Рандеву с Валтасаром - Чингиз Абдуллаев

— Я вас понимаю, — угрюмо ответил Баширов.

Впервые в жизни он чувствовал себя почти предателем, хотя получал конкретные указания от человека, занимавшего в их организации гораздо большую должность, чем сам Потапов.

— Вы один из лучших наших специалистов, — продолжал генерал. — Может, вы посмотрите наши материалы и дадите конкретный совет по сложившейся ситуации?

— Я не был допущен к проведению этого этапа операции, — напомнил Баширов, — вы ведь знаете, как у нас ревниво относятся, когда одни и те же люди занимаются делами в разных управлениях.

— С вашим руководством мы договоримся. — улыбнулся Потапов. — Я бы хотел, чтобы вы дали конкретные рекомендации. Возможно, мы ошибаемся и напрасно так спокойно ждем этот «Экспресс». Ведь среди его участников наверняка окажется человек, которого нельзя впускать в страну ни под каким видом.

— Вы послали в поездку нашего представителя? — уточнил Баширов.

— Нет, — ответил Потапов, — это не совсем наш представитель. Вернее, это вообще не наш представитель. Мы полагали, что обычному офицеру будет трудно вычислить возможного преступника за столь короткое время. И поэтому было принято решение отправить туда независимого эксперта-аналитика. Но у нас пока нет от него никаких данных, а время торопит. Возможно, нам следует помочь ему в решении проблем, которые стоят перед ним.

— Вы предлагаете мне выехать на место? — прямо спросил Баширов.

— Думаю, это нецелесообразно. Но вы могли бы порекомендовать нам офицера, которого мы сможем прикрепить к поезду в качестве независимого журналиста. Вы ведь профессионал и занимаетесь вопросами активного противодействия терроризму.

— Если разрешите, я дам вам свои рекомендации завтра вечером, — попросил полковник.

— Да, конечно, — согласился Потапов. Он поднялся и пожал руку полковнику. — Спасибо вам. Буду ждать ваших рекомендаций.

Баширов вышел и снова вернулся в первый кабинет. Это был кабинет непосредственного руководителя Потапова, первого заместителя директора ФСБ генерала Городцова.

— Поговорили? — спросил Городцов, когда Баширов вошел к нему без доклада.

— Да, — кивнул полковник, проходя к столу. — Они опасаются, что Дронго может не справиться, и просят дать ему в помощники кого-нибудь из наших офицеров.

— Мы им дадим такого офицера! — засмеялся Городцов. — Обязательно найдем и пошлем на помощь Дронго. Ох уж ли непрофессионалы. Сначала Потапов со своим гуманитарным образованием, потом этот непонятный Дронго со своими методами конца прошлого века. Я думаю, мы найдем им такого офицера.

— Я бы не стал недооценивать Дронго, — заметил Баширов. — Он очень сильный аналитик и неоднократно доказывал это на деле.

— Знаю, знаю, — отмахнулся Городцов, — вы все здесь на нем помешаны. Но он только человек, а не Бог. А в Бога я не верю с детства. Поэтому давай думать, кого именно мы пошлем. У меня есть неплохая кандидатура, которая должна тебе понравиться.

Баширова раздражал непомерно амбициозный тон Городцова, но он молчал. Настоящий профессионал, он уважал других профессионалов и не терпел бахвальства. Но говорить об этом генералу не стоило. В конце концов, они и так завязли в этом деле слишком глубоко. И полковник уже догадывался, кого именно может рекомендовать Городцов. И от этой догадки ему было не по себе. Он вдруг подумал, что впервые в жизни с напряжением ждет, чем все это кончится. И не видит для себя благоприятной перспективы.

ДОРТМУНД. 18 ИЮНЯ

Вторая смена отправилась обедать примерно в два часа дня. Все сели за свои столики. Дронго оказался рядом с украинцами. Он был одет в светлый костюм и для голубой рубашки выбрал серо-голубой коллекционный галстук от Живанши. Когда он проходил по вагону, увидевшая его Дубравка Угрешич из Германии изумленно всплеснула руками:

— Ну как вам это удается? Мы не можем вовремя погладить платье, а вы всегда ходите в отутюженных костюмах. Вы сами их гладите?

— Конечно нет, я вообще не умею гладить. Просто в каждом городе я нахожу нужных мне людей, которые готовы оказать мне эту небольшую услугу.

