнем случае, придется расстаться с еще одной четвертинкой золотой монеты, но будем надеяться, что этого не потребуется. Потому что на золото у меня были совсем другие планы. Я в очередной раз вспомнила гнома, украсившего себя монетой, и подумала, что с подобным украшением (пусть даже уполовиненым) я тоже буду неплохо смотреться.

Чем меньше оставалось времени до начала торжественного вечера, тем больше я волновалась. Купленное (с помощью Мирлин) платье и высокая прическа были выше всех похвал, но мне все равно было не по себе. Во — первых, потому, что моя подопечная себе покупать новое платье отказалась наотрез. А во — вторых, я не была уверена, что данный наряд произведет на окружающих нужное впечатление. Все‑таки Мирлин, при всех своих достоинствах, всего — навсего деревенская девчонка, выросшая на обочине. И вряд ли она может быть компетентна в модах и нарядах высшего света. Собственно, я и надеялась больше не на нее, а на свой собственный вкус, который до этого ни разу меня не подводил. Подопечную я с собой прихватила чисто для того, чтобы она мне компанию составила, да посмотрела на меня со стороны. А то ведь продавцы так и норовят продать что попало. Я еще раз покрутилась перед зеркалом. Платье было потрясающим! Насыщенный розовый цвет плотной ткани удачно оттенял кожу, делая ее нежнее и прозрачнее. Глубокое декольте обрамлялось пеной белых кружев (вот бы еще бриллианты, чтобы шею украсить), тесный корсет утягивал талию до неправдоподобно маленького размера, а пышные юбки, тоже украшенные пеной белых кружев, делали фигуру летящей. Вьющиеся локоны, специально выпущенные из высокой прически, легкий макияж, пришитая на корсаж по линии разлома половинка золотой монеты… да, пожалуй, я была готова к выходу. И все равно волновалась! Настолько, что услышав условный стук в дверь, вздрогнула и набрала в грудь побольше воздуха. Всё. Пора выходить.

Хм… может мне лучше было остаться в своем менестрельском платье? Что‑то уж больно злобными взглядами сверлят меня представительницы слабого пола. С чего бы вдруг? По сравнению с их расшитыми шелками и украшенными драгоценностями нарядами мое платье выглядело весьма скромно. Однако дамы, похоже, так не считали. Да и лорд Бертон, судя по вспыхнувшим в его глазах искоркам, тоже. Я присела в заученном реверансе и принялась рассматривать градоправителя пристальнее. Ну… что можно сказать… красив, мерзавец! Высокий, изящный, стремительный… правильные, тонкие черты идеально красивого лица, длинные вьющиеся черные волосы, бархатные черные глаза… Просто мечта, а не мужчина. Красивый, молодой (лет 27, не больше), богатый, влиятельный, да еще и неженатый! Одетый в роскошный белый атласный костюм, украшенный лентами и бриллиантовыми пряжками, лорд Бертон больше напоминал сказочного принца, чем заурядного градоправителя. Каскад тончайшего батиста и кружев ниспадали из рукавов камзола, пышная перевязь из серебряной парчи придерживала шпагу. Рука в перчатке с раструбом помахивала белой фетровой шляпой, украшенной перьями. Длинные черные локоны вились вдоль тонко очерченного овала лица, оттеняя его матовую бледность. Шею украшал отложной воротник, обшитый драгоценным гипюром. Блин! Влюбиться можно! Хотя лучше бы, конечно, влюбить в себя лорда.

Я соизволила опереться на предложенную мне градоправителем руку и проследовала в зал к собравшимся гостям. Мама дорогая! До сих пор я думала, что квартира может считаться очень большой только в том случае, если в углу одной из комнат незаметно стоит аквариум с бегемотами. Хе! В углу обеденного зала, куда мы вошли с лордом, мог бы затеряться даже небольшой зверинец с драконами. В этом огромном помещении наверняка можно было устраивать рыцарские турниры, и даже небольшие учебные сражения. Поймав мой изумленный взгляд, лорд самодовольно улыбнулся, проводил меня в центр зала и вернулся на свое место во главе стола. Я села на предложенный мне стул и тронула струны лютни.

