От межколониальных конфликтов к битве империй: англо-французское соперничество в Северной Америке в XVII-начале XVIII в. - Юрий Акимов

Контакты между английскими и французскими дипломатами возобновились в январе 1631 г.[398] К началу лета обе стороны были готовы пойти на сделку и обменять Квебек и Пор-Руайяль на оставшуюся часть приданого. 12 июня 1631 г. английский король подтвердил это в письме своему официальному представителю при дворе Людовика XIII сэру Айзеку Уэйку.[399] Под давлением Карла I акт на передачу Пор-Руайяля 4 июля 1631 г. был скреплен большой печатью Шотландии. При этом, приказывая Александеру эвакуировать колонию, король отмечал, что необходимо разрушить все возведенные там постройки и оставить страну «полностью пустынной и незаселенной», какой она была до прибытия туда шотландцев.[400]

Поскольку подданные Карла I не спешили выполнять его приказы, Ришелье решил прибегнуть к демонстрации силы. Он отдал приказ Изаагу де Разийи и Раймону де Ля Ральду принять командование двумя эскадрами и изгнать англичан из французских владений. Разийи должен был направиться в Акадию, де Ля Ральд — в Квебек. Под воздействием военных приготовлений французов, а в еще большей степени под воздействием все острее ощущавшихся финансовых затруднений Карл I наконец пошел на заключение мирного договора, который был подписан 29 марта 1632 г. в Сен-Жермен-ан-Лэ. Согласно этому документу «Его Наихристианнейшему Величеству» возвращались «все земли, занятые англичанами в Новой Франции, Акадии и Канаде» в том состоянии, в каком они находились на момент появления там англичан. Передача территорий должна была состояться не позднее лета. Кроме того, в договоре было оговорено, что все корабли и товары, захваченные после заключения перемирия, также будут возвращены своим прежним владельцам, либо те получат за них компенсацию.[401] Однако в договоре не содержалось абсолютно никаких упоминаний о границах передаваемых владений, а также о правах той или иной державы на какие-либо территории в Новом Свете!

12 июня 1632 г. Карл I отдал окончательное распоряжение о передаче Квебека, Чарзфорта и всех остальных постов в Акадии и Канаде французам, «как захваченных силой оружия после заключения мира».[402] Александеру, Кёркам и их компаньонам пришлось подчиниться. Правда, Александер написал королю письмо, где просил его пересмотреть условия договора с Францией, заявляя, что возвращение Новой Шотландии и других территорий в Северной Америке будет означать наличие постоянной опасности для англичан на этом континенте.[403]

Таким образом, Франция смогла дипломатическим путем добиться от английского правительства возвращения колоний, захваченных его подданными во время войны. Безусловно, это было связано с ситуацией, сложившейся в Европе. Англичане не смогли помешать взятию Ля-Рошели, а дальнейшее продолжение войны с Францией, при том, что Лондон в то время находился в состоянии войны с Испанией, представлялось бесперспективным и опасным, особенно если учесть непростую ситуацию, складывавшуюся в самой Англии.

Однако нам следует подчеркнуть, что, объявляя войну, правительство Карла I вовсе не ставило перед собой задачи нанести удар по французским позициям в Америке. Захват Канады Кёрками оказался для него полной неожиданностью, которая осложнила переговоры с французами, хотя в итоге позволила английскому королю извлечь определенную выгоду и поправить свое финансовое положение. Колебания, имевшие место в 1630-1632 гг., были вызваны тем, что Карл I стремился «сохранить лицо» перед своими подданными, которые были действительно заинтересованы в удержании французских владений. Впрочем, эту заинтересованность также не следует преувеличивать. На наш взгляд, Ч. М. Эндрюс явно сгущает краски, когда пишет, что «Карл I сделал больше, чем просто пожертвовал Пор-Руайялем и Квебеком. Своей сделкой с Ришелье, которая встретила сильную оппозицию в Англии, он нарушил волю своей нации, негодовавшей из-за того, что он пренебрег тем, что она считала истинными интересами Англии и таким образом отдалил тех людей, которым было суждено стать лидерами парламентской партии в борьбе, которая должна была начаться. Договор в Сен-Жермен-ан-Лэ, который положил конец амбициозным планам Александера, усилил позиции Франции на земле Америки так, что они не могли быть сокрушены в течение 130 лет. Подписание этого договора было больше, чем просто актом нелояльности по отношению к его шотландским подданным <…> Это было свидетельство неспособности Карла как Короля Англии понять колонизаторские устремления английского народа, для которого основание колоний в Новом Свете уже становилось одним из главных интересов в его развивающейся национальной жизни».[404]

