Времяворот (СИ) - Кучаев Тимур

— Рабство или смерть? — Спокойно произнес он, вынуждая меня до боли сжать зубы.

Некоторые просто не умели принимать взвешенные решения.

Горячая кровь, несдержанность, необузданный нрав… Неспособность спокойно сесть и подумать временами играла только на руку. На поле боя. Или в горящем доме. Или в шторм. Порой внезапность спасала жизни. Лаорхисиды не просто так вознеслись над прочими. Мы великолепно смотрелись с оружием в руках. Вот только когда оружие требовалось заменить на перо, мы регулярно садились мимо стула. И отец уверенно наследовал традициям семьи. Порой — вопреки закону и логике.

— Это… — Пробормотал я, надеясь хоть как-то разрешить ситуацию, но внезапно осмелевшая девушка гордо вскинула голову.

— Смерть. — Уверенно заявила она, и городской стратег довольно улыбнулся.

— Хороший выбор. — Заключил он. — Достойный благородной эоллы. От имени семьи дарую тебе прощение.

— Благодарю. — Низко поклонившись, Диана внезапно опустилась на землю. Обхватив руками колени, она мелко задрожала. Сменам настроения девушки позавидовали бы опытные лицедеи. Миг, и готовая взойти на плаху героиня обернулась испуганной простушкой. Даже не простушкой, а чем-то маленьким и неспособным защититься хоть словом. Ребенком? Щенком? Котенком?

Наверное стоило подбодрить ее. Выслушать, успокоить, пообещать, что все наладится. Просто посидеть рядом. Я лишь слегка дотронулся до дрожащего плеча, и устало зашагал внутрь здания.

Запутавшаяся крестьянка не могла спасти Сиеру.

Я — все еще мог.

И какая бы сила не выдирала меня из мира мертвых, я собирался воспользоваться предоставленным ей шансом.

***

Боль пришла не сразу, но внезапно.

Было в этом что-то неправильное, нереалистичное. Искусственное.

Действие наркотиков? Природная двужильность? Спящая в глубинах души магия? Не знаю.

Казалось, еще несколько минут назад я валялся на холодной каменной плите и дышал затхлым воздухом давно непроветриваемого помещения. Моя прелестная пленительница давно упорхнула. Оставалось лишь дождаться требований выкупа, а следом — присланный за сыном-недоумком отряд солдат. Ну и добротный нагоняй от отца. Уж кто-кто, а папаша не стал бы жалеть попавшего в передрягу отпрыска. В лучшем случае лишил довольствия, в худшем — изгнал из семьи…

Потом к почти привычным крысиным шорохам откуда-то снизу добавились шаги и неразборчивое бормотание на незнакомом языке. А за ними следовал он.

Удар, разделивший мир на до и после.

Клинок острее смерти легко отделил руку от плеча, и меня выгнуло дугой. Не в агонии, а скорее в каком-то жутком шоке. Словно несчастное тело гналось следом за утраченной конечностью. В надежде обратить события вспять или наткнуться на чудо.

Но впереди была лишь тьма. А в глубинах тьмы скрывалась боль.

Взвыв громче стаи шакалов, я судорожно дернулся. Лишь вездесущим тараканам ведомо, что происходило во время моего беспамятства. Возможно, меня слегка подлатали, не желая гробить использованную игрушку. Возможно, разрезали веревки и грубо сбросили на землю. Возможно, скрывавшееся в саркофаге зло само вырвалось наружу, освободившись из каменного плена, и отправилось бесчинствовать на пыльных улочках Сиеры. Хочется верить, что похороненная заживо тварь перво-наперво сожрала похитителей, подавилась одним из них и с чистой совестью издохла. К сожалению, даже одурманенные мозги отказывались верить в подобный исход.

За заколоченным окном заорал не знающий о моих бедах петух, и я с трудом перевернулся на спину. Дрожащие пальцы осторожно дотронулись до обрубка, и повторный приступ боли отправил меня обратно в мир грез.

Второе пробуждение выдалось хуже первого. Болело все. Каждый клочок кожи, каждая косточка, каждый орган. Словно меня колесовали, слегка привели в чувства, а после пропустили через камнедробилку. И немножко потоптали копытами.