— Говорят, ваш репертуар отличается от обычного, присущего менестрелям. Вы не могли бы спеть что‑нибудь о любви? — неожиданно попросил лорд. — О том, как рождается в сердце мужчины истинная страсть и восхищение женщиной, о том, какие он готов совершить глупости ради красивых глазок, о том, как он страдает от своей любви.

Страдает… как же, так я тебе и поверила. Да ты вообще не знаешь, что такое любовь. И что такое страдание. Однако, грех было не уважить вежливую просьбу, и я судорожно начала вспоминать прочитанное когда‑то творчество трубадуров, миннезингеров и вагантов. Ха! Не зря же я помогала своей двоюродной сестре писать курсовую по средневековой литературе Западной Европы! Как знала, что мне это пригодиться! Что же там было, в этой поэзии, полной высоких чувств? Помнится, любили там рыцари умирать от страсти! О чем они там страдали, дай Бог памяти, эти безмолвные воздыхатели, проводившие (судя по стихам) лучшую часть своей жизни под балконами дам? А, ну да. Любовь, как шип в сердце, смертельный яд, который выпит взглядом, жестокий плен, желанным ставший вдруг, ну и (разумеется!) неприступная девица, не желающая замечать страданий влюбленного рыцаря.

Смолк последний аккорд, и лорд Бертон соизволил несколько раз снисходительно соединить ладони (назвать это хлопками, а уж тем паче аплодисментами у меня просто язык не поворачивается). Впрочем, я была вознаграждена изысканными комплиментами в адрес моей внешности и моего таланта.

— А о любви дамы к рыцарю у вас есть песня? — робко поинтересовалась одна из множества окружавших лорда дам. — О мимолетных мгновениях счастья, которые удается украсть у судьбы, но за которые всегда приходится платить тоской и одиночеством, если рыцарь не любит.

Лорд скорчил брезгливо — кислую мину, а я принялась разглядывать окружающих его дам с куда большим вниманием. Боже ж ты мой, да они тут все влюблены в него как кошки! И я еще хотела соблазнить лорда? Да мне и пробиться‑то к нему не удастся сквозь такой заслон! Похоже, если собрать за этим столом все разбитые лордом сердца, из них вполне можно будет выстроить небольшую башню. Ладно уж, порадуем женщин…

…Ты бываешь самым нежным, когда луна, отражаясь в твоих глазах, делает их почти зелеными. Пронзительная музыка тонких жестов твоих изящных рук доводит меня до исступления. И мне уже все равно, что слова, которые срываются с твоих губ, кто‑то слышал до меня. Где‑то там, над крышами домов, светит вторая от хвоста звезда в созвездии Большой Медведицы, которую ты мне подарил, хотя сам вряд ли об этом помнишь.

Я так давно не видела, как встает Солнце, разжижая глупые облака и острые струи дыма. Я верю, что оно встанет. И тогда настанет утро. Но было ли Вчера? И что было в нем? И, может быть, что уже никогда не наступит Завтра?

У снега есть свои причины быть белым. Ты тоже бываешь таким снежно — нежным… дважды предан тот, кто не умеет прощать. Я молча отвернусь к окну. А ты подойдешь сзади и обнимешь меня за плечи. Я — просто твоя мимолетная прихоть. Может быть и ты — только случайность в моей жизни. Я не жалею, что заплатила такую цену за твои прихоти и свои случайности. Не смотри на меня так. Я знаю, что занимаю сейчас не свое место. Ну и пусть. Ведь сейчас ты только мой, и я не буду обращать внимания на то, что идет время. Завтра все будет выглядеть по — другому. Я тихонько проведу пальцами по твоей щеке и спутаю твои длинные, черные волосы. Ты тихим ворчанием ответишь на мою ласку и расцелуешь все мои пальчики. Я вспомню усталое прошлое, но оно не вместится в слова, а ты не разрешишь мне говорить. Мои запястья помнят прикосновение твоих губ, а в голосе затаилась дрожь. Ты смотришь на часы? Ты молчишь? Значит, мне пора уходить? Хорошо. Тогда я пойду.

Ты проводил меня до двери и поцеловал на прощанье. Я еще не была в твоей жизни, а мне уже пора уходить. Прощай…