Наследница поневоле - Даша Литовская

за всю жизнь жалею, что мне не дано увидеть это зрелище в настоящих, насыщенных красках.

В конце концов взгляд цепляется за знакомую фигуру. Вайндберг! Нотариус! Я буквально впиваюсь в него глазами, пока он вежливо и учтиво о чем-то беседует с дамой в красивом платье.

— Интересно, что он здесь делает? — хмурит брови Андрей, проследив за моим взглядом, но я в ответ лишь легонько пожимаю плечами.

Действительно, обычный нотариус в кругу светских львиц и людей высшего света выглядит «не своим». Его выдает даже старый, потрепанный молью костюм. Неизменно короткие штанины и торчащая золотая цепочка монокля в нагрудном кармане.

Но все же, от чего-то я рада видеть его здесь и сейчас. Может быть потому что в душе, чувствую себя точно такой же белой вороной, как и этот мужчина будто сбежавший со страниц старинной книги.

Деля и Ярослав будто растворились в толпе, а Раиса Альбертовна в это время присоединилась к стоящим в кружочке дамам, таким же высокомерным и напыщенным, как и она сама. Я то и дело ловила на себе восхищенные взгляды мужчин. И менее восхищенные — женщин. Полагаю, что каждая из них задавалась вопросом «Чем такая простушка как я заслужила носить на шее украшение в целое состояние, да еще и быть при этом невестой самого Разумовского». От этих тягучих взглядов мне стало душно, и я растерянно обернулась в поисках охраны. Но мужчины остались стоять у входа — правила вечера.

— Полина Андреевна. — Вандберг, которого я уже было упустила из виду, будто вынырнул из толпы, и теперь стоит ко мне носом к носу. — Прекрасно выглядите. — шевелит он усами и немного склоняет голову в знак приветствия.

— Спасибо. — на выдохе отвечаю я, незаметно прислоняя вспотевшие ладошки к платью. Как неприятно, надеюсь макияж не потек.

Справа громко рассмеялись мужчины, увлеченно о чем-то беседующие, и я интуитивно сделала шаг в сторону, отдаляясь и от мужчин, и от фиктивного жениха.

Музыка вдруг стала громче, чем нужно, а я то и дело натыкалась на все новые и новые брезгливые взгляды.

— Вам не хорошо? — любезно спросил нотариус, внимательно рассматривая моё лицо.

— Немного душно. — со смущенной улыбкой призналась я.

— Полина Андреевна, — серьезно продолжил он. — Вы побледнели. Давайте выйдем на воздух на пару минут.

— О, нет. Спасибо. Но я лучше буду на виду у Андрея, и… — голова так не вовремя закружилась и мне пришлось сделать глубокий вдох.

Вайндберг подумал еще секунду, а затем доверительно наклонился ко мне и почти зашептал:

— Полина Андреевна, у меня есть очень важная для Вас информация, о которой я не мог сказать раньше. Это касается завещания, Вашего будущего мужа и всей семьи Разумовских. Вы должны это знать.

От его тона, пробирающего до мурашек, я чуть было не открыла рот. Тут же метнула взгляд на Андрея, который даже и не заметил, что я уже стою на несколько метров дальше.

— О чем Вы? — стараюсь держать лицо и непринужденную улыбку, а сердце уже тарахтит, наполняясь адреналином.

— Не здесь. — Вандберг опасливо огляделся по сторонам, давая понять, что ничего не расскажет, пока мы не окажемся наедине. — Но эта информация Вам сильно поможет. Я на Вашей стороне, Полина Андреевна.

Он замолкает, словно давая мне время на размышления. А я не понимаю, к чему он ведет. Неужели знает что-то, о чем не сказал мне при подписании договора? Зачем? Ведь он лицо независимое, и я ему доверяла.

— За той дверью есть выход на открытую крышу — террасу. Там мы сможем спокойно поговорить. Поверьте, я не займу у Вас много времени.

А дальше он разворачивается ко мне спиной, и не говоря больше ни единого слова, просто уходит в толпу, спешно пробираясь сквозь нарядных людей.

— Постойте! — роняю я ему в след, намереваясь сказать, что мне нужно предупредить Андрея, но мужчина не медлит.

Обреченно вздыхаю и бегу за нотариусом. По крайней мере хотя бы вырву свои две минуты на свежем воздухе, а если, помимо того, еще и узнаю ценную информацию, то еще лучше.

Дверь скрывается в самом углу, незаметная, низкая. Вайндберг ныряет в проход и тут же исчезает из моего поля зрения. Стискиваю зубы и ныряю за ним, оказавшись в темном и узком пространстве. Впереди слышатся глухие шаги, но не видно вообще ничего. Хотя уже через пару секунд открывается еще одна дверь в конце коридора и я наконец то вновь вижу очертания Вайндберга.

Лица касается прохлада вечернего воздуха, и я наполняю легкие свежестью.

Нотариус замирает в двери, придерживая ее для меня.

— Поторопитесь, Полина Андреевна. — нетерпеливо подгоняет мужчина. Легко ему говорить, ведь это я, а не он сейчас одет в шпильки на неудобных туфлях и бесконечно пышные юбки подола.

Дверь за спиной сильно хлопнула, заставив меня вздрогнуть и отрезав нас с Вайндбергом от шумного праздника.

— Так, что Вы хотели сказать? — я все еще трушу вслед за мужчиной, потому что он быстро преодолевает расстояние открытой террасы и подходит к самому краю крыши. Здесь тоже практически нет освещения, поэтому различать очертания помогает лишь лунный свет.

— Полина Андреевна, — он обернулся и посмотрел на меня как-то… странно. То ли с жалостью, то ли с упреком. И это насторожило меня в один миг. Я тут же попятилась назад, уже понимая, что влипла в беду. Слишком разительно изменился и его тон, и выражение лица. — Вы слишком наивны, душа моя. — закончил мужчина как-то с издевкой, а я замерла на месте, потому что спина вдруг уперлась во что-то большое, и… теплое!

Сзади кто-то стоит! Я распахнула глаза, в ужасе готовясь кричать, что есть мочи, но не успеваю и рта открыть, потому что его уже зажимает большая ладонь с белоснежным платком.

Что-то мычу, пытаясь освободиться и умоляю глазами нотариуса помочь мне. Пока до меня наконец не доходит, что делать он этого не собирается, потому что сам всё устроил.

Платок пах чем-то жгучим и горьким. Запах осел на языке, и это последнее, что я успела запомнить, прежде, чем провалиться в черную пропасть на самом краю сознания.

Глава 21

— Полина! — хрипловатый, чуть грубый от волнения, мужской голос врывается будто сквозь темную пелену в сознание. Вырывает, выдирает меня из беспамятства. — Открой глаза! Что случилось? — продолжает требовательно сыпать вопросами голос.

На языке, кажется, до сих пор привкус чего-то горчащего, а голова почему-то раскалывается так сильно, что хочется окунуть ее в ванну со льдом.

Но усилием воли я все