Отголосок (ЛП) - Блэр Э. К.

Парень улыбается, отмахиваясь от своих угроз в обмен на лёгкую усмешку, говоря:

— Эй, амиго. Расслабься.

― Расслабься? Ты упоминаешь мою бабу, и ждёшь, что я расслаблюсь? Мне не нужно напоминание, и я не твой амиго. В следующий раз, когда ты поговоришь с моим боссом, напомни ему, что часто преданность лежит в луже крови.

Он коротко кивает, принимая мои слова, а затем я добавляю:

― Если ещё раз ты будешь мне угрожать, я превращу тебя в гомика и засуну тебе в задницу палку.

Он смеётся, встаёт и, прежде чем уйти, качает головой и говорит:

― Ты меня удивляешь, белый. ― И затем с улыбкой добавляет: ― Я сообщу боссу, что мы поладили.

― Конечно сообщишь.

 

 

― Мне пришлось снять лифчик, Кэл!

― Что? Почему?

― По—видимому, я выгляжу подозрительнее, чем мусор, с которым я стояла в очереди, ― шепчет Камилла, а затем просматривает комнату, чтобы убедиться, что никто больше её не слышал. ― Это было унизительно.

Сидя за небольшим столом напротив женщины, которая трахала меня последний год, я зол на ту мразь, которая увидела сиськи моей куклы, в то время как у меня не было такой возможности, с тех пор, как они арестовали меня. Она оскорблена и сердита, и совершенно некстати. Она всегда выделяется, как больной палец, когда навещает меня, одетая в дизайнерскую одежду, но это моя Камилла.

― Я по тебе скучаю, любимый. Ожидание убивает меня. Я знаю, что не совсем правильно говорить это, когда ты здесь, взаперти, но я чувствую, что постоянно нахожусь в состоянии тревоги, ― говорит она.

Я не сказал ей о том, что на столе было написано заявление о признании вины, потому что она хотела, чтобы я сделал что угодно, бросил кого бы то ни было под автобус, лишь бы вернулся обратно.

― Дело будет принято у присяжных достаточно скоро. Это первый шаг. Но пока я хочу, чтобы ты кое—что для меня сделала, хорошо?

― Хорошо.

― Во—первых, есть какие—нибудь новости об убийстве Вандервола? ― спрашиваю я, поскольку я не могу заставить охранников включить телевизор на любой из новостных каналов.

― Вся компания находится под следствием, но для чего, общественность еще не знает. Она тяжело вздыхает, наклоняется вперёд и становится напряженной. ― Что я должна сделать, Кэл? Это всего лишь вопрос времени, когда все это попадает в прессу. Все будут знать. Наши имена будут звучать повсюду.

― Я могу тебе доверять, верно?

― Тебе даже не нужно подвергать это сомнению. Конечно. Я люблю тебя и сделаю все, что угодно, ты знаешь это.

― Мне просто нужно было услышать это снова. Это место умеет вогнать тебе в голову сомнения, ― говорю я ей, но знаю, что могу ей доверять. Она не похожа ни на одну женщину, которую я когда—либо любил. Она может быть на двадцать три года моложе меня, но она боец. После моего ареста я рассказал ей о незаконной деятельности, в которой был замешан. Я рассказал ей все, она не разочаровалась во мне и предложила рассказать властям все, что я хотел. Эта женщина будет лгать, обманывать и красть для меня, и я люблю ее еще больше за это. Так как она сидит здесь, вся чопорная против мусора городских маргиналов, я улыбаюсь внутри, зная, что она, вероятно, будет вести себя еще грязнее, чем большинство из них, и она будет выглядеть просто великолепно, делая это.

― А как насчёт его жены? Она была в новостях?

― Нет. На данный момент мало информации. Полиция держит рот на замке, пока дело расследуется.

Я киваю, а потом она добавляет:

― Дорогой?

― Что такое?

― Ты уже думал о том, чтобы позвонить сыну? Тебе не кажется, что он должен знать?

Сжав кулаки, я кладу руки на стол.

― Пока нет.

― Я могу позвонить ему.

