Вкус денег - Фридрих Незнанский

- Конь в пальто! - Игорь даже порозовел от возмущения. - Откуда мне знать?! Это я у вас хотел спросить. Может, это вы Скату такую установку дали: на пулю срочно нарваться?

- Ты ему веришь? - вопросительно вздохнул Гордеев, когда Ненашев ушел.

- Насчет перестрелки он врать бы не стал: мы-то можем выяснить, была она или ее не было.

- А если он ее инсценировал?

- И убил при этом своего охранника, да еще и ранил двоих? Слишком накладно. А вот насчет того, что он не знает, с кем воевал, тут я, конечно, сомневаюсь, но как заставить его признаться? Роберта же спасать надо, как же мы без клиента?

- Тебе бы все хиханьки, - пробурчал Гордеев. - Дядюшке позвони, пожалуйста, может быть, у него есть данные о том, кто с кем воевал?

- Ты про Корнилову мне расскажешь наконец?!

- Да расскажу, что мне с этой информацией еще делать, солить? Корнилова наняла себе адвоката и оставила в сейфе опечатанный пакет, который надлежит вскрыть в случае ее внезапной кончины, похищения или покушения на нее. Только не спрашивай у меня, что в этом пакете, я еще на пенсию не собираюсь.

- Не буду, - пообещал Денис. - А хотя бы примерно ты не догадываешься, что там может быть?

- Не догадываюсь, но пакет большой и пухлый, я его издалека видел, и еще, кажется, вскрывать его нужно в присутствии милиции или кого-то из прокуратуры. Думаю, она кого-то шантажирует, но очень этого кого-то боится. И знаешь в чем самая главная подлость?

- В чем?

- В том, что Роберту, если окажется, что Ненашев мертв, наследства все равно не видать. А насколько я понимаю, его дед и мать подразумевали, что я смогу для него обеспечить право на это наследство. Во всех гагуа-ненашевских ЗАО очень хитрые учредительные договоры: наследники умершего акционера членами общества не становятся, им выплачивается соответствующий денежный пай, точнее - не соответствующий, а смехотворно маленький. Вот если бы умер Гагуа, владелец контрольного пакета, тогда все ЗАО были бы расформированы, а их имущество разделено.

Оперуполномоченный Майский. 4 апреля

Гений должен быть голодным, а сыщик - сытым, философствовал Майский, возвращаясь после сытного обеда в родной кабинет. Поэтому, в частности, не может существовать гениального сыщика во плоти, а может он существовать только в детективной литературе. Индивидууму подобного рода потребность в пище должна быть чужда в принципе. Некоторые писатели так и утверждали без обиняков: их герои, погрузившись в расследование, не едят, не спят и, вообще, круто меняют свой метаболизм…

Проработать мысль до афористической кристальности он не успел, привлеченный необычным зрелищем: Кривошеев сидел под его столом на корточках и с помощью канадского фонарика изучал внутреннее устройство этого предмета мебели.

Появление Валерия его не смутило, и он, не вылезая из-под стола, заговорил:

- Тараканов у тебя, Майский, полно, лопаешь бутерброды за столом все время. Иди посмотри: друг у друга на голове стоят!

- Я тут подумывал о маленьком бизнесе, - пряча улыбку, ответил Майский, - у меня сосед сдает их в зоомагазин на корм черепахам. Говорит, хорошо платят, единственное условие: нужно их кормить экологически чистыми отходами. И перед началом охоты принимать душ: иначе они чуют его по запаху и прячутся…

- Дома этой фигней занимайся, - оборвал капитан. - А здесь надо их извести, уяснил?

- Как? Поймать самого большого и сделать чучело, чтоб остальные испугались и убежали?

- Я, кажется, где-то объявление видел. - Кривошеев, кряхтя, выбрался наверх и стал перерывать у Майского на столе бумаги. - Объявление: "Тараканы. Беспрецедентно!" На, Майский, держи.

Справка, которую он протянул Валерию, не имела никакого отношения к тараканам. Это была вполне официальная бумага, выданная министерством внутренних дел Чеченской республики, удостоверяющая, что гражданин Ф. Мирзоев в ноябре 1991 г. (то есть являясь еще гражданином СССР) был награжден именным оружием за помощь, оказанную органам внутренних дел в обезвреживании особо опасной банды. С вероятностью девяносто девять процентов это - чистейшей воды липа. Мирзоев даже не утруждал себя сочинением истории, откуда у него взялся пистолет, а зачем: вдруг ляпнет что-нибудь не то? Теперь другое дело: у него есть соответствующий документ, его проинструктировали, что следует говорить, поэтому придется его отпускать, это уже сто процентов!

