Кольцо леди Дианы - Ольга Тарасевич

– Это даже интереснее, чем смотреть фильм, – прошептала Лика, не в силах оторвать глаз от экранов. Съемка велась с нескольких точек, и на мониторы передавалось изображение со всех работающих камер. – В кино не видно разницы между мимикой актеров до и после включения камеры. Потрясающее зрелище! Как здорово, что главную роль играет сама Виолетта Орлова. Я ее сначала даже не узнала, она так хорошо выглядит.

– Ради Васи старается, – заметил режиссер, и Лика вздрогнула.

Надо же было так увлечься, чтобы заговорить вслух!

Не заметивший ее смущения режиссер продолжил:

– Наверное, тебя вместо Лены из-за этой фифы пригласили. А то с нее сталось бы Ленке какую-нибудь пакость устроить. Но ты не переживай, освоишься. Сценарий нормальный, сильно напрягаться с доводкой не придется.

Режиссер объяснял что-то еще, но Лика его уже не слышала. Машинально сверяя текст с речью актеров (они ни разу не ошибались), Вронская думала только об одном.

У Виолетты Орловой был повод недолюбливать Лену. Если, как говорит режиссер, актриса имела виды на Скрипникова (вся желтая пресса уже полгода захлебывается, роман века, Василий нашел свое счастье со сценаристкой и думает о женитьбе) – то у нее были все причины для нелюбви. Виола, конечно, могла не знать, что у Лены в личной жизни уже начался новый этап, и сходила с ума от ревности. Но ревновать и убивать – это разные вещи. Причинно-следственная связь возникает только в книгах, не в реальной жизни. Или… актеры как люди более эмоциональные не всегда способны себя контролировать и у них своя собственная логика?.. И чего же все-таки так отчаянно боится Василий Скрипников?..

– Перерыв, – объявил режиссер и снял с головы наушники с микрофоном.

Лика бросила взгляд на часы и изумилась: полдня пролетело как одна минута.

Сразу захотелось есть, пить и в туалет.

– Туалеты есть в самых больших трейлерах, тех, что для аппаратуры и технического персонала, – словно прочитав ее мысли, подсказал режиссер. – А обед привезут прямо сюда, чтобы народ быстро перекусил и снова принялся за работу.

– Как все продумано!

– У Памфилова так всегда. Ты с ним первый раз работаешь, да?

Кивнув, Лика мысленно закончила: «И надеюсь, что последний!» Потом набросила капюшон и выбралась из режиссерского убежища.

– Виола! Василий! Автограф!

Лика замедлила шаг и с удивлением осмотрелась по сторонам. Боже, да как она это сразу не заметила, ведь полплощади уже огорожено заграждениями, вон вдалеке и охрана по периметру стоит! Из-за решеток вопят поклонники актеров. Не лень им мерзнуть, пытаясь высмотреть своих любимчиков?! И как только Памфилову удалось выбить разрешение на съемки в таком месте и в такой день?..

К ближайшему огромному трейлеру Лика не подошла: через запотевшее стекло там угадывалось множество людских фигур.

Она выбрала самый дальний и не просчиталась – в нем не оказалось вообще никого, даже какого-нибудь водителя или помощника, присматривающего за находящимися внутри вещами.

Печка, правда, не включена, через открытые двери в салон намело снега.

«Зато очереди нет. Я быстро», – думала Лика, открывая дверь туалета.

Она спустилась вниз и поняла: кабина такая тесная, что не повернуться. Надо, как это ни печально, подняться наверх, снять верхнюю одежду, потому что иначе…

И тут Ликино внимание привлек звук шагов. Потом сразу же раздался звонок сотового телефона, и…

– Послушай, я тебе говорила – не звони мне больше. Забудь обо мне и о Лене Поляковой. Чем больше ты суетишься, тем реальнее шанс, что нас найдут! Ты понимаешь, что я говорю? Не дергайся! Угомонись и успокойся!

Вронская затаила дыхание.

Не узнать этот голос, полдня твердивший то о любви, то о справедливом наказании для преступников, невозможно.

В салоне автобуса по мобильному телефону разговаривала Виолетта Орлова!

Окончив разговор, актриса чем-то пошелестела, потом раздался звук расстегиваемой молнии.

Щелкнула зажигалка, потянуло вишневым вкусным дымом сигариллы.

И – удаляющиеся шаги…

«Отлично, – подумала Вронская, взглянув на часики и засекая время звонка. – Судьбоносной встречи в туалетной кабине не произошло. И у меня появилась одна идея…»

* * *

– Поедем ко мне или к тебе? – поинтересовалась Орлова, заводя двигатель новенькой ярко-красной малолитражки.

Вася Скрипников расстегнул дубленку (вроде бы и крошечный автомобильчик, а печка жарит – будь здоров) и грустно вздохнул.