Хуже всего дела обстояли с рукой. Отсутствующей, но словно вывернутой наизнанку.

Наверное, мне стоило умереть. Человек не должен терпеть такие страдания…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Перевернувшись на бок, я выблевал жалкие остатки последней нехитрой трапезы: вина и каких-то фруктов. Вечер накануне прошел довольно типично — в компании безмозглых приятелей, гулящих красоток и огромного количества алкоголя. Впрочем, к нынешнему недомоганию этот факт имел весьма опосредованное отношение.

— Дерьмо… — С трудом ворочающийся рот едва выплюнул одно единственное слово. Пересохшие губы едва не треснули, зубы скрипели песком Шобула, язык едва ворочался, а горло саднило от малейшего вздоха.

Наверное, мне действительно стоило умереть. Вот только спрятавшееся в глубине души упрямство не позволяло сдаться. Проклиная судьбу, я поднялся на ноги и сделал несколько неуверенных шагов в сторону двери.

Шаг…

Еще один…

И еще…

Грязный пол ловко брыкнулся, и я опустился на одно колено. И пополз бы дальше на четвереньках, но чертова рука…

С каким удовольствием я свернул бы стерве ее тощую шею! Никогда не бил женщин, но та мразь… Она не переживет следующей встречи! Пусть меня изгонят из семьи… Пусть утопят город в крови… Пусть это будет последнее, что я сделаю, но уговорю отца бросить все силы рода на поиски зарвавшейся дряни…

Толкнув плечом шаткую дверь, я едва не грохнулся на пыльную улицу. В ноздри ударила жуткая смесь запахов гниющих помоев, свежей крови и демоны знают чего еще. Голова вновь закружилась, но я сумел удержать вертикальное положение и, наконец, оглядеться.

Сиера встретила меня напряженным молчанием. Из убогих глиняных построек не доносилось веселых криков или злобной брани, в тупиках не грызлись за помои облезлые собаки, не хлопали крылья ночных птиц, не шипели вечно недовольные коты. Трущобы на левом берегу Малого Шура словно вымерли. Не превратились в наводненное разномастной живностью заброшенное селение и не высохли подобно оазису в сердце пустыни, а именно вымерли. Словно некая сила слизнула всех хоть сколько-нибудь заметных обитателей, оставив исключительно растения и насекомых. И, наверняка, крыс. Крысы выживали везде и всегда. Только безумцы ставили на их исчезновение.

А еще на северо-востоке темное небо над то ли рынком, то ли районом мастеровых озарялось пламенем пожара. Если, конечно, солнце внезапно не решило встать в новом месте, в чем лично я сомневался. Светило отличалось известной предсказуемостью и не изменяло собственным привычкам.

— Дерьмо… — Повторил я. В отсутствии слушателей ругаться казалось глупым и бессмысленным, но старые привычки не исчезали по щелчку пальцев.

Бросив косой взгляд в сторону торговой площади, я медленно двинулся к порту. Даже полностью здоровый я не рискнул бы идти сквозь бушующую стихию, а значит оставался лишь один путь — вдоль реки на северо-запад. Дольше и длиннее? Разумеется. Но если в трущобах шансы найти врача стремились к нулю, то у стены Диадала квартировались солдаты, а значит и полевые медики. Специалисты по тяжелым травмам. Они не творили чудес, не тратили время на мелкие недомогания, зато регулярно вытаскивали покалеченных бойцов с того света. Пытались вытащить…

Споткнувшись, я едва не распахал носом землю, а когда обернулся осмотреть подставившееся препятствие, пустой желудок вновь вывернуло наизнанку. Посреди узкой улочки валялось изломанное тело. Изорванное подобно столетней тряпке, в нем не было ни одной целой конечности. Окровавленная голова лежала чуть в стороне, взирая на мир пустыми глазницами, а большая часть кишок размазалась по стене соседнего дома. Жуткая картина создавала впечатление, будто напавшая на человека тварь старалась не убить его, а расчленить на миллион кусочков. А самым омерзительным было регулярное подергивание ватных конечностей. Мертвец активно пытался встать, и только раздробленные кости не давали осуществить задуманное.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})