Я качаю головой, говоря:

― Лаклан упомянул девушку, с которой он проводит время в Гала. Элизабет Арчер. Можешь прошерстить это имя?

― Элизабет Арчер, ― повторяет она. ― Да. Зачем?

― Мне нужно знать, кто она и какой интерес она имеет к моему сыну. Лаклан сказал мне, что она в Шотландии только на короткое время. Я не смог получить больше информации, потому что звонок был прерван.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

― Как ты думаешь, кто она?

― Не знаю. Но кто—то стрелял в Деклана через пару дней после убийства Беннетта, и он отказался назвать кто это. Там, где—то есть связь. Я знаю это.

― Это так несправедливо, ― говорит она. ― Я имею в виду, ты никогда никому не причинил вреда. Я не знаю, почему ты сидишь здесь, в тюрьме, а не те, кто вовлечен в это. Почему бы тебе не дать им имена?

― Ты знаешь почему, Камилла. Мы уже говорили об этом. Это не те люди, от которых можно отвернуться. Этот бизнес намного больше меня. И, зная суммы денег, которые я отмывал, моя жизнь на кону, если кто—то настучит, меня убьют.

― Я знаю, мы говорили об этом, это просто...

― Послушай, ― говорю я, желая, чтобы она не погружалась в эмоции всего этого.

― Прямо сейчас, просто сосредоточься на заботе о себе. Сосредоточься на выяснении, кто эта девушка, которая проводит время с Декланом. Я не хочу, чтобы ты зацикливалась на вещах, которые сейчас не под нашим контролем, хорошо?

Кивнув, она уступает:

― Хорошо.

 

 

Ступив ногой на чужую территорию, я чувствую себя свободным. Я избавлен от груза, который давил мне на плечи, и это приятное чувство, ходить, не оглядываясь постоянно через плечо.

Я приехал в Шотландию вчера, и после моей первой ночи крепкого сна за долгое время я проснулся сегодня утром, чувствуя себя живым.

Но пора вернуться к бизнесу.

Найти её — это мой билет на свободу.

Поэтому, когда я открываю свой ноутбук, я начинаю поиск двух имен, которые она использует: Нина Вандервол и Элизабет Арчер.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

— Алло? — отвечаю я, когда звонит сотовый.

— Элизабет, это Лаклан.

Его голос разочаровывает. С тех пор, как Деклан пришел ко мне и попросил меня не уезжать, я надеялась услышать его, но пока ничего.

— Привет.

— Я хотел узнать, сможем ли мы встретиться. У меня есть информация о твоей матери.

Небольшой поток адреналина проносится по моему телу. Или это тревога? Может, страх? Я не знаю, что именно, но это пробуждает что—то внутри меня, и я спрашиваю:

— Ты нашел ее?

— Да. У тебя есть время, встретиться со мной?

— Ты в городе? — спрашиваю я, зная, что он живет в часе езды от Эдинбурга.

— Я смогу быть там. Ты просто скажи, как лучше для тебя.

— Я могу приехать в город.

— Ты уверена?

— Да, — отвечаю я, — Будет здорово немного изменить обстановку.

Честно говоря, мне просто нужно отвлечься. Вчера у меня был мрачный день, после того, как прошлой ночью здесь был Деклан. Запутанная неразбериха этой ситуации сводит меня с ума. Попытка разобраться с раной, которую я открыла вчера вечером, оказалась слишком сложной для меня.

И стоит открыться одной ране, открывается и другая.

С позором и отвращением моего прошлого, которое я вынуждена была хранить в тайне так долго, мне нужны были тиски, чтобы справиться с войной внутри меня.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Поэтому я сделала то, от чего мне стало хорошо, и когда безмятежная кровь, стекающая по моей шее, исчезла, я начала забивать кулаками свои бедра. Я продолжала до тех пор, пока, наконец, не увидела кровь, скопившуюся под моей кожей. Изуродованный алебастр.

Я повесила трубку после того, как записала его адрес и схватила свой шарф и пальто. Я отправляюсь в Эдинбург. Когда я перехожу на Мерчистон Гарденс, меня приветствуют красивые викторианские дома.