Озеро шумит. Рассказы карело-финских писателей - Константин Еремеев

Но старик не боялся осенней бури. Не впервые на этом озере он боролся с волнами. Его тревожило другое: надо же было именно сегодня расходиться этой буре!

Пес смирно сидел на корме, широко раскинув лапы. Он привык к этой зыбко качающейся на волнах лодке. Преданно следил он за каждым движением хозяина и, словно понимая его тревогу, тяжело вздыхал.

До полуострова Хийсиниэми, или Чертова полуострова, было еще далеко. Во мгле раннего осеннего утра, сквозь мелкую сетку дождя и водяных брызг старик не мог разглядеть свою покосившуюся избенку на фоне серых скал и пожелтевшего леса.

Он, старый рыбак Игнатта, срубил эту избу еще молодым, после возвращения с русско-японской войны. Его отпустили на побывку, а он решил больше не возвращаться в армию. Воевать он воевал, раз было нужно, воевал неплохо — даже георгиевский крест получил от генерала. Но когда война кончилась, ему не хотелось больше маршировать на пыльных плацах.

Он выбрал своим убежищем Хийсиниэми потому, что, как говорило само название, на полуострове ютились только черти, и там он мог не опасаться урядников. До ближайшей деревни было километров семьдесят.

Первые два года Игнатта скрывался в шалаше, подальше от берега, а затем, убедившись, что его уже никто не ищет, привел сюда свою подружку Муариэ. Они построили тут избушку, баню и хлев. Здесь, в Хийсиниэми, родился их единственный сын, впоследствии ставший лесорубом. Сын с женой скитались по лесным разработкам, а их маленький Хуоти, внук старого Игнатты, жил у деда.

В сорок первом году сын надел серую шинель и в последний раз попрощался со стариком. Извещение о гибели сына под Ленинградом старик хранил в маленьком, окованном железом сундучке.

Все это казалось, было давно — и Муариэ, и сын, и жена сына. В живых остались только внук Хуоти и он, старый Игнатта. Внук приезжал к старику в летние месяцы — сперва из Петрозаводска, где он учился в лесном техникуме, потом с далекого механизированного лесопункта, где работал начальником. В это лето он еще не приезжал. Вот сегодня и ждал его старый Игнатта. Еще месяц назад Хуоти сообщил старику об этом. Но будет ли катер в такую бурю?

Лодка подошла к берегу. Старый пес Мусти завизжал и засуетился.

— Эх ты, лентяй! — пожурил его старик и, шагнув по колено в воду, чтобы провести лодку меж камней, взял собаку на руки и понес на берег.

Только в последние годы Мусти стал пользоваться помощью хозяина. Раньше он сам прыгал в воду, часто даже вдали от берега.

— Стареешь ты, Мусти! — сочувственно бормотал старик.

Сегодня улов был очень хорош, и старик беспокоился, успеет ли он опорожнить сети и справиться со всеми домашними делами до прихода катера. Когда сети наконец были очищены, он прополоскал их и тщательно растянул под навесом. Сегодня, по случаю приезда внука, он не будет закидывать их в воду. Черт с ней, с рыбой! Наловил он ее на своем веку немало и не грех, если отдохнет в этот вечер.

Игнатта состоял в рыболовецкой бригаде ОРСа, но рыбачил всегда в одиночку. Правда, его уговаривали перейти на базу — постоянное место жительства рыбаков, но он упрямился и не хотел оставить своего Хийсиниэми, вокруг которого знал каждую мель и яму. Да и внуку интересно проводить здесь свой отпуск. Старика оставили в покое. Что с ним спорить, ведь упрямому деду пошел уже восьмой десяток! К тому же он исправно сдавал рыбу и больше, чем другие члены бригады.

Старик отнес тяжелую корзину с рыбой в кладовку, нагнувшись, вошел в избу. На стук двери замычала в загоне корова.

— Погоди, успеешь! — Старик привык разговаривать вслух с коровой и собакой. Больше ему не с кем было вести разговоры.

Он вытащил из-за печи ушат с подогретым кормом и понес в загон. Потом взял чистое ведро, свернул цигарку и сел на низкую скамейку доить корову. Он всегда доил корову с цигаркой в зубах и вот опять обжег ей бок. Корова сердито лягнула задней ногой, и старик еле успел подхватить ведро. В ответ он поддал корове кулаком под живот, корова тяжело вздохнула, и на этом оба успокоились.

Пока старик доил корову, Мусти чинно сидел рядом и деловито наблюдал за этой процедурой, склоняя голову то на один, то на другой бок. А когда старик поднялся, Мусти, как всегда, побежал первым к дому и, толкнув лапами, открыл дверь в чулан. Все это повторялось изо дня в день, из года в год.

Старик процедил молоко. Сегодня он ничего не варил на завтрак — некогда было. Он отрезал половину рыбника и поставил на пол, для Мусти. Мусти знал свою тарелку. Сегодня он ел неохотно, то и дело поглядывая на хозяина. Вторую половину рыбника старик съел сам, запивая теплым молоком.

