Больше чем блондинка - Кэтлин Флинн-Хью

Мы стояли на углу Элм-стрит и смотрели на лужайку миссис Апроуд. А ведь и правда красиво! Просто если слишком долго жить на одном месте, то перестаешь замечать. Воистину лицом к лицу – лица не увидишь!

– Твоя мама всегда столько готовит? – спросил Массимо. – У моей тоже обед так обед, но сегодня это было нечто! – тяжело вздохнул он.

– Все ради тебя! – засмеялась я. – Мама сто лет не готовила для мужчины, вот и решила наверстать упущенное.

– Твоя мама – чудо. Вы с ней очень похожи.

– Неужели? Интересно, чем же?

– Во-первых, вы обе красивые, – Массимо притянул меня к себе, – а во-вторых, смелые.

– Не считаю себя смелой, – сказала я, а после некоторого раздумья добавила: – И красивой тоже.

– Ну, чтобы уехать в Нью-Йорк из такого места, как это, нужно быть смелой.

– Или сумасшедшей.

– Да, не без этого.

За последние два дня столько всего произошло! Мы приехали из Нью-Йорка вскоре после ленча, остановив машину на подъездной дорожке дома, который я больше не считала своим. Чуть раньше из Бостона вернулась Мелоди. Следующий семестр в колледже – последний, она уже подала заявление на отделения фармакологии и хирургии. Хочет стать врачом! У нее все обязательно получится, наша Мелоди – гений! Дорин еще на работе. Женщины в Википими такие же, как везде – на Рождество каждая хочет быть красивой. Открыв дверь, я увидела сестру. Боже, мы тысячу лет не встречались! Моя малышка, умница моя!

Массимо вошел следом и терпеливо ждал, пока мы вдоволь наобнимаемся.

– Мелоди, – проговорил он, пожимая ей руку, – какое красивое имя! Джорджия столько о вас рассказывала, что мы, можно сказать, заочно знакомы.

Сестренка залилась густым румянцем. Вот что значит присутствие молодого красивого мужчины!

Что-то не так, что-то изменилось. Массимо пошел к машине за сумками, а я решила узнать, в чем дело. Все ясно: на кухне что-то готовится, отсюда и чарующие запахи.

– Что происходит, Мел? Где мама?

– В салоне.

– Так я и подумала, когда же она…

– Встала в пять утра и до восьми все успела. Не знаю, что на нее нашло…

– Ваша мама обычно не готовит? – изумился Массимо.

– Нет! – хором ответили мы с Мел. Обычный рождественский ужин от Дорин – замороженная паэлья и салаты из кулинарии. Она же вся в работе – когда готовить?

– Как думаешь, куда нести сумки? – спросила я у Мел. За последний год она явно похорошела. Если бы еще позволила мне немного высветлить пряди вокруг лица…

– В твою комнату, конечно, куда же еще? – удивилась сестра.

– А как же Массимо… – начала было я, но осеклась. Неужели мама позволит нам спать в одной кровати?

– Ну мы же все взрослые! – воскликнула Мел.

Вообще-то так и есть. Но никаких вольностей: в доме моей матери нравы пуританские.

А вот и Дорин! Мы не виделись со времен ее приезда в Нью-Йорк! Она снова носит конский хвост и выглядит так, как подобает моей маме.

– Деточка! – взвизгнула Дорин, целуя меня в обе щеки.

– Меня зовут Массимо, – поклонившись, представился мой друг.

– Да, я вас помню, – улыбнулась мама.

Заново привыкнуть друг к другу удалось не сразу. Никогда раньше в нашем доме не было мужчины, который умел быстро и бесшумно мыть посуду и взбивать мусс. В суматохе Дорин совершено забыла о десерте, а потом громко хвалила кулинарные способности Массимо. Но вот прошел первый ужин, ночь, проведенная на моей узенькой кушетке, рождественское утро, подарки, и к тому моменту, когда мы с Массимо отправились на прогулку по зимнему Википими, все четверо относились друг к другу как члены семьи.

– Какая красота! – восхищался Массимо, когда мы стояли у фермы старого Миллера, любуясь на серебристые звезды на темной хвое сосен и елочек.

– Да, правда!

– Тебе повезло родиться в таком красивом месте!

Как счастлива я была в тот вечер! Любимый человек со мной, мама с сестрой тоже рядом – смотрят телевизор, прижавшись друг к другу на нашем стареньком диване. Кому как, а мне больше ничего не нужно.

На следующее утро Дорин поднялась ни свет ни заря, чтобы накормить нас завтраком. Ничего себе перемены! Что творится с мамой? Прямо-таки превратилась в фею домашнего очага!

– Ну надо же, Париж! – вздохнула Дорин, ставя на стол две тарелки яичницы с беконом. За окнами совсем темно. Никто из соседей в такую рань не поднимается, тем более по праздникам.

– Вы были во Франции? – поинтересовался Массимо.

– Нет, – вздохнула Дорин, – я вообще за границей была всего раз. В Мексике.

«Чтобы получить развод», – догадалась я.

– Париж – замечательный город! – с чувством сказал Массимо. Энтузиазм и любовь к жизни – вот что мне в нем нравится больше всего. Он никогда не устает восхищаться.

– Всю жизнь мечтала увидеть Эйфелеву башню! – мечтательно проговорила Дорин.

– Мы поедем вместе! – воскликнул Массимо, и на секунду сердце екнуло: неужели скажет «сейчас»? – Когда-нибудь я покажу вам Италию и познакомлю с родителями.

Дорин смотрела то на Массимо, то на меня, будто спрашивая: «Он это серьезно?»

– Чем займетесь в Париже? – спросила мама.

– В основном будем искать помещение для нового салона, – отозвался Массимо.

Сердце болезненно сжалось: о делах Дорин знать совершенно не обязательно. Черт, нужно было предупредить его.

– Что еще за новый салон? – тут же вскинулась мама.

– Пока это только планы, – торопливо проговорила я. – Жан-Люк собирается расширяться, но конкретно еще ничего не известно.

– Расширяться… – эхом повторила мама.

– Да, а мы станем совладельцами! – выложил все карты Массимо. Кажется, он увлечен этой идеей больше, чем хочет показать.

Дорин поднесла ко рту чашечку с дымящимся кофе.

– Будьте осторожны!

Ну вот, мама в своем репертуаре! Будьте осторожны, никому не доверяйте, не рискуйте… Разве можно портить людям настроение?!

Захотелось бросить вызов.

– Все будет хорошо! – с преувеличенным оптимизмом проговорила я. – Вот увидишь!

Как сильно я отличаюсь от остальных пассажирок бизнес-класса, привыкших тратить на одежду по нескольку тысяч в месяц, ужинать в дорогих ресторанах, а по выходным летать в Европу! Одно-единственное преимущество у меня все-таки было: я отправлялась в путешествие впервые и наслаждалась каждым его моментом. Я еще не насытилась впечатлениями и впитывала их как губка в отличие от моих попутчиц, привыкших, что платиновая «Виза» открывает весь мир.

Когда мы с Массимо заняли места, принесли шампанское и крошечные канапе с семгой и сыром. Я завернулась в мягкий – неужели кашемировый? – плед, прижалась к Массимо и закрыла глаза. Когда проснулась, самолет уже снижался над аэропортом имени Шарля де Голля.