Вряд ли корректно выводить происхождение Английской революции из уступок, сделанных Карлом I при подписании договора в Сен-Жермен-ан-Лэ, как это, по сути, делает Эндрюс. Безусловно, можно понять горечь англосаксонских авторов по поводу того, что король легко отдал французам «колонии, которые более века спустя Англия снова была вынуждена завоевывать с необъятными расходами денег и сил».[405] Однако нам представляется более взвешенной точка зрения Э.П. Ньютона, который, говоря о передаче французам Квебека и Пор-Руайяля в 1632 г., отметил, что «со стороны широких слоев общества» было проявлено «мало заинтересованности» к этому событию; «лишь Кёрки и их компаньоны громко возмущались несправедливостью». Как пишет Ньютон, «на самом деле для Англии было невозможно сохранить свои завоевания без опасности нового разрыва с Францией, которого Карл ни в коем случае не желал. Плохо продуманная и плохо проводимая внешняя политика поставила Англию в худшую позицию, в которой она была вынуждена столкнуться с соперничеством других колониальных держав».[406] Действительно, возвращение Канады французам не вызвало сколько-нибудь серьезной отрицательной реакции в Англии. Здесь на периферийном направлении колониальной экспансии решающее слово принадлежало правительству, которое легко принесло интересы небольшой группы колонизаторов в жертву своим собственным интересам.

Исходя из этого, нам представляется, что считать англо-французскую войну 1627-1629 гг. «коммерческой и колониальной», как это делает М. Сейвелл, все же нельзя. Эта война была вызвана сугубо европейскими и к тому же весьма субъективными причинами. Коммерческие и колониальные проблемы были привнесены в нее в определенной степени случайно, став для Карла I неожиданной помехой, а никак не важным достижением. То же самое можно сказать и о французской стороне.

В то же время следует отметить, что договор в Сен-Жермен-ан-Лэ был первым англо-французским соглашением, где затрагивались не только европейские, но и североамериканские сюжеты, причем, что особенно важно, последние рассматривались наравне с первыми. Кроме того, вернув французам их заокеанские владения, англичане или, по крайней мере, английское правительство, тем самым официально признало за Францией (насколько искренне — это другой вопрос) права на земли Атлантической Канады и долины реки Св. Лаврентия. Это было сделано, не взирая на то, что значительная часть этих территорий формально (в соответствии с положениями ряда хартий и патентов) входила в состав английских колоний и/или фигурировала среди территорий, на которые англичане претендовали по праву открытия.

* * *

Несмотря на то что события, рассмотренные нами в данном разделе, были достаточно слабо связаны друг с другом и происходили на фоне принципиально различной ситуации в англо-французских отношениях, они, несомненно, имеют ряд общих черт. В обоих случаях (рейд Арголла и нападение Кёрков) в качестве агрессора выступали подданные английского короля. Также в обоих случаях это были предприятия частных лиц, которые действовали, опираясь на более или менее явную поддержку представителей официальных властей различных уровней (или просто выполняли их приказы). При этом само лондонское правительство независимо от того, было ли оно изначально в курсе ситуации или нет, всегда вставало на защиту своих подданных, оправдывая их действия, но при этом не желало идти дальше дипломатических демаршей и заботилось прежде всего о своей собственной выгоде.

Французская исследовательница Э. Марьентра отметила, что «во прем я этих первых столкновений с французскими поселенцами интересы колонистов [английских. — Ю. А.] и лондонских торговцев совпадали».[407] На наш взгляд, данное утверждение требует одного очень существенного уточнения — определенная заинтересованность в борьбе против французского присутствия на Североамериканском континенте имелась в то время лишь у небольшой группы английских купцов и судовладельцев и у нескольких представителей еще только формирующейся колониальной верхушки.