Темная жатва - Тимофей Печёрин

Когда три незатейливых дикарских души едва не обратились в бегство, уступая место нахальным гостям, их удержала опять-таки сила Руны. Удержала с немалым трудом, пострадал от которого и сам ее теперешний владелец. Неожиданно для себя и окружающих герцог Оттар зашелся в жутком, до крови, кашле… который, впрочем прошел уже к тому времени, когда к его светлости подоспел лекарь.

А души трех из четырех Старших сгорели без следа; невидимые цепи, соединявшие горцев с Руной, оказались слишком крепки, а сама сила, вложенная древним народом — достаточно велика, чтобы совладать с посягательствами каких-то новичков. Зато четвертому повезло несравненно больше: командира-торнгардца, в отличие от его подчиненных, никакая магия не держала… а значит и не защищала.

С удовлетворением осматриваясь в новом теле, вселенец понял, что прекрасно уживется с прежним его хозяином — человеком недалеким и слабовольным, для которого подчиняться было столь же естественно, как дышать. Почему вдруг такой человек сделался командиром, Старший не понимал. Не иначе как потому, что других сподвижников у Оттара Железной Перчатки попросту не имелось: всякое самоволие герцог привык полагать изменой.

Помянув про себя Оттара, Старший на мгновение подумал, что теперь ему будет легче нанести тот единственный удар, способный отвести опасность от темных культов. Подумал… но почти сразу отверг эту затею, как слишком рискованную. Ведь успеха она не гарантировала, зато наверняка должна была закончиться смертью торнгардца… и самого вселенца-Старшего. В то время как культу подобное самопожертвование требовалось в последнюю очередь.

Размыслив так, Старший поступил хоть и не геройски, зато куда как благоразумней и сохранней для себя. Вернувшись в Грифондол и доложив об успешном взятии Храма, он той же ночью покинул расположение северного войска, лагерем стоявшего у городских стен. Хватились беглеца и устроили погоню только к утру — и оттого безуспешно.

История культа Крови началась с новой страницы.

6

Запах жареного Леннарт Кольм почуял уже после покушения на Вейдемира. Советнику не потребовалось много времени, чтобы сообразить: стреляли на площади вовсе не в князя. Догадывался он, и по чьей указке полетела та стрела… а также, чем гибель грифондолского владетеля грозит лично ему — герцогскому советнику и одновременно адепту Храма Крови.

Прежде всего от безвременной кончины Вейдемира план по спасению Храма если не рухнул совсем, то уж точно дал немалую трещину. Роль в оном у незадачливого князя была чуть ли не ключевой: в деле вывода из игры герцога Оттара Леннарт рассчитывал больше именно на него, а не на Акселя Рейна. Рассчитывал по той простой причине, что убить, самому, вызвав на дуэль — это гораздо надежнее, чем подсылать наемного убийцу. Тем более что в первом случае гибель Оттара выглядела бы сугубо личной местью, не вызывая подозрений в чьей-то тайной и злой воле.

Теперь же шансы на благоприятный для Храма исход уменьшились кратно, сделавшись совсем уж призрачными. В то, что убийца, присланный капитаном Рейном (и уже успевший наломать дров) все-таки доберется до его светлости, Леннарту почти не верилось. Просто потому, что оный убийца уже проявил себя как неудачник. И обстоятельства ни при чем; более благоприятными, чем тогда, на площади, они вряд ли будут. А все это в совокупности значило, что адепт Леннарт подвел Храм и своего Владыку. То есть делался им ненужным — с одной стороны.

А с другой под угрозой оказывалось уже и прикрытие Леннарта перед лицом его светлости. Если Оттар всерьез захочет разобраться в гибели вассала, ему не составит труда зацепиться за Перст Кроворукого. Ну а через перст выйти и на того, кто вложил странный клинок в руку Вейдемира. Особенно, если князь сам ему в этом поможет, вздумав перед смертью облегчить душу.

Вот поэтому Леннарт Кольм и поспешил удрать — почти сразу после происшествия на площади. И не дожидаясь ни признаний Вейдемира, ни неудобных вопросов герцога, ни, конечно же, вестника из Храма. И именно удрать, а не отправиться в путь: в пути ведь всегда важна цель, а никакой иной цели, кроме спасения своей шкуры, теперь уже бывший советник перед собою не ставил. Спасение… а, вернее, желание хоть немного продлить свое существование, двигало Леннартом, заставив его спешно покинуть Грифондол, помянув недобрым тихим словом Акселя Рейна.

К концу дня, вдоволь натрясшись в седле, Кольм сумел-таки оставить далеко за спиной и город, и возможную погоню. За сей несомненный успех ему, столичному книгочею, непривычному к верховой езде, пришлось заплатить болью во всем теле — такой, что Леннарт и сидеть-то мог с трудом. Не лучшим образом к исходу этой гонки чувствовала себя и угнанная лошадь: взмыленная, изнуренная и изнывающая от жажды.

Поняв, что с несчастной кобылы хватит, Леннарт Кольм кое-как добрался на ней до ближайшей деревни, где и продал по дешевке одному из крестьян. Там же беглецу посчастливилось поужинать и даже переночевать — как раз в доме того человека, купившего лошадь.

Везенье Леннарта на том не закончилось: на следующее утро, отойдя от гостеприимной деревни едва на пол-лиги, бывший советник нагнал телегу. Хозяин оной, мелкий торговец, направлялся на север: в Бэрвинкль, восточную окраину королевства, и за небольшую плату согласился взять себе пассажира-попутчика. Против Бэрвинкля господин Кольм ничего не имел; более того, земля суровых и диковатых землепашцев казалась ему неплохим убежищем хотя бы от собратьев по вере. Точнее, от бывших собратьев.

Насколько Леннарту было известно, жители Бэрвинкля издревле поклонялись деревьям и к чужим культам относились, в лучшем случае, с подозрением. В лучшем… и крайне редком случае; чаще же приверженность иноземному верованью могла стоить жизни. Над почитателем хотя бы духов стихий или проповедником с далекого юга расправлялись, что называется, всем миром — избивая, закидывая камнями или сжигая на костре. О демонопоклонниках и говорить было нечего: в столь негостеприимную землю они старались не соваться вовсе.

Под стать подданным были и местные владетели — два грубых, невежественных брата-князя, живущие исключительно пирами, охотой, да усмирением непокорных баронов. Едва ли грамотея вроде Леннарта ждали в их владениях почет и хорошая жизнь… однако в качестве убежища тихая тина Бэрвинкля подходила как нельзя лучше.

Проезжая придорожную заставу на границе двух княжеств, бывший советник предупредительно сунул дежурившим у нее стражам по монетке — дабы пропустили с охотой и не задавали лишних вопросов. Стражи и не задавали; а когда граница была пройдена, на Леннарта даже нашло некоторое облегчение. И успокоение… оказавшееся, впрочем, весьма недолгим.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});