Госпожа Кофе - Анна Данилова

Вероника вернулась поздно вечером. Она была никакая. Сказала, вытаскивая с меланхолическим видом из волос веточки, что была в Пристанном – ездила посмотреть на дом. И ей показалось, что она видела Якова.

«Знаешь, мама, там был Яков, и я, и наши дети. Потом подул ветер, мы замерзли и пошли в дом. А дома я пожарила свежих карпов. Такой запах был! На весь поселок! Вот, на, понюхай, у меня свитер до сих пор пахнет жареной рыбой».

И я поняла, что надо срочно звонить Егору.

Она постоянно писала ему письма и позволяла мне их читать. И я читала, потому что мне надо было знать, насколько далеко зашла ее болезнь. Известие о смерти Якова пришло на второй день после ее поездки в Пристанное. И я подумала, что между моей дочерью и Яковом действительно существовала связь. И что в тот момент, когда Веронику посетили первые галлюцинации и она увидела себя вместе с Яковом в доме, в Хайфе остановилось его сердце.

Где-то через пару дней у нас появился Захар, он выразил соболезнования и сказал, что после Якова он просто как друг обязан позаботиться о Веронике и детях. Второй Яков, подумалось мне. Женатый, занятой, но находящийся в постоянном поиске идеала. Как и его друг Яков. Вероника была в черном, и этот цвет и белизна лица делали ее еще красивее, трагичнее и, как мне думается (если судить по тем взглядам, которые бросал на нее Захар), соблазнительнее. Думаю, она должна была перейти Захару, как эстафета. Я ничего не рассказала Захару о прогрессирующей болезни Вероники. Просто язык не повернулся. А сам он все ее странности и молчаливость объяснял скорбью.

Вся забота о детях легла на мои плечи, и я ждала, ждала, когда же мы сядем все за круглый стол и обсудим ситуацию – всей семьей. Но если за Веронику я была спокойна, то за Егора беспокоилась – как он отнесется к воспитанию чужих детей? Готов ли он к этому?

Егор оказался много человечнее, добрее, чем я от него ожидала. Думаю, перед тем как решиться обзавестись практически новой семьей, он много думал. Он не из тех, кто быстро принимает решение. Он – человек ответственный, и я рада, что у моей дочери такой муж. Конечно, я переживаю. Я постоянно езжу к ним, помогаю, стараюсь как-то облегчить Веронике жизнь. Все меньше времени остается на себя. Еще мне не дает покоя болезнь дочери. Она продолжает писать письма Якову. Мне кажется, она все же осознала, что его больше нет и никогда не будет, но она живет этим общением, этими частыми письмами к нему. Ей так легче, значит, легче и мне. Я же ее мать, и я постоянно думаю о ней.

Недавно в городе я встретила Захара Уварова. Он вышел из магазина, нагруженный большими пакетами. Стал расспрашивать меня о Веронике. Сказал, что переживает, но не знает, чем может помочь. Я рассказала ему о том, как тяжело она перенесла известие, что дом в Пристанном перешел И. Он сказал, что И. уже давно его продала, и что теперь им владеет какой-то бизнесмен. Еще сказал, что И. напрасно это сделала, потому что это было хорошее вложение. Я посмотрела на него и подумала, что он несчастлив. И все эти пакеты он везет какой-то женщине, которую не любит, но пытается купить. А еще я почему-то пожалела его. Еще он спросил, как поживают малыши, я ответила, что, слава богу, все здоровы, подрастают.

«………………………………

………………………………»

«Письмо в Израиль.

Знаешь, я сегодня была в аптеке и купила противозачаточные таблетки. Думаю, двоих детей мне вполне достаточно. Да и Захару зачем лишние проблемы? Напиши, что ты думаешь об этом. И, пожалуйста, не ревнуй меня. Я же стараюсь не думать о том, что у тебя тоже кто-то есть, кто-то, кого ты целуешь и говоришь ласковые слова. Если я буду об этом думать, то окончательно свихнусь. А мне и так тяжело. Денег можешь мне не присылать, мне Захар дает. Он щедрый, такой же, как и ты. Главное, чтобы я не назвала его в постели Яковом».