Ехать к Виоле совершенно не хочется. Видеть ее в своей квартире – аналогично. Было бы здорово, если бы Виола просто подвезла его к дому, а потом благополучно ретировалась. Но у актрисы, кажется, иные планы. И даже небезосновательные. А что еще может подумать женщина после страстной ночи, проведенной вместе? Естественно, что завершившиеся отношения разгорелись с новой силой, как говорится, милые бранятся – только тешатся. «Я люблю тебя, мне нужен только ты, – шептала той ночью Виола и счастливо улыбалась. – Почему ты молчишь? Ты скучал по мне?» Говорить правду: не скучал, грезил о другой женщине, о Лене, вроде как с учетом только что произошедшего было невежливо. К тому же откровенничать о недавних событиях не хотелось в принципе. Слишком странно… и страшно? Да, пожалуй, что и страшно. Он ничего почти не мог вспомнить о том визите к колдуну. Вроде бы мужик показался ему несимпатичным, но проницательным, потом вдруг стало так хорошо и спокойно, а дальше все, провал. Как добирался до дома (да еще и за рулем своей машины!) – непонятно. Почему он двое суток не отвечал на звонки, что ел-пил в это время – тоже не вспомнить. Жизнь вернулась через два дня после визита к тому странному человеку резью в глазах, жаждой, диким голодом, страхом (неужели пропустил съемки? Не пришел к друзьям встречать Новый год?). Страх развеялся после просмотра даты на экране мобильника, но недоумение осталось. Звонок Виолы его даже обрадовал: есть хотелось до смерти, в холодильнике хоть шаром покати, а сил доползти до магазина не было. Когда приехала Орлова, странные события стали продолжаться. Почему-то вдруг Виолка, никогда особенно Васе не нравившаяся, очутившаяся пару лет назад в его спальне лишь благодаря собственной настойчивости, вдруг показалась ему такой обольстительной… Но морок развеялся быстро. И захотелось, чтобы Виола ушла, а пришла Лена. Но Орлова намеков не понимала, Ленин телефон не отвечал, сил сопротивляться Виоле, настойчиво зазывавшей его встречать Новый год в загородном доме друзей, не было…

Лена, Лена, что же с тобой случилось? Вот бы проснуться от этого дурного сна, и чтобы все было как прежде – твои влюбленные глаза, улыбка, чарующий голос. Может, произошла какая-то ошибка? Все слишком страшно для того, чтобы быть правдой…

Очнувшись от своих мыслей, Вася посмотрел за окно и с удивлением понял, что машина уже почти подъезжает к дому Орловой.

– Я решила, что лучше тебе побыть какое-то время у меня, – Виола приоткрыла окошко и выбросила окурок сигариллы. – Наверное, твой дом еще долго будет напоминать о Лене. Лучше тебе пока не быть одному. Прими мои соболезнования. Ты… не стесняйся слез, Вась, поплачь. Легче станет.

Скрипников достал платок, протер глаза и криво усмехнулся:

– Легче?! Да я с ума схожу! Если эта редакторша говорит правду и Лену действительно убили…

– Вась, да она сама ничего не знает! Успокойся. В любом случае теперь уже ничего не изменить.

– Еще роль эта дурацкая…Отвлечься бы – а тут драки, стрельба, погони, преступления и злодеи. Любая фраза в каждом диалоге: «убит, убийца». Я ни на минуту о Лене не забывал, весь день.

– Вась, ну а как иначе? Только сегодня же все узнали. Конечно, больно будет. И детективный сериал тут ни при чем. А играл, кстати, ты хорошо. С тобой работать – одно удовольствие. Устал, милый?

Скрипников пожал плечами. Усталость от съемок в кино – она другая, чем при работе в театре. Вот театр, да, выпивает, высасывает тебя до последней капли. В свете прожекторов зал не виден, только чувствуется, что он там есть, сгусток людской энергии, напряженное внимание. От зала ждешь отдачи, реакции – и если там, за пеленой света, все мертво, то и сцена с бутафорскими декорациями, и собственные фразы кажутся жалкими, беспомощными. Но если зал начинает жить пьесой, если это случается, то тогда мгновенно появляется все: невероятное счастье, колоссальное вдохновение, никакой игры, начинаешь тоже жить в роли, и слова драматурга становятся твоими мыслями, твоим дыханием, всей кожей, плотью, кровью… В кино нет и не может быть ни такого напряжения, ни такого накала, ни такого опустошения. Это как секс с проституткой: вроде бы все как надо, только механически, невкусно, и мозг не отключается, все время в напряжении, как бы девочка ничего не прихватила, не подсыпала, только бы презерватив не порвался. Усталость от сегодняшнего дня физическая – день на морозе, много дублей, напряженные сцены в плане динамики действия. Эмоционально же эта роль вообще прошла мимо, не тронула, не зацепила.