Вдруг дрогнули и зазвенели от далекого взрыва стекла. Последовал второй, третий, четвертый взрыв. Старик взглянул на ходики, тикавшие на стене. Мусти на мгновение навострил уши, затем спокойно продолжал свой завтрак. Стари. к и пес уже привыкли к этим взрывам. Взрывали скалы Хийсикаллио, где теперь шло строительство новой Западно-Карельской железной дороги. Там, в скалах, где раньше могли пройти лишь старый Игнатта да несколько охотников, скоро пойдут тяжелые поезда.

После завтрака старик стал прибирать комнату. Пол он вымыл еще вчера. Теперь же особенно тщательно стер пыль с радиоприемника. Приемник был куплен в прошлом году, к приезду внука, а то внук скучал без последних известий и без музыки. Правда, после его отъезда, когда старик сам захотел послушать музыку и стал крутить рычажки приемника, что-то в нем треснуло и приемник умолк. Нежное устройство приемника, видно, не было приспособлено для больших, огрубевших рук старого рыбака. Старик не стал никого приглашать исправлять приемник, хотя в новом поселке среди строителей железной дороги были сведущие люди. Пускай внук сам отремонтирует, по крайней мере ему будет чем заняться от скуки. А если не сможет поправить, что ж, можно будет купить и новый.

На приемнике в рамке стоял портрет светловолосого юноши со вздернутым носом. Старик вытер рукавом пыль с портрета, и грубые морщины на его бородатом лице разошлись от теплой улыбки. Вот он, его внук! Снимок был сделан, когда внук только начал учиться в лесном техникуме, тогда он был старику как-то ближе, милее. А когда он был совсем маленьким, дед и внук еще крепче любили друг друга. Бывало, в осенние вечера они заберутся на печь, лягут рядом, и начнет старик рассказывать сказки. Сказок он знал много! Маленький Хуоти слушает затаив дыхание, потом крепко обнимает волосатую шею старика и восторженно зашепчет:

— Дедушка, когда я вырасту большой, я тоже построю тебе хрустальный дворец. Из чистого золота!

А озеро шумит и шумит…

Такой милый чудачок был этот маленький Хуоти! Но с годами он стал молчаливее, рассудительнее. Правда, каждый год он приезжал к деду в гости, но эти посещения становились все короче. Конечно, скучно ему было тут, старик это понимал, хотя сердцем согласиться с этим было нелегко…

Прибрав комнату, старик стал собираться в новый поселок за десять километров. Туда должен прибыть катер. Старик надел новый костюм, который носил только при внуке и в праздники, когда ходил в поселок. Из окованного железом сундука достал сберегательную книжку — надо кое-что купить в поселке. Он заглянул в книжку. Последняя запись в ней на солидную сумму. Вот сегодня он вручит эту книжку внуку — пусть берет себе и владеет! Он молодой, деньги пригодятся, а ему, старику, много ли нужно!..

Игнатта вынул из сундука пачку писем внука, подержал в руках, любовно погладил и положил обратно. Часто по вечерам он перечитывал их, хотя разбирал уже с трудом.

Надо было выходить. Старик взял расческу и перед маленьким потемневшим зеркалом пригладил пышную седую бороду.

Уже совсем собравшись, он вдруг вернулся в комнату, достал из шкафа бутылку коньяку и поставил на стол. Пускай внук сразу увидит, как войдет в комнату. Это для аппетита. Вечером они затопят баню, а после бани еще найдется чем подкрепить беседу. Не грех выпить ради такого дня!

Во дворе старик остановился в нерешительности. Правда, ветер немного утих, но волны были еще бурными. Опасно отправляться в поселок на лодке. Тяжело будет грести, и еще хуже, если вымокнет внук. Лучше идти пешком.

Никакой дороги к избушке старика не было, и не могло быть — на болоте провалились бы все дороги вместе со строителями. Давно когда-то Игнатта, еще молодой и сильный, натаскал на самые топкие места бревен. Они уже сгнили и местами ушли глубоко в болото, их даже не было видно. Но старик и в темноте мог бы пройти по ним. И теперь он шел по жидкой болотной грязи, а Мусти шел следом по брюхо в воде.

Пройдя болото, старик зашагал веселее по мягкому ягелю. Умный Мусти бежал теперь впереди, зная, куда идти.

Старик любил помечтать, особенно, когда бродил по лесу или плыл в лодке. Вот неподалеку строится поселок будущего крупного механизированного лесопункта. А ведь внук как раз начальник механизированного лесопункта. Ведь может же случиться, что его переведут именно сюда. А может, и сам он захочет приехать в родные места. Хорошо бы! Он, старик, пока есть сила, будет рыбачить. Не нравится внуку Хийсиниэми — ну и не надо. Он, старик, тоже переберется к рыбакам на базу. Зачем обременять внука с его молодой женой. Приятно ли молодым, если у них в квартире кашляет и кряхтит старик? А вот в гости он, конечно, будет ходить. Вот так же они с Мусти придут к внуку, и он скажет: «Ну-ка, начальник, принимай гостей! Это мы, старики, — твой старый дед и старый Мусти!»