Похищение по-мексикански (Поцелуй ветра) - Джанет Дейли

– Можешь идти, – сказал он ему. – Я думаю, сеньора уже закончила свой праздник.

– Нет, Ларедо, не уходи, – взмолилась Шейла. – Ты не можешь оставить меня наедине с этим зверем.

Ее мольба не была услышана. Даже не оглянувшись, Ларедо надел плащ и вышел.

– Чем это ты так привязал его к себе? – прошипела она, стараясь высвободить руки.

– Он обязан мне жизнью, – бесстрастно произнес Рафага. – А вот тебе он ничем не обязан.

– И как долго он должен с тобой расплачиваться? Всю жизнь?

– Стоит ему только сказать, что он желает уйти, и он свободен, – сказал Рафага. – Он остался здесь по собственному выбору. И хранит мне преданность тоже по собственной воле. Он может уйти, когда захочет, – если только не потащит тебя за собой.

– Да, ты же поклялся убить его, если он попытается сделать это. – Едкий вкус во рту придавал такой же оттенок ее словам.

– Я его предупредил. Здесь каждый знает, что я держу слово. Примите мой совет, сеньора, и не пытайтесь уговорить кого-либо помочь вам бежать отсюда. Думаю, что вам будет неприятно чувствовать себя повинной в чьей-либо смерти. – Неожиданно он выпустил ее руки и отошел в сторону. – Ступайте к себе, сеньора Таунсенд.

Первым ее побуждением было не повиноваться его приказу. Шейла изо всех сил старалась сдержать свой порыв. Взмахнув юбкой, она гордо встала и величаво прошествовала в свою комнату.

12

Над самым домом послышался громкий раскат грома. И погода, и эти звуки как нельзя лучше выражали внутреннее состояние Шейлы. Она зажгла свечу у кровати, и от этого комната показалась ей еще меньше.

Одна мысль о том, что даже той крохотной толикой свободы, которую она имела, она обязана благосклонному согласию Рафаги, выводила ее из себя. Она вдруг увидела свое отражение в зеркале и обомлела. Уставившись на яркую юбку и нарядную блузку, она вспомнила, как обрадовал ее поначалу этот нехитрый наряд и как она жестоко пострадала из-за него.

И даже это одеяние она получила из рук Рафаги. Ей неожиданно стало противно само прикосновение материи к телу. Она содрала с себя одежду и опять завернулась в одеяло, которое раньше так опрометчиво отвергла.

Обернув его вокруг тела, она собрала одежду и, небрежно скомкав, с высоко поднятой головой вышла из комнаты.

Рафага стоял у очага и задумчиво смотрел на пылающий огонь. Рука его лежала на решетке, а левая нога, согнутая в колене, покоилась на ящике с дровами. В колеблющемся свете пламени еще резче и отчетливее обозначились черты его лица.

Когда Шейла вошла, он медленно поднял голову. Его темные глаза бесстрастно взирали на нее, однако ни одеяло, которое вновь было на ней, ни то, что она держала в руке, не осталось незамеченным. Его безразличие уязвило ее.

– Что на этот раз? – вежливо спросил он. Затем иронично добавил: – Вероятно, узнав, что я понимаю по-английски, ты придумала для меня какие-нибудь новые оскорбления.

– Здесь одежда твоей любовницы. Можешь вернуть ей. – Шейла швырнула одежду к его ногам, чуть не угодив в огонь. – Мне она не нужна.

Он отодвинул ворох ногой и небрежно поднял с пола.

– Раньше она тебе нравилась.

– То было раньше, – ее голос дрогнул. – Тогда я не представляла себе, как мне отвратительно все, что хоть как-то связано с тобой.

Его глаза угрожающе сверкнули. С нарочитой медлительностью он положил одежду на стул и направился к ней. Внутренне съежившись от страха, Шейла приготовилась к отпору.

– Ну, коли на то пошло, одеяло тоже принадлежит мне. – В его голосе она уловила насмешку. – Давай его сюда!

– Нет! – резко отшатнулась она, инстинктивно вцепившись руками в одеяло.

– Но оно же мое, – повторил Рафага. – Если тебе противно прикосновение чего-либо принадлежащего мне, сбрось его. – И прежде чем она успела ответить, мягко добавил: – Ну же, я жду.

– Нет, – решительно возразила она, и от страха мурашки поползли у нее по спине.

– Почему нет? – спросил он, ухмыляясь. – Потому что под ним ничего нет? Но я уже несколько раз имел счастье видеть твое обнаженное тело. Я знаю все его изгибы, округлости, упругую грудь, тонкую талию, а твои изящные бедра прямо-таки притягивают мужчин.

У нее вспыхнули щеки, она отвернулась, чтобы убежать прочь, напуганная той ситуацией, которую сама же опрометчиво спровоцировала. Но он уже схватил ее за локоть, и его пальцы с силой впились в него, чтобы заставить ее повернуться. Одеяло соскользнуло с плеча, и Шейла поспешила свободной рукой вернуть его на место. Ей едва удалось удержать его.

– Я знаю о таких таинствах любви, которые Ларедо и не снились. – Рафага медленно притягивал ее к себе, у него был завораживающий мягкий бархатный голос.

Однако за его внешней мягкостью Шейла угадывала жестокость. Придерживая одеяло на груди, она другой рукой пыталась отстранить его от себя. Но ей не удалось бы сделать это и двумя руками. Он склонился над ней, и Шейла вертела головой, стараясь уклониться.

И вот он уже осторожно прильнул губами к нежному изгибу ее шеи, опалив ее пламенем страсти. Шейла попыталась было оттолкнуть его лицо, но потерпела неудачу.

– Почему же ты не ласкаешь меня, как Ларедо? – Она ощутила его горячее дыхание. Он отвел ее руку за спину и насмешливо смотрел на нее, пока она безуспешно пыталась высвободиться из его цепких рук. – Может быть, тебе удалось бы меня уговорить, и я отпустил бы тебя отсюда.

– Скотина! Я ненавижу тебя! – вне себя от гнева крикнула Шейла.

Он все плотнее и крепче прижимал к себе ее бедра, так что она ощущала его пульсирующую плоть. Она резко откинулась назад, при этом одеяло соскользнуло на пол, обнажив ее прекрасное тело.

– Да, львица моя, ты ненавидишь меня. – Рафага холодно улыбнулся. – И с радостью выцарапала бы мне глаза. Ты действуешь мне наперекор, не выполняешь моих распоряжений, хотя прекрасно знаешь, что я могу заставить тебя покориться мне. С тобой бы лучше обращались, если бы ты выглядела пугливой и послушной, а ты все время сама создаешь себе трудности.

– Если бы я выглядела слабой и беспомощной, ты и твоя банда давно бы уже изнасиловали меня и пристрелили бы, как Брэда, – выпалила Шейла, едва переводя дыхание.

– А теперь ты можешь рассчитывать только на мою милость.

– Милость? В тебе нет ни капли милости или сострадания! У тебя нет сердца! – Она опять попыталась вырваться из его объятий, но он легко погасил ее сопротивление.

Она видела, как напрягся его рот, и поняла, что опять провоцирует его, обвиняя в бессердечности. И Рафага не нашел лучшего аргумента против ее обвинений, чем безжалостно впиться ей в губы.

Захваченная врасплох этим яростным пламенем страсти, она растерялась, утратив способность к сопротивлению. Его руки обручем сдавили ее, затрудняя дыхание, тем более что он запечатал губами ее рот. Ее сознание помутилось, но она все же пыталась противостоять его агрессивному натиску.