Загадка Безумного Шляпника - Карр Джон Диксон

– Спокойно, – тихо сказал Хэдли. – Боюсь, это вам придется давать объяснения. Эта квартира опечатана полицией. И боюсь, при расследовании убийства мы не вправе щадить личные чувства. Так вы действительно Лестер Биттон?

Дыхание Лестера Биттона стало спокойнее, и выражение гнева исчезло из его глаз. Но он выглядел угнетенным, опустошенным и невероятно утомленным.

– Да, – более спокойно ответил он. – А вы кто?

– Меня зовут Хэдли…

– А! – протянул тот. – Понятно. – Он пошарил рукой за своей спиной и нащупал тяжелое кожаное кресло. Затем стал медленно опускаться, пока не уселся на его подлокотник. – Что ж, – он махнул рукой, – вот он я!

Как будто это все объясняло.

– Что вы здесь делаете, мистер Биттон?

– А вы не знаете? – с горечью спросил тот и оглянулся на разбитую фигурку, после чего снова поднял взгляд на Хэдли.

С высоты своего роста старший инспектор внимательно, спокойно и без угрозы посмотрел на Биттона, потом медленно открыл свой портфель, вытащил пачку листов с напечатанным текстом, который представлял собой лишь отчет констебля Сомерса, как заметил Рэмпоул, и взглянул на них.

– Мы, конечно, знаем, что вы наняли частную сыскную фирму следить за своей женой. И, – он снова бросил взгляд на бумаги, – что одна из ваших оперативников, некая миссис Ларкин, живет в квартире напротив этой.

– Довольно сообразительно со стороны Скотленд-Ярда, – равнодушно заметил Биттон. – Что ж, все правильно. Думаю, в этом нет ничего противозаконного. Тогда вы также знаете, что больше мне не надо тратить деньги.

– Нам известно о смерти мистера Дрисколла.

Биттон кивнул. Его крупное, красноватое лицо с глубокими морщинами приобретало нормальное выражение, глаза утратили тот тупой и страшный блеск; но у него на кисти продолжала дергаться жилка.

– Да, – задумчиво сказал он, обводя комнату безразличным взглядом. – Этот негодяй мертв. Я узнал, когда пришел домой на обед. Но боюсь, это помешает детективному агентству и дальше получать деньги. Завтра я намеревался рассчитаться и избавиться от них. Каковы бы ни были условия договора, я не могу себе позволить лишние расходы.

– Мистер Биттон, это можно понимать двояко. Какой смысл вы вкладываете в эти слова?

Лестер Биттон снова стал самим собой – твердым, проницательным, с ясным взором; более полная и в высшей степени твердая версия своего брата. Он развел руками:

– Будем откровенными, мистер… э… Хэдли. Я свалял дурака. Вам известно, что я просил следить за своей женой. Я должен принести ей свои глубокие извинения. То, что я выяснил, обязывает меня только еще больше доверять ей.

На лице Хэдли промелькнула беглая улыбка, будто он хотел сказать: «Недурно вывернулся!»

– Мистер Биттон, – вслух произнес он, – я намеревался провести с вами беседу сегодня вечером, но можно это сделать и здесь. Я должен задать вам несколько вопросов…

– Как пожелаете…

Хэдли оглянулся на своих компаньонов. Доктор Фелл не обращал никакого внимания на разговор. Он осматривал небольшую приятную комнату с ее светло-коричневыми обоями, спортивными фотографиями и кожаными креслами. Одно из кресел было перевернуто вверх ножками. Ящики бокового столика валялись на полу вверх дном, их содержимое было разбросано по всему полу. Доктор Фелл медленно приблизился и посмотрел вниз.

– Театральные программки, – пробормотал он, – старые журналы, приглашения, счета… Гм… Здесь меня ничто не интересует. Письменный стол и пишущая машинка должны быть где-то в других помещениях. Простите, продолжайте допрос, Хэдли. Не обращайте на меня внимания.

Он исчез, пройдя в дверь в глубине гостиной.

Хэдли снял котелок, указал Рэмпоулу на кресло и сам уселся.

– Мистер Биттон, – жестко сказал он, – советую вам быть откровенным. Меня не интересует ни нравственность вашей жены, ни ваша собственная, пока она не имеет отношения к особо жестокому убийству. Вы признались, что следили за ней. Почему вы отрицаете, что между вашей женой и Филипом Дрисколлом была любовная связь?

– Это ложь. Если вы намекаете…

– Я не намекаю, а утверждаю. Вряд ли вас так сильно задевает это предположение, когда вы сами так считаете, поскольку пригласили детективное агентство следить за ней, не так ли? Не будем попусту терять время. У нас есть записки, подписанные именем Мэри, мистер Биттон.

