Измена. Найти свое счастье (СИ) - Аля Драгам

выход. Сказать Захару, что я очень хочу в туалет, не позволяет моё смущение. Я терплю, но терплю уже из последних сил.

— Хорошо. Спасибо.

Растираю лодыжки, икры и жду.

Теперь уже жду, зная, что он придёт. Сам придёт и приведёт кого-то, кто мне поможет.

Я даже не успеваю добраться до коленей со своим неумелым массажем, как дверь широко открывается и в палату заходит девушка в ярко-синем костюме. Если бы не бейдж на нагрудном кармане, я ни за что не догадалась бы, кто она.

Слишком красивая. Слишком утончённая. Слишком…

Слишком для больницы…

— Захар Вадимович сказал, вам нужна помощь?

Она тактично не обращает внимания на устроенный нами беспорядок. Скорее всего, Захар её уже предупредил.

— Да, вот…

Дёргаю за трубочку и тут же прикусываю кончик языка: больно.

— Осторожнее, Елизавета. Сейчас я вас отсоединю.

— Извините, — читаю имя девушки и понижаю голос до шёпота. — Руслана, можно мне… в туалет. Я…

— Боже! — она даже, кажется, пугается. — Не просто можно, а нужно.

Я заливаюсь краской до самых пяток.

Как только меня освобождают, спрыгиваю с медицинской кровати и нетерпеливо осматриваюсь.

— Сразу за дверью налево, — подсказывает Руслана.

Благодарю её и бросаюсь в уборную. Она расположена рядом с палатой в небольшом коридорчике. Напротив него у стены стоит длинный диван, на котором Захар разговаривает по телефону. Его брови нахмурены и весь внешний вид буквально кричит о том, как он недоволен и зол.

Над головой Захара электронные часы. С удивлением понимаю, что уже восемь часов утра.

А когда я плакала и просила ножницы, точно была ночь.

Правда, думать мне некогда. Организм вопит о том, что всему есть предел. Испытывать на прочность себя нет сил.

Прячусь в комнатке, в которую шла. С удивлением обнаруживаю здесь раковину, душ и огромное зеркало.

Его я избегаю, но…

Но когда мою руки и плещу в лицо холодной водой, взгляд невольно попадает на отражение. Я вскрикиваю и зажмуриваюсь.

Это… Не хочу этого видеть!

Только вот весь ужас успел зафиксироваться в памяти, и закрытые глаза не помогают.

Переборов себя, подхожу ближе и размыкаю ресницы. В узкую щёлочку подглядываю за собой.

Распухший рот, в уголке которого запеклась кровь. На припухшей щеке уже проявляется синяк. Один глаз заплыл и полностью не открывается.

На шее, плечах и руках… везде царапины и отметины пальцев. Это память от тех, кто хватал меня и волок за собой.

К ним прибавился след укола, который уже налит яркой синевой.

Длинная рубашка скрывает остальную картину, но я знаю, что и под ней картина не лучше. Каждое движение даётся с трудом, а память… Приходится запрещать себе вспоминать, чтобы удержаться на плаву.

Только вот сейчас грань очень сильно начала шататься, грозя рухнуть и похоронить меня под собой.

Губы начинают дрожать, изображение в глазах размываться, а из груди вместе с выдохами вырываются хрипы.

Даже деликатный стук в дверь меня не отрезвляет. Я сжимаю края раковины, не моргая смотрю на себя и беззвучно кричу.

— Лиза! Лиза!

Я слышу, но…

Повторный стук и грохот проходят фоном. Из ранки на губе начинает сочиться кровь, но сильные горячие руки отрывают меня от умывальника. Оттаскивают в сторону, а потом, подхватив под спину и колени, отрывают от пола и крепко прижимают к себе.

— Тише, Лиза. Тише.

Мелькает испуганное лицо Русланы, поднятый вверх шприц, белый потолок и внимательные глаза Захара. Как маяк во время шторма, они не дают мне пропасть. Я смотрю, смотрю, смотрю и успокаиваюсь…

* * *

Когда просыпаюсь в следующий раз, за окном светло и идёт дождь. О светлом времени суток напоминает разве что выключенный фонарь. А так серо и уныло, несмотря на то что в стекло бьётся ветка ели. Она немного разбавляет осенние краски и отвлекает.

— Здравствуйте, Лиза. Хорошо, что вы уже проснулись.

В кресле, которое занимал Захар, удобно расположилась строгая женщина, чем-то напоминающая мою маму.

Мне хочется закрыться и выгнать её, но я молчу и настороженно наблюдаю за тем, как она переворачивает листы, что-то читая.

— Давайте познакомимся? Меня зовут Марта Игоревна, и я психолог, который очень постарается вам помочь.

— Я не хочу, — бормочу. — Мне не надо.

Знаю, что надо и что никто не будет меня слушать, и всё равно отказываюсь. Нас в институте учили азам и… Эти вопросы… На них отвечать у меня не получится…

— Я здесь не для того, чтобы навредить вам, Лиза. Вместе мы поработаем над вашими страхами и тем…

— Простите, — перебиваю, облизнув пересохшие губы. Даже её причёска так похожа на причёску другого человека, что ни о чём другом думать не получается. — Марта Игоревна, а где… Где моя мама?

Выдыхаю весь воздух из лёгких и сжимаю в кулаках одеяло.

Психолог бросает мимолётный взгляд на дверной проём, где слышны шаги.

— Ваша мама, Лиза… Она…

Глава 40

POV Захар Одинцов.

Я стою в тамбуре перед палатой и кручу в руках телефон, прислушиваясь к женским голосам. Психологиня старается подбирать слова и говорить мягко, а вот в голосе Лизы намешана и растерянность, и истерика.

Честно говоря, я дико испугался, когда она закричала из уборной. А то, что она никак не реагировала на зов…

Пришлось выбивать дверь. Хорошо ещё, медсестричка была рядом и быстро сориентировалась. А лечащий док тут же нашёл местного спеца, которая вызвалась ждать пробуждения девушки.

Сам я ретировался, потому что рядом стало невыносимо.

Даже отец присмирел, услышав отчёт. А Юрьич развернул такую кампанию, которую хрен свернёшь. Зря батя ему в своё время дал «добро» на любые действия. Очень зря!

Под окнами уже собраны журналисты, давно прикормленные и проинструктированные, что и как писать. На местном канале вечером готовится ролик о чудесном спасении бедной девочки из плена.

История, которую озвучат в эфире, будет умалчивать о деталях. Если получится подвести мразей под следствие, то лишние подробности выйдут боком.

Всё это я узнал буквально двадцать минут назад. И до сих пор перевариваю. Мне не нравится наведённая суета, я жалею Лизу и никак не могу предсказать её реакцию.

Я с удовольствием бы отказался от всех договорённостей и…

И, чёрт его знает… Попробовал бы с ней без обязательств перед батей. Возможно, попробовал. А, возможно, побыл бы ещё рядом и ушёл. Во мне нет ни грамма уверенности, что я вытащу эту историю.

Не после того, как состригал роскошные локоны, а потом обнимал несколько часов подряд, чтобы успокоить и успокоиться.

Я п#здец как устал!

Устал думать,