Девушки здесь все такие милые - Лори Элизабет Флинн

не может.

– Флора? – выговариваю я почти шепотом. Обуви под дверью не видно. И ответа мне нет.

Звонок обрывается, я распахиваю дверь своей кабинки и делаю шаг к соседней. Мыском толкаю дверь. Телефон аккуратненько лежит на держателе для туалетной бумаги.

И пусть бы себе лежал. Но это серебристая раскладушка. Раскладушками давно уже никто не пользуется. Я беру его в руки и открываю – именно этого она и добивалась.

Потому что картинка на экране предназначена для моих глаз.

Я захлопываю телефон и выскакиваю из кабинки, рву дверь туалета, выбегаю в коридор. Очутившись во дворе, я не пытаюсь затеряться в толпе. Я бегу в Никс. Нужно выяснить, на месте ли Салли. Нужно рассказать ей, что я видела.

Я уже собираюсь распахнуть дверь нашего блока, но тут слышу голос. Я вхожу на цыпочках – так же, как прокрадывалась мимо спящей Флоры, когда мы с Салли в три часа ночи заваливались в общагу с очередной вечеринки. Внутренняя дверь в комнату Салли закрыта, но грубый хохоток заставляет меня подпрыгнуть – это ржет Салли. Она с кем-то разговаривает. Затаив дыхание, я приникаю ухом к двери.

– Да она понятия не имеет! – произносит Салли. Другого голоса не слышно – видимо, она говорит по телефону. – Ей и в голову не придет, что мы с тобой… Уж я-то ее знаю.

«Она понятия не имеет. Уж я-то ее знаю». Есть только один человек, о котором она может так говорить.

Я.

Мой чемодан валяется на кровати – там, где я его оставила. Я могу его взять и уехать. Страх, от которого начинает ломить виски, твердит мне, что именно так и следует поступить – но я должна узнать, с кем Салли разговаривает, кто теперь входит в ее сакральное «мы».

Кто-то занял мое место, а я знаю, чего Салли требует от людей, которых до себя допускает.

Попятившись, я тихонько выдвигаюсь обратно в коридор. Выхожу из Никса – и сердце у меня почти останавливается: передо мной стоит Флора, на голове у нее такая же повязка, как она носила раньше. Словно специально меня поджидает.

– Не знаю, чего ты от меня добиваешься, – я сглатываю. – Как будто только я во всем виновата!

Ответа мне нет – лишь все та же ледяная улыбка. Она всю ответственность возлагает на меня и прощать не собирается. Даже разговором она меня не удостаивает. Я ускоряю шаг. Подальше от нее, подальше от Салли и от того, кто был на другом конце провода.

На подступах к Хьюитту я вижу темную фигуру с тлеющей сигаретой. Вот уж не думала, что у Фелти есть вредные привычки! Он безмолвствует. Я иду, не отрывая глаз от земли. И мне почти удается проскользнуть мимо, оставшись, по счастью, незамеченной; но тут он окликает меня:

– Мисс Веллингтон!

Голос у него все такой же – низкий и чистый.

– Я не сомневался, что в этом году вы приедете.

Я цепенею. Ответить мне нечего, да и кому нужны мои ответы.

– Надеюсь, жизнь вас не слишком била, – говорит он. Я наконец оборачиваюсь – мои мыски прочерчивают два полукруга в пыли.

– Спасибо, не жалуюсь. – Я пытаюсь унять дрожь в голосе. – А вас?

Но он вместо ответа задает следующий вопрос:

– Могу ли я завтра рассчитывать на встречу?

– Вряд ли, – с вызовом отвечаю я. Я понимаю, на что он намекает, но не желаю подавать виду. – У меня очень много дел.

По его лицу ничего нельзя прочесть. Он бросает окурок на землю и растирает его ботинком. Фелти не только курит, но еще и мусорит! Похоже, не такой уж он праведник, каким хочет казаться.

– Очень жаль. Надеюсь, мы все же как-нибудь пересечемся. Может, выпьем кофейку. Как в старые добрые.

– Вряд ли. Завтрашний день у нас с мужем весь расписан, а в воскресенье утром мы уезжаем.

«Муж» – самый лучший щит, доказательство того, что кому-то я нужна, кто-то готов за меня заступиться. Меня пробирает внезапная нежность к Адриану.

Фелти буравит меня взглядом. Сколько же в нем напора! Он совершенно не изменился.

– Это ваш долг перед ней.

Я скрещиваю руки на груди, и рукава кожаной курточки задираются на запястьях.

– Что?

– Прекрасно понимаю, говорю. А вам что послышалось?

Спорить я не собираюсь. Развернувшись, я шагаю прочь и все время боюсь, что он меня опять окликнет. Но он молчит.

Фелти всегда имел на мой счет вполне определенные желания, но не того плана, что мои уэслианские однокурсники.

Он хотел засадить меня за решетку.

18. Тогда

Из Уэслиана в Дартмут можно было доехать по прямой – навигатор подсказывал, что надо выехать на трассу I-91 и через два с половиной часа мы будем на месте. Машина принадлежала парню из ДКЭ по имени Льюис, с которым Салли периодически спала, потому что, рассказывала она, он готов был ублажать ее орально, не требуя того же самого взамен. Чем дальше мы уезжали от Уэслиана, тем реальнее становилась наша затея.

– Слава богу, хоть развеемся, – проговорила Салли. – В универе такая тоска! У меня уже пульса почти нет.

– Да уж, – отозвалась я. Желудок у меня перекручивало все больше с каждой секундой.

Перед отъездом я думала: может, написать Кевину, что я собираюсь нагрянуть? Вдруг сюрпризы ему не по нраву? Но тут нужен был эффект неожиданности – пусть убедится, что я не Флора, что я не жду у моря погоды. Мне хотелось вызвать у него сильные чувства. Я постукивала пальцами по коленям, а из динамиков орала группа Slipknot – «Айова», любимый альбом Салли.

– Так вот, Кевин, – сказала Салли, убавляя громкость. – Давай-ка, выкладывай начистоту. Ты его встретила две недели назад и решила, что влюбилась? Вы что, сексом по телефону занимались? Или что?

– Нет, – ответила я. – Телефон тут ни при чем. Мы переписывались по электронной почте.

– Почта, стало быть, – сказала Салли. В ее устах это прозвучало, как венерическая болезнь. – Погоди. Ты видела его один-единственный раз и больше с ним даже не разговаривала?

– Еще как разговаривала. Мы в письмах очень личные темы обсуждали. Он много о себе рассказывал. – Я скребла ногтями кутикулу большого пальца.

– А мне ты почему ни слова? Я вот от тебя ничего не скрываю, – она выговорила это тихо, словно не желала, чтобы кто-то еще услышал прозвучавшую в нем обиду.

– Не знаю, – пробормотала я. – Как-то в голову не приходило… да и потом, не хотелось об этом говорить, пока я сама не разберусь, что это все такое.

Я не произнесла