– Мэри? Какая еще Мэри?

– Вам следовало бы это знать, мистер Биттон. Вы собирались разбить ее, когда мы вошли в комнату. – Подавшись вперед, Хэдли заговорил холодно и резко: – Еще раз предупреждаю вас, я не могу тратить время. Вряд ли в ваших привычках вторгаться в чужие дома и разбивать украшения на каминной полке только потому, что они вам не нравятся. Если вы думали, что мы не понимаем смысла этих двух статуэток, расстаньтесь с этим заблуждением. Нам это известно. Вы разбили фигурку мужчины и собирались сделать то же самое с фигуркой женщины. Ни один здравомыслящий человек, увидев в зеркале ваше лицо в этот момент, не усомнился бы в вашем душевном состоянии. Я понятно выражаюсь?

Биттон прикрыл лицо ладонью, но у него на виске выступила выпуклая синяя вена.

– Разве это ваше дело, – сказал он угнетенным голосом, – касаться…

– Что вам известно об убийстве Дрисколла?

– Что?

– Вы слышали о фактах, связанных с убийством Дрисколла?

– Лишь о некоторых. Я разговаривал с братом, когда он вернулся из Тауэра. Лаура… Она пришла домой и заперлась у себя в комнате. Когда я вернулся из Сити, я постучался к ней, она меня не впустила. Я думал, что все здесь посходили с ума. Тем более что я ничего не знал об… об убийстве. И Шейла сказала, что Лаура вбежала в дом, бледная как смерть, и бросилась наверх, не сказав ни слова. – Пальцы его руки, прикрывающей глаза, нервно сжались. – Потом, около половины восьмого, пришел Уилл и кое-что рассказал мне…

– Следовательно, вы сознаете, что вашу жену можно с полным основанием привлечь к суду за убийство Филипа Дрисколла?

Хэдли приступил к действию. Рэмпоул с удивлением смотрел на него. Добродушный и безобидный торговый корабль внезапно обнаружил свои замаскированные до того орудия. До сих пор, американец знал это, Хэдли недоставало доказательств по самому важному пункту, и Биттон предоставил их. Теперь в поведении старшего инспектора не осталось и следа той обходительности, что он демонстрировал по отношению к свидетелям в Тауэре. Он сидел, твердый в своих намерениях и неприступный, сцепив пальцы рук, его глаза горели, а вокруг рта прорезались жесткие складки.

– Минутку, мистер Биттон. Ничего не говорите. Я не стану предлагать вам версии. Я намерен сообщить вам только факты.

У вашей жены была любовная связь с Филином Дрисколлом. Она написала ему записку, в которой предлагала встретиться с ней в Тауэре в половине второго. Мы знаем, что он получил эту записку, потому что обнаружили ее у него в кармане. В записке говорилось, что за ними следят. Нет надобности говорить вам, что Дрисколл живет за счет щедрот своего вспыльчивого и не имеющего склонности прощать дяди. Не стану утверждать, что, если бы дядя когда-либо узнал о подобном скандальном поведении племянника, он вычеркнул бы его из завещания – потому что даже это очевидное предположение является теоретическим. Не буду также утверждать, что Дрисколл понимал жизненно важную для себя необходимость порвать эти отношения, – потому что, как это ни очевидно, это также относится к области наших предположений.

Но сразу после получения этой записки он позвонил Роберту Далри и умолял помочь ему выпутаться из неприятнейшего положения. И позднее кто-то разговаривал с Далри по телефону – очень взволнованно – и заманил его в эту квартиру, таким образом устранив молодого человека из Тауэра. Можете не рассматривать следующие выводы, потому что они теоретические. Во-первых, Дрисколл всегда прибегал к помощи Далри, когда попадал в беду. Во-вторых, все родственники Дрисколла знали об этом. В-третьих, трезвый и здравомыслящий Далри заставил бы впечатлительного Дрисколла порвать столь опасную для него связь. В-четвертых, Дрисколл был настроен порвать эти отношения, так как не видел свою любовницу несколько недель, а он был непостоянным юношей в своих привязанностях. В-пятых, любовница надеялась удержать его, если снова сможет повидаться с ним наедине, без вмешательства рассудительного третьего участника. В-шестых, любовница Дрисколла знала о его утреннем звонке от Шейлы Биттон, которая тоже звонила утром Далри. В-седьмых, у любовницы Дрисколла довольно низкий для женщины голос. И в-восьмых, говорящий по телефону может подражать любому голосу, если станет говорить быстро, бессвязно и почти неразборчиво.