Звездная пыль калибра 5,56 - Олег Шовкуненко

Марк вдруг понял, что его команда, так же как до этого и он сам, может оказаться неготовой к встрече с неизвестным противником.

– Иди предупреди их. – Строгов был того же мнения. – Мы с напарником уж как-нибудь здесь управимся. – При этих словах он похлопал по черной алмазной звезде, лежавшей на приборной панели. Для надежности Великий Учитель прикрепил ее молекулярным скотчем. Так… совсем по-простецки – крест-накрест.

– Конечно, это необходимо сделать. – Грабовский отстегнулся от кресла и двинулся к двери. Прежде чем покинуть кабину пилотов, он глянул в затылок другу. – Ты действительно ничего не хочешь сказать солдатам? Ведь среди них есть и ребята из твоего взвода. Воскрешение командира…

– Иди. – Николай не дал Марку закончить. – Для встречи с лейтенантом Строговым не готовы ни они, ни я.

По тону друга Марк понял, что тема закрыта. Глупец! Он думает, что внешний облик – главное. Ни фига подобного! Друзей любят не за их руки, ноги, живот или голову. Друзей любят за то, что они друзья, за их сердце и душу. Вот так тебе! Слыхал, телепат хренов?

Не надеясь на ответ, Грабовский выскользнул за дверь. Узкий коридор он преодолел в несколько прыжков. Флаер – это не боевой корабль, поэтому десантники ожидали команды в грузовом отсеке. Только оттуда они могли быстро и беспрепятственно покинуть шаттл.

– Приготовиться! – с этим криком офицер влетел в трюм.

За время их полета лейтенант неоднократно спускался сюда, но именно сейчас его как-то по-особому поразило зрелище серого металла, решетчатого пола и хищных ребер шпангоута, среди которых жался десяток человеческих фигур. В огромном пустом трюме они казались одинокими и беззащитными, такими же, как песчинка в просторах безбрежного космоса. При виде командира солдаты поднялись с пола. Группа Грабовского, усиленная тремя бортинженерами с «Сахаев», плюс таинственный Воин без лица, он же рядовой Виктор Легардер. Глядя на них, Марк растерял все заготовленные заранее слова. В глазах корсиканцев поселилась вселенская усталость вперемешку с горькой тоской. Что он может им сказать? Только одно:

– Живо, уроды! Шевелите своими жирными задницами. Всем на исходную! Минута до высадки.

Отеческое напутствие – это как раз то, чего не хватало «головорезам». Они все как один громко заржали. Продолжением смеха стал высокий вой активированных боевых шлемов, клацанье затворов и дружный топот ног. Три атакующие линии выстроились перед аппарелью главного грузового люка.

– Убивать всех, или убьют вас. – Лейтенант вскинул свой FAMAS и занял место в первой линии. – Полное внимание! Возможно, комплекс минирован. Не исключается также огонь снайперов.

– Чего? – Капрал Пери так удивился, что даже опустил винтовку.

– Морунги не единственные наши враги. Хотите знать, кто еще? Я тоже. Ответ там, впереди.

Для Марка это мгновение походило на его первый прыжок с парашютом: жутко, а надо. Раз влез в самолет, то изволь прыгать. Он пересилил себя тогда, сможет и сейчас. Как только аппарель поползла вниз, лейтенант сделал первый шаг.

В грудь ударил ветер. Такой сильный и пронизывающе холодный, что заныли пальцы, а вслед за ними мороз вполз под камуфлированный комбинезон и ледяным пинком сбил дыхание. Нет, это не холод, это страх. Грабовский должен был в этом признаться. Такое жуткое место сложно себе представить. Все здесь противилось жизни – и природа, и творения харририанских архитекторов. Везде гладкий, отполированный непогодой камень. Нигде не спрятаться, не укрыться. Под ногами хрустят азотные льдинки, и от этого звука становится еще холоднее. В этот момент ты понимаешь, что толстые подошвы космических башмаков – единственное, что противостоит лютому холоду, что, если доведется упасть, ты рискуешь больше не подняться, намертво прикипев к мрачной планете.

– Чего стали? Вперед! – Лейтенант зигзагами от скалы к скале побежал по направлению к теряющейся в темноте плотине. Боевой режим шлема свидетельствовал о полной безжизненности окружающего мира, но кто его знает, каково из себя зло? В считаных метрах от полосы стеклобетона Грабовского окликнул капрал Лекомп:

– Командир, стойте!

– Какого черта? – В голосе своего соратника по разведвзводу Марк определил беспокойство.

– Господин лейтенант, взбесился энергетический сканер. Внизу явно что-то есть.

– Ты прав… – Марк пощелкал поисковыми режимами. – Это, конечно, не рабочая мощность комплекса, но кое-какая энергия там определенно теплится.

Что же это может быть? Пока первая четверка в нерешительности топталась на месте, к ним подтянулась вся остальная группа.

– Спускаться вниз можно только на подъемниках, – напомнил капрал Алексей Рутов. – До ближайшего тридцать метров.

– На взлетно-посадочной площадке нет инея. — Феликс Луари, следуя традициям разведки, счел необходимым сообщить о своих наблюдениях. – Либо расчищали, либо еще совсем недавно отсюда взлетали челноки.

Запасы энергии, космические шаттлы… Все это могло означать только одно: «головорезы» столкнулись с технологически развитой цивилизацией. А раз так, то скорей всего Николай прав – здесь знакомы и со взрывчаткой.

– На площадку не выходить! К подъемнику не прикасаться!

Вопрос, как проникнуть внутрь, перед Марком не стоял. Их и раньше-то далеко не всегда встречали с распахнутыми дверями. Чаще всего корсиканцам приходилось сигать в окна.

– Остекление верхнего яруса на двадцать пять метров ниже кровли, на которой мы сейчас стоим. – От голоса Великого Учителя Грабовский не вздрогнул, как раньше. Он уже стал привыкать к его неожиданному появлению.

Двадцать пять метров гладкой ледяной стены! Двадцать пять метров нервной дрожи и бешено колотящегося сердца. У Грабовского засосало под ложечкой.

– Ты ошибся, разведчик, – опять наполнили тишину эфира слова Строгова. – Весь верхний этаж таит в себе опасность не меньшую, чем подъемники.

– Пойдем ниже? – На душе у Марка заскребли кошки. Он догадался о планах Николая.

– До самого конца страховочного линя – сто двадцать метров.

Когда катушка размоталась полностью, Грабовский услышал характерный щелчок. Приехали. Упираясь ногами в толстое металлостекло, лейтенант замер, как парализованный. Казалось, что он висит между небом и землей, но ни того ни другого не было видно. Чернота сверху и снизу. Система ночного видения смогла разобраться лишь с тем, во что упираются подошвы, – мутная голубоватая прорва, обрамленная окислившимся металлом огромной рамы. Рядом с ней еще одна, а дальше еще и еще… Как в омут с головой… Марк представил, что ему придется туда прыгнуть.

– Мы здесь, господин лейтенант. – Рутов и Лекомп появились из темноты и повисли по обе стороны от офицера. Оба капрала недурно разбирались в подрывном деле. Именно поэтому выбор пал на них. Вместе с Грабовским они образовали передовую группу, которой предстояло пробиться внутрь комплекса UG-18.

– Попробуем из винтовок? – предложил Лекомп.

– Это сколько же надо палить? – Оттолкнувшись ногами, Рутов слегка подпрыгнул, как бы проверяя прозрачный материал на прочность. – Я бы не пожалел гранату.

– А если внутри что-нибудь сдетонирует? – Шарль-Анри покачал головой.

– Да нет там ничего. – Рутов приблизил лицо к стеклу. – Зал какой-то, столы, стулья… Должно быть, столовая или ресторан.

– Не будем рисковать, – поставил точку в дискуссии унтеров офицер. – Во-первых, мины в других зонах могут взорваться и от вибрации. Мы же не знаем их чувствительности. А во-вторых, куда прикажете деваться от осколков? Стекло после взрыва полетит, как шрапнель, даже несмотря на силовой щит.

– И то верно. – Алексей пальцем стронул предохранитель FAMASa. – Расходимся?

Перебирая ногами, они расползлись по вертикальной стене, как пауки. Рутов принял вправо, а Грабовский с Лекомпом уперлись в левую стойку оконной рамы.

– Готовы? – Марк просчитал траекторию полета пуль так, чтобы избежать рикошета. – Огонь!

Грохот выстрелов заглушил вой ветра, огненные вспышки золотыми искрами заиграли в гейзерах битого стекла, а гильзы потекли в пропасть непрерывными горячими ручейками. Плазменные пули с шипением вгрызались в толстый ударопрочный полимер. Они рвали его, дробили, откалывали целые куски, но сокрушить не могли. Только после перезарядки второго магазина критическая масса отверстий превзошла предел конструктивной прочности. Металлостекло издало хруст, словно треснувший по весне лед, и, раскрошившись, полетело в бездну горного провала.

Наступившую тишину Грабовский воспринял с подозрением. Но нет, ничего угрожающего не произошло. Движение – ноль. Теплоактивность – ноль. Горнодобывающий комплекс по-прежнему отказывался замечать присутствие корсиканцев.

– Внимание, наверху! Мы входим. – Марк посчитал необходимым предупредить арьергард.

– С богом. – Ответ Николая прозвучал то ли в трансляторах шлема, то ли прямо в мозгу. – Без геройства. Ждите нас.