- Значит, так, Майский, - сказал Кривошеев, - ты этого чеченца допрашивал - тебе и карты в руки. Вот постановление об освобождении Мирзоева из-под стражи, тебе доверяется почетная миссия принести ему официальные извинения.

Никаких официальных извинений Майский, разумеется, приносить не стал - и так он, должностное лицо, обязан верить филькиной грамоте и делать вид, что не понимает идиотизма собственного положения. Хотя, с другой стороны, Мирзоев, насколько было известно Валерию, никому ничего плохого не сделал. Майский даже готов был поверить, что он действительно заведующий ветеринарной лечебницей и в Москву приехал на свадьбу племянника. По крайней мере, в деле Лесникова чеченский след пока не был обнаружен.

Мирзоев же, прекрасно понимая, что у опера на уме, решил подсластить ему пилюлю. Для начала он стал с восточной витиеватостью живописать, что рад был познакомиться с таким замечательным, вежливым, интеллигентным человеком, как Майский, а потом уговорил проводить его до проходной, где его ждет племянник.

Желания общаться с племянником у Валерия уже не было вовсе, но отказываться было тем более неудобно - слишком много Мирзоев наговорил ему комплиментов.

Было 13.33, Майский успел посмотреть на часы.

Через окно он видел, как Мирзоев с племянником сели в "вольво", припаркованное на милицейской служебной стоянке, отъехали буквально метров десять. После чего в машине сработало взрывное устройство. "Вольво" разворотило к чертовой матери и разбросало метров на двести в разные стороны.

В 16.50 Кривошеев сообщил Валерию, что дело об убийстве Мирзоевых возбудила Мосгорпрокуратура, а оперативные разработки будут вестись УБОПом, и категорически заверил, что к ним оно не вернется.

Не дожидаясь, пока категорическое заверение будет опровергнуто, Валерий поехал домой. С половины второго он, по сути, ничего не делал, но постоянно находился в состоянии напряженного ожидания и чувствовал себя отвратительно. Как будто три ночи не спал, готовясь к чему-то важному, а в итоге перегорел и, когда дошло до дела, не справился. В действительности ничего подобного не случилось, ему даже не предоставили возможности облажаться: никто из представителей УБОПа с ним так и не поговорил. И, похоже, уже не поговорит. Инструкций, как ему себя вести, если Скворцов вновь войдет с ним в контакт, Майскому не выдали. То ли убоповцы собирались брать его за жабры немедленно, то ли, по их мнению, убийство Мирзоева не имеет отношения к Скворцову и лежит целиком и полностью на совести каких-то других товарищей… То ли все настолько секретно, что посвящать в подробности дешевого опера Майского нельзя ни под каким соусом.

Кривошееву убоповцы тоже ничего толком не объяснили. Единственное, что Майский вынес из разговора с капитаном: его рапорт про инцидент со Скворцовым оказался очень кстати. Приятно иногда почувствовать себя провидцем, пророчества которого сбылись. Пусть даже невысказанные.

В остальном же приятного мало. Пока что Валерий утыкается в никуда на каждом шагу, некто убирает уже третьего свидетеля. Или подозреваемого, как кому больше нравится. В результате этих подозреваемых осталось всего трое. А улик не прибавилось.

Майского вдруг начал точить червячок сомнения: а не рано ли они ограничили круг подозреваемых? А может, это кто-то из персонала, тот же Андреев, или вообще кто-то посторонний, кого он незаметно впустил и выпустил?

Но если убийца все-таки один из троицы Корнилова-Егоров-Гаджи, то это еще не значит, что двое других сказали все, что знают. То же относится и к горничной, и к официантке, и к портье, и к начальнику службы безопасности. Любой из них мог видеть убийцу и, обладая достаточной наглостью и опрометчивостью, мог решиться его шантажировать. И возможно, с большим успехом, если шантажистом был не коммивояжер Феоктистов и не курьер с цветами Бережной. Резюме: следует проверить неожиданные изменения в благосостоянии всех фигурантов по делу.

Ибо, если за несколько дней не удастся обнаружить ничего существенного, грядет грандиозный втык, уже не от Кривошеева, а от начальника отделения. За одного Лесникова он бы, конечно, и слова не сказал, но по ходу следствия образовались еще три трупа, а это уже совсем не есть здорово.

ОПЕРАТИВНЫЕ ДОКУМЕНТЫ

"Берлин. Прямцову

Операция "Освобождение" должна начаться завтра в 7.00.

Кривцов. Москва"