Цивилизатор в СССР 1978 (СИ) - Кулаков Игорь Евгеньевич

Мать вундеркинда слегка настороженно (или просто волнуясь — как тут всё пройдёт?) кивает ему, облегчаясь в гардеробе «Дома Советов» сама от зимней верхней одежды и развязывая шарф своему вундеркинду.

После чего, он ведёт их через основной корпус по крытому переходу в корпус «Б», где расположены 600-местный конференц-зал и залы столовой.

За мытьём рук и прочим после двухчасовой поездки из областного центра, Пичугин, улучает первый момент, когда непонятное «дитё-взрослый» остаётся с ним на несколько минут без присмотра матери:

— …Как, Иван Юрьевич, дела?

— По плану… — «сурово» отвечает тот, прямо глядя в глаза главреду. Намёк, предположительно понятный Пичугину, достаточно прозрачен, а ощущение нереальности ситуации снова зашкаливает. Одно дело — просто дитя, которое делает «умилительно-взрослую мордашку» и отвечает такими же словами. Другое дело — когда знаешь, что стоит пожелать и, у «фраз и мордашки» будет такое же взрослое продолжение разговора. Нехорошего разговора.

Первый предвестничек уже звучит:

«Ребёнок-взрослый», сидящий в одном из залов столовой, в ожидании своей матери, ненадолго удалившейся «по надобности» и в ожидании заказа, излагает:

— Когда шли мимо… я подметил разницу в оформлении столов залов, как и разный цвет… талончиков на питание в руках нескольких идущих в столовую. Номенклатурные бонусы… ничтожная мелочь на самом деле… но когда придёт время и это будет раздуто.

Ребёнок подметил то, о чём счёл важным заявить вслух. И сделал какие-то… свои… загадочные выводы. Или наслушался «чего попало» от родителей? Слухи среди населения про некоторые вещи, которые, он похоже, означал как «бонусы», всегда были, чего уж там.

Пичугин прищурил глаза, ожидая продолжения от вундеркинда, сказавшего пока лишь наполовину понятные слова.

— … Я расшифрую позже, если будет интересно. Но, это такая, действительно ерунда… по сравнению со всем прочим… — дитё небрежно махнуло рукой, глядя на приближающуюся к их столику его мать.

* * *

Дети себя так не ведут. А вундеркинды? А дети, имеющие проблемы с психическим здоровьем? За два часа, проведённых в разговоре с матерью ребёнка в помещении, которое первый секретарь заранее определил «где ожидать его», пока Пичугин выспрашивал ту про детство ребёнка, его поведение и рассматривал взятые матерью рисунки, главред исподтишка наблюдал за «пришельцем из будущего».

«Вернувшимся в своё детское тело».

Скука (в его глазах) и терпеливое ожидание (без детских дёрганий матери за руку, вопросов «когда мы пойдём?», и, тем более, нытья, жалоб и даже истерик).

Однозначные ответы «да» и «нет» от Ванечки, когда главный редактор отвлекался от разговора с матерью того.

Его мать, похоже, переживает в 100 раз больше чем он. «Не ударить в грязь лицом!».

Только час спустя ребёнок-взрослый, наконец снисходит до чего-то более серьёзного, чем односложные ответы на вопросы наподобие «тебе нравится гулять?» и прочее.

Осмелевшая и освоившаяся, благодаря доброжелательному настрою Пичугина мать ребёнка сама подняла вопрос — «зачем это товарищу Коноплёву?». Наверное, в практичном смысле думает — «что даст ребёнку интерес первого секретаря? Ванечке же ещё в школу…».

И тут вундеркинд врезается со своим:

— Пожалуй это и мне будет очень полезно… составлю своё собственное впечатление… о партийном лидере области и… члене ЦК. Такое… дорого стоит.

Ухмылка весёлая, детская и… взрослая.

Отчего внутри крепнет ощущение, что сие — тонкая насмешка вундеркинда?

Мать Ванечки фыркает, не сдержавшись…

— … У него это часто такое бывает. Скажет и… — хоть стой, хоть падай.