«Знаешь, мне кажется, мне никто не поверит, что это я убила этих двоих. Какие бы записки сумасшедшей я ни писала. И моя любовь к тебе и нашим детям – это ничто по сравнению с материнской любовью. Мама собралась решить нашу с тобой проблему по-своему. И ее теперь не остановить. Вернее, она ни перед чем не остановится. Ведь это она все устроила, Яша. Она, моя мать. Это она придумала, как заполучить этот проклятый дом! Это она попросила у Захара денег, потому что знала – она вернет. Любыми способами вернет. Это она сначала дала этой сладкой парочке два миллиона, а потом, когда гр. Неустроева (господи, фамилия-то какая неустроенная!) поставила свою подпись под договором купли-продажи и нотариально заверенным актом, дала им выпить отравленный кофе (кстати, моя мать в тот вечер напилась, она еле ворочала языком и говорила, что теперь ее зовут „госпожа Кофе“), после чего забрала деньги, дала подписать документ ей, а потом вернула деньги Захару. Таким образом, получилось, что дом принадлежит нашим детям!!! Яша, я знаю о своей болезни, как знаю и о том, что с меня – взятки гладки. Что меня не посадят за убийство даже двух людей. А потому я решила взять все на себя и пишу тебе все эти письма. Мама не должна расплачиваться за грехи своей дочери, не должна. Жаль, что тебя уже нет в живых, и ты не сможешь подтвердить, что ты получил от меня все эти письма-признания. Господи, я не знаю, что происходит, но я сделаю все, чтобы моя мама не пострадала.

Да, это она сделала так, чтобы наша машина не заводилась, чтобы Егор не смог воспользоваться ею, чтобы добраться до работы. Мама пришла рано утром в гараж, вывела машину и отправилась на свой промысел.

Она готовила это убийство заранее, все спланировала, господи, как же мне ее жаль! Ведь это к ней теперь приходят призраки убитых, отравленных ею людей».

24. Рита

Мира позвонила и сказала, что ужасно соскучилась по мне. Что ей надоели бесконечные дожди и туманы, что она хочет увидеть (как она выразилась) «солнечную оранжевость маков» – мою последнюю работу (похожий натюрморт у меня купили), ярко-оранжевые апельсины в плетеной корзинке (мою предпоследнюю работу), комнатные фиалки и, наконец, незаконченный портрет Фабиолы.

– Рита, я купила для тебя, дорогая, огромный вишневый пирог из твоей любимой немецкой кондитерской, он еще теплый, чудесно пахнет и присыпан сахарной пудрой. Рита, если лето еще задержится и весна превратится в осень, после которой выпадет снег, я заберусь в постель, с головой под одеяло, прижмусь к Дмитрию, обниму свою дочку и буду спать до теплого, солнечного времени года. Как медведица.

Я сказала, что ужасно рада ей, и что у меня тоже приготовлен для нее подарок.

Пока Мира, моя дорогая подружка, добиралась до меня, я заварила чай, надела свое лучшее домашнее платье из синего льна, украшенное белыми кружевами, и разложила на стуле в гостиной точно такое же новое домашнее платье, только нежно-желтого, теплого, солнечного цвета – подарок замерзшей от холодной и дождливой весны Мире. Эти платья я привезла из Италии, я купила их во время Венецианского бьеннале. Я привезла еще много чего интересного для Миры, но решила дарить частями, растягивая ее и свое удовольствие. Я люблю делать подарки. И не понимаю и никак не могу понять, почему так много людей вокруг меня, да взять хотя бы мой родной город, живут без гармонии в душе и без желания сделать что-то приятное близким? Да что там – убивают друг друга!!!

Ведь жизнь, в сущности, очень проста. И эта простота гениальна и дает выход всем человеческим чувствам. Единственное условие гармоничной и счастливой жизни – это любовь, и жаль, что многие люди не умеют любить и не знают, что такое любовь. Обо всем этом я думала всегда, много и делилась своими мыслями с Марком.

Надо ли говорить, что я поджидала Миру с огромным желанием поделиться с ней всем тем, что произошло со мной и Марком в последнюю неделю. Меня просто-таки распирало рассказать ей совершенно невероятную историю, в результате которой погибли три человека.

Мира пришла с холода, но была не бледна и не грустна, она выглядела, как и следует выглядеть молодой и пышущей здоровьем женщине: на щеках расцвел румянец, глаза сверкали, как брильянты, а лицо освещала улыбка. На Мире был белый плащ, стянутый на талии широким поясом с металлической пряжкой – Мирочка как могла подчеркивала свои пышные формы.

Я обожала свою подружку и была рада, что судьба подарила мне встречу с таким чудесным, преданным и понимающим человеком. Я даже успела пожалеть, что не подключила и Миру (на нашем, дилетантском уровне) к расследованию убийства Тимура Атаева.

– А вот и пирог. – Она протянула мне пакет. – Правда, он немного помялся, но запах! Ты чувствуешь этот сладкий вишневый запах? Скажи мне спасибо, что я не съела его по дороге.

– Мира, ужасно рада тебя видеть!..

Мы обнялись. Я повесила влажный от дождя плащ Миры в спальне и включила кондиционер – пусть подсыхает. Я вдруг поняла, как соскучилась по простым вещам и ощущениям, таким, как теплый дом, радость по поводу прихода любимой подруги, предчувствие приятного вечера за чашкой ароматного чая и беседой.