Вместе с Дронго за столом оказались Бондаренко, Вотанова и Юрий Семухович. Они сели напротив него, разместившись втроем на двух соединенных вместе креслах. А Микола Зинчук уселся рядом с ним. В результате показалось, что в ресторане разместились не двадцать два человека, а двадцать три, и «лишним» оказался греческий журналист Анастасис Темелис, который сел на свободное место, за столик, где уже расположились Павел Борисов, Виржиния и Яцек Пацоха. За третьим столиком устроились четверо иберийцев. За четвертым оказались вместе три представителя Югославии и Мэрриет Меестер. Четыре стола стояли с правой стороны от прохода. С левой были еще три столика, рассчитанные на два человека каждый. За одним уселись литовцы, за вторым — Георгий Мдивани и Мулайма Сингх, а за третьим — Стефан Шпрингер и Альваро Бискарги.

Пожилая располневшая немка медленно разносила заказанную еду. За каждым столом вспыхивали свои дискуссии, споры. Дронго, обедавший с украинцами, слушал их возмущенные реплики по поводу интервью, которое дал Алексей Харламов одной из российских газет. Он не особенно выбирал выражения, а журналист, воспользовавшись этим, добавил собственные оценки, представив самого писателя в крайне невыгодном свете. В интервью Харламов не просто оправдывал войну, но и доказывал, что есть войны, которые можно и нужно оправдывать. Именно поэтому украинцы предлагали принять специальную резолюцию, осуждающую подобные высказывания.

Дронго, беседуя с ними, наблюдал за всеми присутствующими. Шпрингер рассказывал очередной анекдот, и все смеялись. Георгий Мдивани слушал Мулайму Сингх и вежливо кивал. О чем-то тихо говорили литовцы. За столом, где сидели испанцы и португалка, слышались веселые восклицания. А вот за столом югославов, наоборот, было тихо.

Время от времени кто-то выходил, чтобы покурить в коридоре или зайти в туалетную комнату.

— Нужно заканчивать поскорее, — предложила Вотанова, — иначе мы ничем не будем отличаться от западных европейцев. Они приходят в ресторан или в бар и сидят здесь за бутылкой пива, не понимая, что нужно освободить места для других гостей.

— У них такие привычки, — усмехнулся Дронго, — и они не хотят их менять даже во время поездки.

— Я хотел вас поблагодарить за октонисепт, — вспомнил Андрей, — очень хорошее лекарство. Мне, во всяком случае, помогло.

— Где вы могли так удариться? — поинтересовался Дронго. — Или просто занесли инфекцию?

— Я не ударится, улыбнулся Бондаренко. — Очевидно, попала инфекция. Испанские врачи прописали мне антибиотики, и поэтому я несколько дней не пил спиртного.

— Не пили? — уточнил Дронго, вспоминая расколотый лед под ногами.

Убийца мог выплеснуть остатки виски вместе со льдом. Хотя зачем ему обманывать Густафсона? Ведь он пришел в номер своей жертвы не для этого. И в комнате совсем не было запаха виски, который должен был остаться на ковролите, впитаться в него, если бы убийца выплеснул содержимое бокала перед тем как выйти из номера.

Он смотрел на Пацоху. Тот, обернувшись, уловил его взгляд и, поднявшись, вдруг громко сказал:

— Давайте выпьем за погибшего Густафсона. Он был нашим товарищем.

— Конечно, выпьем, — поддержал его Альберто Порлан, поднимаясь следом.

— Я надеюсь, что полиция найдет убийцу, — продолжал Пацоха, — тем более, что один из членов нашей группы обнаружил в коридоре нечто такое, что поможет выйти на убийцу.

— Что он обнаружил? — спросил Борисов, поднимаясь со своего места.

— Похоже, что это интересует тебя больше, чем остальных, — пошутил Пацоха. — Пусть сам Дронго расскажет, что он нашел.

Все посмотрели на Дронго. Тот медленно поднялся со своего места.

— Я думаю, что Густафсона убил не случайный грабитель, — громко сказал Дронго, чувствуя на себе взгляды. — Дело в том, что я приехал в отель позже других и случайно увидел, что дверь в номер Густафсона была открыта. Конечно, я не вошел в комнату: это не в моих правилах — входить в чужие номера, но я увидел, что в коридоре валяется гильза от оружия, из которого был убит несчастный Густафсон. Я поднял гильзу, она была еще теплой.

Он смотрел на присутствующих. Один из них должен дрогнуть именно в этот момент. Все смотрели на него, словно ожидая, какую сенсацию он им преподнесет.

— Где эта гильза? — крикнул Георгий Мдивани. — Она у вас?

— Нет. Я не подумал ее сохранить и выбросил. Но я знаю, из какого пистолета стрелял убийца. Об этом знает и полиция. Я полагаю, что после убийства преступник не мог скрыться из отеля. Было уже очень поздно, черный ход был давно закрыт, а парадные двери охранялись ночным дежурным. Из этого я делаю вывод, что убийца не успел сбежать, а должен был оказаться в отеле.

— Это очень интересно, мистер Дронго. — вежливо сказал Зоран Анджевски.