Она похоже, до сих пор мечется между гордостью за его интеллектуальный уровень и опасениями за его «наглостью по отношению к взрослым».

Контраст между видом ребёнка и тем, что слетает с его уст, огромен…

А ребёнок… он похоже, просто… «высиживает время»?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Ему, действительно ТАК нужен Коноплёв?

Будет ему Коноплёв… и не только…

«Предсказателя плохого будущего» ждёт сюрприз.

Будут спрашивать по настоящему… сейчас главное — как-нибудь, под самым благовидным предлогом, отделить на это время ребёнка от матери.

Пичугину придётся взять эту роль на себя. Именно в этот вопросе товарищ первый был непреклонен и даже решителен. Похоже, он решил разрубить «гордиев узел» сразу.

— … Лишних привлекать не будем. Да и вопрос сразу разъяснится… если ребёнок будет себя вести… как ребёнок. Там уже ясно, товарищи будут с его родителями работать…

…Жаль, ему самому действительно любопытно было бы увидеть то, как будет выкручиваться «явившийся из будущего» под перекрёстным опросом первого секретаря и генерал-майора…

* * *

16.00. Там же… Коноплёв Борис Всеволодович.

Короткие формальности с обменом приветствиями и мать, бросившая ободряющее своему отпрыску и растаявшая от любезностей главного редактора, явно наобещавшего той «золотые горы» и видимого доброжелательного настроя самого первого секретаря, оставляет ребёнка без своего, не нужного в ситуации присутствия.

Товарищ Пичугин найдёт, чем её занять на это время. Его хлеб — с людьми общий язык находить…

…а к ним самим через пару минут присоединяется ещё один товарищ. Заслуженный, опытный товарищ. Возможно, содержание писем — по его части.

Они остаются втроём. Этот 5-летний, спокойно сидящий за взрослым столом «пророк», сам Коноплёв и прибывший по большой просьбе первого секретаря Николай Иванович. В гражданском… и его не видела мать ребёнка.

* * *

…Простое помещение с окнами, выходящими в сторону строящегося Дома Политпросвещения. Стол. И три стула. Вот и вся обстановка…

Товарищ Щербинин достаёт папочку с письмами и открыв её, кладёт на стол перед собой. Так, чтобы ребёнок, чья голова едва торчит из-за столешницы, видел.

Генерал-майор берёт дело в свои руки. А Коноплёв пока лишь наблюдает за тем, кто объявил себя взрослым. Да так, что смог запудрить мозги опытному и много повидавшему в жизни Пичугину.

Сейчас сами всё оценим.

— …Ты, Ваня Вяткин… сам написал эти письма?

— Да. Ко мне лучше обращаться как Иван Юрьевич… — немедленно поправляет сопляк. — …при всём уважении… не знаю уж кто вы, в отличие от товарища Коноплёва, чей облик мне знаком по фото…

Многообещающее начало. Сопляк резвый. Очень резвый.

— Иван Юрьевич, значит… А я — Николай Иванович…

— А у Николая Ивановича фамилия есть?

Каков наглец, а!

— Зачем… «Ивану Юрьевичу»… моя фамилия? — улыбается генерал-майор — впрочем, он сообщает — Щербинин моя фамилия.

— А кто вы? Ну… вот, место в жизни товарища Коноплёва… — Вяткин кивает головой в сторону первого секретаря —… я представляю. А вы… чтобы понимать, с кем я буду говорить о том, что в моих письмах?

Улыбка генерал-майора становится шире. Ситуация, очевидно, забавляет главного чекиста области… и пока ещё нельзя сделать никаких выводов об авторе писем, кроме того, что для 5-летнего у него язык хорошо подвешен и стеснительностью, похоже, не страдает.

— Работа у меня такая… неопределённо отвечает Щербинин.

— В душах ковыряться? Где можно — нажать, где надо — подтолкнуть, а когда придётся — и ковырнуть? А я… а я ведь читал про одного Щербинина! Неужто совпадение?

Совершенно не тушующийся от разговора с двумя незнакомыми взрослыми ребёнок, качает своей детской головой.