Одержимая - Фейт Хантер

— Заинтересовался вашей парильней. Обошел ее несколько раз.

— Ты видела его?

Я замолчала, вспоминая сцену в переулке, существо, склонившееся над телом девушки.

— Да.

Эгги смотрела на меня, и в ее глазах отражались мириады идей, мыслей, выводов, проносившихся у нее в голове. У меня появилось нехорошее чувство: не надо было мне сюда приходить.

— Из какого ты клана? — спросила она.

Вопрос оказался неожиданным, но ответ на него у меня был готов незамедлительно, впервые за много лет, большее число лет, чем я могла в действительности помнить. Удивленная, я сказала:

— Мой отец был ани гилиги, из клана Пантеры. — Мимолетный образ возник в голове: шкура горного льва и лицо мужчины. Мой отец... Следом появился другой образ: тени на вертикально стоящих бревнах. Я не понимала значения теней, но знала, что это опасность. — Моя мать была ани сахони, клан Голубого остролиста.

Дрожь усилилась, и я отцепила руки от замороженной бутылки, скрючившей мои похолодевшие пальцы. Новые образы, бессмысленные фрагменты воспоминаний пронзали мое сознание. Затемненная стена пещеры, снег, ощущение пронзительного холода. Огонь посредине деревянного удлиненного вигвама. Тихая барабанная дробь, четырехдольный ритм, первый удар сильнее остальных. Аромат шалфея, сладкой травы и какая-то резкая горечь вроде тлеющего табака. Пантера подобралась, но не для прыжка. Для наблюдения. Для преследования. Она говорила: мое прошлое было спрятано в глубине сознания. А теперь, кажется, оно пробивалось на поверхность, словно источник, рвущийся из-под земли. Неужели я вспомню наконец о забытых годах своей жизни? Вспомню, кто я и что собой представляю? Затаив дыхание, я спросила:

— А вы?

— Моя мать ани вайя, клан Волка, из Восточных чироки, а отец был из клана Дикого картофеля, ани годигеви, из Западных чироки.

А это может быть проблемой, подсказала моя ненадежная память. Давным-давно, до того как белые люди собрали нас вместе и отправили по тропинке в снега на запад, между кланом Волка и кланом Пантеры существовала неприязнь. Многие поколения чироки сохраняли воспоминания об обидах и кровавой междоусобице. Конфликт уже разрешился? Клановая принадлежность переходила по материнской линии, поэтому с давнишней враждой, возможно, уже покончили. Мои воспоминания кричали о том, что повод для тревоги существует, но они были разрозненны и расколоты.

— Мой прадедушка был из клана Пантеры, — добавила она, словно признавая некий важный факт. И вероятно, информация действительно имела значение. Родственные отношения весьма ценились старшими членами племени. Воспоминания об этом прорывались из мешанины моего прошлого.

Звук барабанов все еще раздавался на задворках моего сознания. Они стучали настойчиво, своим рокотом вызывая страх. Я слышала их во сне. И приятными эти сны не были.

— Как зовут твоих родителей? — спросила Эгги.

— Не помню. Меня нашли в лесу возле Оулд-Нейшн. Я надеялась... — Воспоминания всколыхнули беспочвенные чаяния, мечту любой сироты найти кровных родственников.

— Ты надеялась, что я помогу тебе? — догадалась женщина. — Пошлю тебя к твоему клану, твоему народу? — (Я кивнула.) — Я помогу, если мне удастся. Если ты принадлежишь к Народу, — сказала она мягко. — Но по твоим глазам я вижу: ты не чистокровная чироки. Кто ты? — спросила Эгги.

Я встала так быстро, что ее глаза не успели за моим движением. Эгги насторожилась. Приподнялась. Я заставила себя остановиться, подняв руки, ухватилась в проеме дверей за косяки, замерев, словно подвешенная над костром на оленьих рогах, вонзенных в плоть на моей спине. Откуда этот образ?

Эгги распластала ладони, вдавив пальцы в стол. Она расслабляла суставы по очереди, один за другим, медленно. Я повернулась лицом в кухню, руки вытянула, словно балансируя, и выровняла дыхание. Пантера замерла, сжалась, подобравшись к самой поверхности. Выпустила когти, изготовившись.

— Прости меня, — извинилась Эгги, спокойная, уравновешенная, неподвижная, как воздух зимой перед снегопадом. — Я не хотела причинять тебе боль.

— Почему вы спросили, кто я такая? — практически прорычала я и увидела, как она вздрогнула, хотя и еле заметно. Этот вопрос в последнее время мне задавали все подряд.

Эгги пожала узкими плечами, опять лишь слегка приподняв их.

— Твои глаза говорят, что ты частично белая. И я вижу в тебе что-то, тень чего-то... старого. — Она показала на мое солнечное сплетение, в подреберье. — Здесь. Как будто две души живут в одном теле. Они не враждуют, сосуществуют в беспокойной гармонии. — Когда я ничего не ответила, когда молчание превратилось в неудобство даже для шамана, она выдохнула, отломила кусочек печенья и съела его. Потом взяла себя в руки и упорядочила свои мысли.— Вот ответ на твой первый вопрос: пожиратель печени — скинуокер.

У меня дыхание перехватило. В горле стало обжигающе горячо. Не знаю, что Эгги увидела на моем лице, но она снова замолчала и стала ждать, словно решила, что я могу заговорить. Я выглядела как чироки. Говорила на языке чироки. Пока жила в приюте, читала историю племен чироки, в основном старые записи Джеймса Муни, надеясь найти зацепку, какую-нибудь связь с моим расщепленным прошлым, но ничего из прочитанного не напоминало мне себя. Я вновь обрела дыхание, покачала головой и жестом показала, чтобы она продолжала.

— Его еще называют «меняющий кожу». Существует несколько племенных преданий о пожирателе печени. В одном из них это женщина. В своем человеческом обличье она обычно предстает почтенной матроной, поэтому в течение многих лет вызывает уважение и доверие. Но по достижении преклонного возраста ее одолевает жажда молодости и силы, и она ищет возможностей заменить то, что потеряла, и искушение толкает ее на греховное дело. Она меняет свою кожу на кожу другого человека. Это самая черная из магий. — Наши предания творят, что, когда она задумывает свое дьявольское дело, у нее вырастает один ноготь и она вонзает его в ребенка, чтобы достать печень. — Я ничего не ответила, и Эгги продолжила: — Еще одного скинуокера зовут Калона Айилиски, Ворон-пересмешник. Ему нравится забирать сердца. — Женщина пристально смотрела на меня не отрывая глаз. — Пожирателем печени обычно называют скинуокера, который сошел с ума. Скинуокеры могут быть отвратительными существами, — подвела она итог. — Однако в давние времена, перед тем как появились белые люди со своей вечной страстью получать все больше и больше, перед тем как испанцы в металлических шлемах пришли, чтобы поработить нас, скинуокеры были защитниками народа. Они оберегали наших предков от злых сил и черной магии. Только состарившись, уже после прихода белых людей, многие из них перешли от защиты к дьявольскому ремеслу и черной магии, — закончила Эгги совсем тихо.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});