Доктор Данилов в Крыму. Возвращение - Андрей Шляхов

– Вы к кому? – удивленно подняла брови дежурный администратор гостиницы, большеглазая девушка, лицу которой слегка вздернутый кончик носа придавал задорное выражение.

«Оно!», – убедился Данилов. Невозможно представить, чтобы администрация небольшого отеля не знала о таком чепэ, как «несознательная» клиентка или сотрудница. Не сама же она себе вызвала «скорую». А если сама, то дело нечисто.

В холле второго этажа на диване, под сенью пластиковой пальмы, сидели двое мужчин. Оба они были настолько поглощены чтением газет, что даже не бросили взгляда на Данилова и Юрия Палыча.

Дверь в двадцать восьмой номер была гостеприимно приоткрыта. Данилов на ходу предупреждающе стукнул по двери и вошел внутрь. На двуспальной кровати в томной позе спящей Венеры Джорджоне лежала молодая женщина в зеленом шелковом халатике. Правая рука ее была закинута за голову, обнажая незагоревшую белизну подмышки, левая ладонь лежала на лобке, слегка тронутые загаром длинные точеные ноги были грациозно скрещены. Общее впечатление дополняли рыжие локоны, красиво раскинувшиеся на белоснежной наволочке. Женщина была в сознании и выглядела совершенно здоровой. Более того – она выглядела сногсшибательно. Сногсшибательно и чертовски соблазнительно, лучилась похотью и желанием. Данилов, совершенно не склонный к утехам с пациентками, почувствовал, как форменные брюки становятся тесными спереди. Он поспешил сесть в стоявшее возле кровати кресло. Ящик не стал ставить на пол, а положил на колени. Тонометр доставать не спешил и начинать осмотр тоже не спешил, решил сначала выслушать пациентку. Юрий Палыч сел в другое кресло, стоящее ближе к двери, и уставился в окно, за которым шелестела листьями невысокая яблонька. Судя по порозовевшему лицу примерного семьянина, пациентка и на него произвела впечатление. Кардиограф, который висел у него на плече, Юрий Палыч не стал спускать на пол, а по примеру Данилова положил на колени.

– Здравствуйте. Вызывали?

– Здравствуйте. Вызывала.

Обмен паролями состоялся. Данилов смотрел на женщину, ожидая продолжения, а женщина смотрела на него, трепеща длинными ресницами. Крылья ее крупноватого носа, ничуть не портившего лицо, а, напротив, придававшего ему аристократичной породистости, слегка подрагивали. Разок женщина быстро стрельнула взглядом в сторону Юрия Палыча. Данилову показалось, что она удивлена его присутствием. Или это подсказала логика?

– По какому поводу вызывали? – спросил Данилов, когда пауза слишком затянулась.

Женщина шумно вздохнула, отчего полы халатика немного раздвинулись на груди, обнажив соблазнительную ложбинку.

– Закружилась голова, успела прилечь и вызвать вас, – голос у нее был низковатым, с хрипотцой и очень сексуальным. – Непонятно отчего, доктор. Может, от перемены климата, я всего два дня как приехала, или от…

– Откуда вы приехали? – сразу же перебил Данилов.

– Из Ростова.

«Хороша перемена! – иронично подумал Данилов. – Разница есть, но не настолько, чтобы в обморок падать. Надо было бы сказать, что приехала из высокогорного Кисловодска или холодного Мурманска. Это бы выглядело достовернее».

Вожделение исчезло. Данилов поставил ящик на пол.

– Или от шампанского, – продолжала пациентка. – Я вчера вечером много выпила. Почти две бутылки. Под шоколадку. Пила до рассвета. Мне было грустно и одиноко, а шампанское помогает…

Для человека, пробухавшего всю ночь, женщина выглядела удивительно свежо. Данилов мог бы поставить свой врачебный диплом вместе с дипломом кандидата наук против чебурека на то, что спала она ночью не менее семи часов.

– И сердце, – женщина подняла левую ладонь к груди, причем сделала это так, что задела завязанный узлом поясок, отчего тот развязался и правая пола халатика соскользнула вниз. – Оно странно бьется, то редко, то часто.

Пребывая в ясном сознании, пациентка, то есть, не пациентка, а симулянтка, «не заметила» того, что правая часть ее тела обнажилась. «Бриллиантовая рука», – подумал Данилов. – Семен Семеныч в гостях у Анны Сергеевны. Практически полное совпадение декораций, только на шухере вместо грозной управдомши два любителя газет». Когда-то давно, тридцать с лишним лет назад, мама выставляла Вовку за дверь, когда Семен Семеныч приходил в номер к Анне Сергеевне за халатом. И пускала обратно только в сцене пробуждения Семена Семеныча дома.

Данилову было очень интересно, как симулянтка станет избавляться от Юрия Палыча? Третий тут явно был лишним.

