Море наизнанку (СИ) - Свириденкова Ольга Владимировна

Так вот почему он устраивается работать спасателем, имея в другом городе бизнес. Чтобы заводить любовниц. Жена, конечно, все знает – не полная же она дура. Но она смирилась с изменами мужа, убедившись, что того не переделаешь. И сейчас забеспокоилась лишь потому, что он долго не наведывался домой.

Но почему Костя выбрал именно ее, когда мог закадрить кого-нибудь покрасивей и помоложе? Хотя здесь все понятно. Возможно, «молодая, красивая, стройная» у Кости уже имелась – законная половина. В самом деле, почему его жена должна оказаться невзрачной клушей? Гуляют ведь не потому, что жена плоха, а потому, что хочется романтики и секса с новой женщиной, перед которой, вдобавок ко всему, можно покрасоваться. И Костя наметанным глазом высмотрел такую. Замужняя, приехала отдыхать с подругой – значит, ищет приключений. Нервничает – значит, скучает. Эффектный закрытый купальник – переживает, что фигурка уже не та, а молодость неумолимо уходит.

Как это он сказал? «Ты знаешь меня всего третий день, а я тебя – шестой»… Присматривался, значит, ага. Наверное, эпизод с сумкой все предрешил: Костя понял, что она способна на безрассудство, психологически готова броситься с головой в омут приключений. Наблюдение же за ней в ресторане окончательно убедило его, что она идеально подходит в героини захватывающего курортного романа.

Женщина, которая будет радостно и благодарно принимать то, что ты ей даешь.

Женщина, перед которой можно покрасоваться.

Женщина, которая расцветет в твоих нежных руках, и ты будешь любоваться ею, как любуется садовник цветами, ожившими благодаря его трудам и заботам.

Прощальный взгляд на вокзале, прощальный поцелуй. «Милый, я никогда не забуду тебя! Ты вдохнул в меня новую жизнь, ты…»

Балконная дверь распахнулась, выдернув Марину из потока лирико-цинического безумия, в который она незаметно ушла с головой.

– Взяла еще пива, – объявила Наташка, ставя банки на стол. – Нашего любимого, фруктового – оно оказалось в баре.

– Ты ходила в бар? – удивилась Марина.

– А ты разве не видела? Перед твоим же носом проходила! – Наташка кивнула в сторону освещенной площадки перед пансионатом. – Ну ты даешь, мать моя. Вся в своих негативных мыслях, да? Садись за стол: будем наслаждаться пивком и болтать о приятном. Понимаю, что тебе не хочется болтать о приятном, а хочется без конца вариться в своем негативе. Но сделай усилие хотя бы ради меня. Мишка просил, чтобы я пока не ложилась спать: он хочет показать мне доделанную работу.

– Конечно, посидим, – кинула Марина. – Я бы все равно не заснула.

Поговорив о пустяках и опустошив банки, они перешли в комнату. На балконе стало слишком ветрено, небо заволокло тучами: похоже, дождь все-таки пойдет. Марина легла на кровать, Наташка пристроилась рядом.

– Марин, помнишь «Южный почтовый» Сент-Экзюпери? – неожиданно спросила Наташка. – Сто лет не вспомнила это произведение, а вот сейчас, глядя на тебя, вспомнила.

– И я даже догадываюсь, какие строчки, – грустно улыбнулась Марина. – «Женевьева, это ночь, это дождь лишают вас веры»… Угадала?

– Да, – кивнула Наташка. – Не надо лишаться веры, Марин: все будет хорошо. Вот увидишь, серьезно!

– Костя действительно казался мне похожим на Жака Берниса, – вздохнула Марина.

– Может, он и есть такой, только, мне кажется, он сильней и решительней. Главное, чтобы ты не оказалась, как Женевьева.

– Я не Женевьева, – сердито отозвалась Марина. – И меня лишает веры вовсе не ночь и не дождь, который, к слову сказать, еще и не начался.

– Я знаю, – Наташка погладила ее руку. – Не надо заводиться. И сочинять о Косте всякую фигню тоже не надо: он еще ничего не натворил.

В дверь постучали. Наташка понеслась открывать…

Марина посмотрела в ту сторону и не поверила собственным глазам: это был Костя!

– Привет, – проговорил он с добродушной иронией. – Чем занимаемся? Оплакиваем очередное разочарование в очередном непутевом самце?

– Как ты… как ты здесь оказался?! – выдохнула Марина.

– Жена отпустила догуливать, – с сарказмом ответил он. Но тут же серьезно прибавил: – Расслабься, Марин: нет никакой жены. А приехал я потому, что мне позвонила Наташа. Правильно сделала! А вот я поступил неразумно. Надо было сразу взять тебя с собой. Или хотя бы регулярно звонить… Ладно, потом поболтаем. Собирайся скорей, время уже позднее! Ну же, собирайся, – повторил он с мягким нажимом. – Я ж за тобой приехал.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Марина, наконец, окончательно пришла в себя. И почувствовала, как ее накрывает трепетная радость. А еще – ощущение полноты жизни, какую испытывает человек, чудом избежавший крушения всех своих надежд.

– Да, Костя, сейчас! – крикнула она, соскакивая с кровати.

– Много не набирай: послезавтра мы, наверное, вернемся, – он вышел на балкон, деликатно оставляя подружек одних.

– Ты не сердишься на меня? – спросила Наташка, помогая Марине собираться. – У меня ведь записан его номер. И я решила попробовать позвонить. Думаю: а вдруг повезет? И он вдруг ответил! Оказывается, у него и правда был разряжен мобильник. А когда зарядился, он подумал, что звонить уже поздно. Я прямо спросила про жену. Он сказал: нет.

– Спасибо тебе, – Марина признательно сжала ее руку. – Наташка, ты не представляешь, как я тебе благодарна!

– Пустяки, – отмахнулась та. – Главное, чтобы все было хорошо. Конечно, так нельзя с мужиками, это означает – показать слабость своей позиции. Но теперь поздно, теперь пусть кривая вывозит.

Костя вернулся с балкона:

– Готова, Марин?

– Да.

– Пойдем, – он улыбнулся Наташке и взял Маринин пакет.

Они вышли в коридор и направились к лестнице. Костя молчал, Марина тоже. Теперь, когда порыв безудержного восторга отхлынул, ее охватила ужасная неловкость. Почувствовав это, Костя обнял ее за плечо:

– Не надо рефлексировать. Я все равно хотел поскорее приехать за тобой.

Марина посмотрела на него с благодарностью. Как она могла насочинять о нем такой чепухи, как она могла?! Это было форменное безумие, при воспоминании о котором начинало пылать лицо. А главное, Марина не понимала, как это у нее – искушенной, опытной женщины, пережившей не одно мужское предательство и научившейся смотреть на такие вещи с философским цинизмом, случился подобный срыв. Но думать об этом сейчас не хотелось – хотелось лишь радоваться тому, что Костя снова с ней и принадлежит только ей одной.

Глава 19

Когда они поехали, Марина спросила про дядьку.

– Вроде бы все не так страшно, как казалось вначале, – ответил Костя. – Завтра будет ясно, понадобится операция или нет. – Он чуть-чуть помолчал и с философской усмешкой прибавил: – Дядька сам виноват. Надо же хоть изредка наведываться к врачам, если есть проблемы со здоровьем, а не ждать, когда грянет гром. Но мужики почти все такие, особенно одинокие.

– А твой дядюшка одинок? – удивилась Марина.

– Его жена, тетя Тамара, умерла около семи лет назад. Дядька больше не захотел жениться. А детей у них не было – так получилось.

– А сколько ему сейчас?

– Пятьдесят восемь.

– Пятьдесят восемь? Совсем еще не старый…

Костя понимающе усмехнулся:

– Да, мог бы снова жениться. Но, видишь ли, ему это не нужно. У него и любовниц-то постоянных не было после смерти жены. Начнет, бывало, с кем-то встречаться и вскоре прекращает. Говорит, все не то, не свое, не родное. Так бывает, когда люди не просто живут семьей, а живут со своей настоящей второй половинкой.

– Понимаю, – задумчиво кивнула Марина. – Но ведь люди часто сходятся в преклонном возрасте не по любви, а чтобы, так сказать, вместе коротать одинокие вечера.

– Дядьке это не нужно. Ему комфортней тосковать в одиночестве, чем жить под одной крышей с заменой женщины, которую он сильно любил.

– Они, наверное, жили очень дружно?

– Ничего подобного, – рассмеялся Костя. – Постоянно ссорились… и тут же кидались друг другу в объятья и мирились! Наверное, потому их отношения и были такими крепкими. Ведь самое страшное – это когда люди что-то не договаривают, что-то держат в себе.