Подробности войны - Максим Коробейников

- Здравия желаю, товарищ капитан!

Я ответил и остановился.

- В гости ходили, товарищ капитан?

- В гости. А что? - спросил я.

- Да так, слава идет плохая. Не дай бог такого командира.

И по тому, как широко улыбался, мне тоже стало весело.

Утром проснулся, но встал не сразу, нежился, испытывая удовольствие, которое шло от печки, только что разожженной Анатолием. Он подкидывал дровишки в печурку и разговаривал с ротным писарем.

- А я заметил, - говорил писарь, - вот если мужик такой маленький, как Куликов, так самолюбия у него на пятерых хватит. У нас был такой же - аршин с шапкой. Но гордый, не подступись!

- Да разве тут дело в росте? - спрашивал Анатолий. - Не в росте дело. Солдаты из хозвзвода рассказывают, что Куликов хорошим человеком был. Он у них старшиной был. А как власть дали, сразу другим стал. Вот ведь власть-то как человека испортить может... А рост ни при чем. Все - начальство...

Я подумал: в чем же начальство виновато? Анатолий пошуровал дрова, они сразу осветили землянку, загоревшись веселее.

- Ну, совершил подвиг... Дай ему Героя да поставь командиром пулеметного расчета... Цены человеку не было бы! А то сразу - роту. А в ней, ни больше ни меньше, сто человек... Сам подумай: у кого голова не закружится?

Умный у меня был ординарец, недаром он, подвыпив, хвастался иногда передо мной:

- Я, товарищ капитан, невысоко сижу, а далеко-о-о гляжу!

Как-то рано утром он разбудил меня и сообщил неприятную весть:

- Товарищ капитан, Куликова с "адъютантом" убило.

- Как убило?

- Во время артналета. Все попрятались, а они остались, не пошли в укрытия. Наповал. Прямое попадание. Ничего не нашли от них.

- Жалко, - сказал я.

- А там рады все до смерти! Слава богу, говорят, отмучились.

"Доигрался", - подумал я. А Анатолий вслух произнес:

- Выходит, верно вы говорили: доигрался.

В траншее солдат спросил меня:

- Правда, товарищ капитан, что того младшего лейтенанта, справа, убили? Я подтвердил.

- Так вроде и боев не было?

- Попал под налет.

- Ну и бог с ним. С этаким норовом-то он не только себя, но и нашего брата много еще погубил бы. Слава богу, господь прибрал.

- Да ты что, религиозный, что ли? Верующий?

- Нет. Просто так говорят обычно. Привычка!

Пока мы с ним разговаривали, прибежал сержант и, показывая вправо, крикнул:

- Немцы, товарищ капитан!

- Где?

- На восьмую роту идут.

Не успел я подать команду, как солдаты начали выскакивать из землянок и устремились вправо, на выручку роты, которая только что осталась без командира.

Правду говорят, что люди рождаются, чтобы помогать друг другу.

ТЯЖЕЛЫЙ ЧЕЛОВЕК

Рядовой Степанов слыл в роте самым неисправимым нарушителем дисциплины. Никто из подчиненных не доставлял командирам столько неприятностей, сколько он. Своенравный, вечно недовольный, с глазами холодными и злыми, но всегда в чистом обмундировании и бритый, он был щепетилен в обращении и самолюбив до предела.

Мне постоянно кто-нибудь жаловался на него. То он обидел своего командира взвода, то грубо обошелся с товарищами.

- Я не знаю, что делать с ним, - докладывал лейтенант Гавриленко.

- А что такое? - спросил я.

- Приказы не выполняет.

Я вызвал к себе Степанова и спросил:

- Вы почему приказы командира взвода не выполняете?!

- А потому, товарищ капитан, - ответил тот, - что он еще мало каши ел, чтобы людьми командовать и со мной так обращаться. У него еще на губах молоко. Я вдвое его старше. А он мне кричит: "Степанов, иди заступай в наряд!"

- Так почему же вы не выполнили его распоряжение?! - снова спросил я.

- А потому, товарищ капитан, что в службе должен быть порядок, график, что ли, по крайней мере. А наш лейтенант Гавриленко посылает того, кто ему на глаза попадет. Организатор, называется.

Я промолчал: конечно, должен быть график. А Степанов продолжал и опять столь же логично:

- А потом, товарищ капитан, почему он мне "ты" говорит. Что я ему, мальчик или быдло какое?! Вот вы, например, обращаетесь ко мне по уставу. Я ему говорю: "Ты что на меня орешь?" Так ведь обижается. "Как ты, - говорит, - ко мне обращаешься?! Ты что, - говорит, - уставов не знаешь?!" Выходит, ему хамить можно, а мне нельзя?

Пришлось с лейтенантом Гавриленко поговорить. Убедить его, однако, не удалось.

- Вы посмотрите, товарищ капитан, - сказал он мне напоследок, - вы только посмотрите, какой у него взгляд: ехидный и злой, и вечно он чем-то недоволен. И то ему не так, и это не эдак. Вот вы его оправдываете, а он, уверен, только на передок придем, к немцам убежит. Могу поспорить.

- Ну вы уж загнули, - не согласился я с лейтенантом, - он, конечно, тяжелый человек, ко чтобы уж к немцам уйти...

Мы в это время формировались в резерве фронта, пополнялись личным составом, притирались друг к другу, а последнее время по-настоящему боевой подготовкой занялись.

Как только начались занятия на местности, так лейтенант Гавриленко пришел ко мне в первый же день с категорической просьбой:

- Заберите от меня Степанова, товарищ капитан!

- Чем он опять не угодил? - спросил я.

- Авторитет мой подрывает.

- Чем же?

- Откровенно скажу. Солдаты знают, что я в боях не участвовал. Потому ко мне присматриваются. Вам хорошо! Вы уже были... А я еще нет.

- Ну и что?

- Я взводу приказываю атаковать, а Степанов говорит: "Лучше по кустарнику незаметно подойти поближе, сосредоточиться и оттуда ударить!" Сказал бы мне одному, а то всем. Значит, обсуждает мое приказание и не идет в атаку. Солдаты на него смотрят и тоже лежат.

- Так, может быть, и правда, лучше, сблизиться с противником незаметно, а потом уже атаковать?

Но лейтенант Гавриленко был уверен в своей правоте и возразил мне:

- Товарищ капитан, до чего мы так с вами докатимся? Вы прикажете наступать, а я буду доказывать, что лучше отойти. Понравится вам? Кроме того, кому виднее, начальнику или подчиненному?

- Хорошо, я со Степановым поговорю, - пообещал я. - А вы все-таки переломите себя. На пользу пойдет. Прислушивайтесь к нему, советуйтесь. Не только с ним, ко и с другими, кто постарше вас, да и в боях уже был.

- Ну-у-у, - протянул лейтенант Гавриленко, - выходит, собрания будем проводить, как в колхозе? Когда пахать, когда сеять, голосовать будем?! Нет! В армии командир приказывает, а солдат должен выполнить. А?

И в глазах его я увидел торжество победителя. Ему казалось, что он лучше меня знает уставы и порядок, а я, его ротный командир, позабыл все это. Повыветрилось на переднем крае!

Хоть мне и не понравился разговор, я вызвал к себе Степанова.

Он вошел в избу, наклонив голову, чтобы не удариться о дверной косяк, поглядел на меня исподлобья и, мне показалось, виновато. Потом спросил:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});