Симулянтка попыталась избавиться от Юрия Палыча прямолинейно и не очень-то ловко. Когда Данилов снял с шеи фонендоскоп, намереваясь приступить к осмотру, симулянтка вдруг вспомнила о стыдливости. Одной рукой запахнула халатик, другой попыталась его одернуть и требовательно сказала:

– Пусть тот мужчина выйдет, я стесняюсь!

– Этот мужчина – член бригады и мой ассистент! – отчеканил Данилов. – Можете его не стесняться. Выходить он никуда не будет, потому что должен мне помогать. Юрий Палыч, готовьте, пожалуйста, кардиограф.

Никакой нужды в снятии кардиограммы не было, но симулянтов следует осматривать-обследовать по полной программе, чтобы не оставлять им поводов для упреков. Кроме того, Юрия Палыча надо было чем-то занять, чтобы оправдать его присутствие.

Пока Юрий Палыч разматывал провода и смазывал электроды гелем, Данилов осмотрел симулянтку и измерил ей давление и пульс. Сто двадцать на семьдесят, пульс шестьдесят четыре удара в минуту, частота дыхательных движений шестнадцать в минуту, живот мягкий, безболезненный, менингеальных симптомов нет… В позе Ромберга симулянтка стояла устойчиво,[17] пальценосовую пробу выполнила уверенно.[18] Кардиограмму можно было использовать на занятиях с фельдшерами по ЭКГ для демонстрации идеальной нормы. Закончив с осмотром симулянтки, Данилов попросил ее паспорт и, вопреки обыкновению, не стал ограничиваться второй страницей, а изучил его от корки до корки. Рыльская Майя Антоновна, одна тысяча девятьсот восемьдесят пятого года рождения, прописана в городе Ростове на улице Текучева, с две тысячи седьмого по две тысячи девятый год состояла в браке с Якубовым Юнусом Шахин оглы, детей нет, имеет заграничный паспорт…

Карту вызова Данилов заполнил в присутствии симулянтки, зачитывая ей вслух то, что писал. Когда дело дошло до слов «практически здорова, в госпитализации не нуждается», симулянтка криво усмехнулась и сказала:

– Простите, доктор. Зря побеспокоила вас и вашего Санчо Пансу. Готова заплатить штраф.

В подтверждение своих слов она потянулась к лежавшей на прикроватной тумбочке сумке, из которой недавно доставала свой паспорт. «Не мытьем, так катаньем!» – усмехнулся про себя Данилов и сказал, подражая незабвенному прапорщику Верещагину из «Белого солнца пустыни»:

– Я мзду не беру! Всего хорошего!

Из номера он намеренно вышел стремительным шагом и чуть было не сбил с ног одного из любителей газет, который стоял прямо у двери номера. Его напарник стоял чуть поодаль. Оба были без газет.

– Отбой! – скомандовал им на ходу Данилов.

Мужчины ничего не ответили.

– Что это было, Владимир Саныч? – спросил Юрий Палыч, когда они вышли к лестнице.

– Романтическая западня для одинокого главного врача, – не оборачиваясь ответил Данилов. – Капкан с двойной наживкой.

– Капкан, – повторил Юрий Палыч. – Но баба была хороша. Я бы даже сказал – возмутительно хороша. Теперь ночь спать не буду.

– Кто в этом сомневается? – усмехнулся Данилов. – Какой сон на дежурстве?

Оба сдержанно посмеялись.

Девушке за стойкой Данилов показал большой палец, давая понять, что все в порядке. Та улыбнулась в ответ. Данилов подумал, что если бы ему пришлось бы выбирать между сексуальной симулянткой и милой администраторшей, то он бы выбрал вторую. Приятная девушка. «Эк как тебя пробрало на фоне воздержания, Вольдемар! – пошутил над собой Данилов. – Того и гляди к Катерине клинья подбивать начнешь…».

– Ничего не получилось, потому что с ним был какой-то старый хрыч, – доложила Элле Аркадьевне Рыльская. – Я старалась изо всех сил, но не получилось. И от денег он тоже отказался.

Можно было верить в то, что Рыльская старалась, потому что в случае успеха она получила бы три с половиной тысячи долларов. Внушительная сумма для артистки ростовского молодежного театра, привыкшей играть лисичек и кошечек. Рыльская была настолько склочной особой, что ей не помогали в карьере богатые внешние данные. Режиссеры, продюсеры и прочие мужчины, могущие принять участие в ее судьбе, попросту боялись связываться с Майкой-Помойкой, такое прозвище было у Рыльской. Рыльской можно было верить, но Элла Аркадьевна все равно назвала ее «дурой» и велела завтра же убираться в Ростов. Зато на Исаеве она сорвала зло по полной программе. Приехала в пустой по воскресному дню департамент, напугав чуть ли не до полусмерти пьяненького охранника, вызвала из дома Исаева и, как только он вошел в кабинет, начала осыпать оскорблениями: