Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В тишине, гремя цепью по проволоке, огромная собака выскочила из-за сарая, начала прыгать, яростно вставать на задние лапы, залилась хриплым лаем.
— Ах ты, милая моя, сволочь ты эдакая! Брысь отсюда! — Константин угрожающе махнул чемоданами, шагая по тропке меж кустов.
— Томи, цыц! На место! — крикнул голос от крыльца, и оборвался лай, тише зазвенела цепь; и этот же голос спросил: — Кто там?
— Я не ошибся — Островидова, девятнадцать? Что у вас за город? Сплошной кошмар — ни одного такси! — сказал фамильярно Константин. — Пер от вокзала пешком. Здравствуйте. Будем знакомы. Константин, — прибавил он, завидев фигуру человека на крыльце: забелела в темноте рубашка.
— Прошу. — Человек сошел со ступенек; разгорелся, погас уголек папиросы, осветив мясистый нос. — Заходите! Я вас давно жду.
— Спасибо за гостеприимство. Одесса всегда славилась… Благодарю!
Человек этот пропустил Константина на террасу, закрыл на ключ дверь, затем сказал: «Идите прямо», — и через закоулок коридора ввел его в низкую, неярко освещенную запыленной люстрой комнатку со старым письменным столом, потертым диваном, на котором лежали свернутая простыня и подушка. Константин, испытывая удовлетворение, бросил в угол чемоданы, с полуулыбкой поклонился хозяину.
— Как разрешите вас?..
Высокого роста, в несвежей сатиновой рубашке, висевшей на худых плечах, хозяин дома был медлителен, стоял у двери, заложив одну руку за подтяжку, на угрюмо-небритом лице его было выражение терпения. Он сказал наконец прокуренным голосом:
— Аверьянов. Это ваша комната. Устраивайтесь. Получил телеграмму днем. Я к вашим услугам.
Константин сел на диван, закинул ногу на ногу.
— Ну прекрасно! Эта комнатка мне подойдет. Насчет платы договоримся. Далеко отсюда море?
Аверьянов мимолетно покосился на Константина.
— Море вы найдете. — И остановил внимание на чемоданах. — Петр Иванович писал мне…
— Ах да! Вот этот чемоданчик в чехле прислал Быков, — спохватился Константин. — Кажется, здесь консервы, масло… Что-то в этом роде. У вас тут плохо с продуктами? Просто цирк — ведь в Одессе никогда плохо не жили! Кошмары!
— А я думал, балагуры только у нас в Одессе…
Аверьянов угрюмо скомкал улыбку, поставил чемодан в сером зашитом чехле на письменный стол и, вынув из кармана перочинный ножичек, ловким движением полоснул лезвием по швам чехла. Спросил:
— А ключ позвольте?
— Его у меня нет. Я не открываю чужие чемоданы, — ответил Константин, засмеявшись, и порылся в кармане. — Попробуйте. Может, мой подойдет. Ключи — стандарт. Жалкий примитив.
— Попробуем. — Аверьянов взял у Константина ключик, не торопясь примерил его к замочкам — они щелкнули, — откинул крышку, заглянул с мрачным интересом.
— Фу-ты ну-ты… — выдохнул он, роясь в чемодане. — Все не то, все не то… Как нельзя понять, что Одесса — южный город? — Он еще раз ковырнул пальцем внутри чемодана, захлопнул крышку, недовольный. — Петр Иванович живет как на Марсе. Не догадывается, как трудно! Чесуча, чесуча идет!
Аверьянов со сдержанным раздражением выговорил это, и Константин, несколько озадаченный, спросил:
— Что трудно? Какая чесуча?
— Совсем обыкновенная. На нее спрос. — Аверьянов, казалось, усиленно соображая что-то, заскреб щетину на подбородке. — А что прикажете мне делать с бостоном? Не сезон, совсем не сезон!
— Каким еще бостоном? — спросил Константин. — Что вы меня, как лопуха, за нос тянете?
— Э-э, подождите, — пробормотал Аверьянов. — Я сейчас.
Он приоткрыл дверь, на цыпочках вышел, унося чемодан, и Константин, весь напрягаясь от охватившего его беспокойства, уловил ватные шаги в тишине дома, вязкий шепот, мышиную возню за стеной и потом, чувствуя холодок по спине от мысли, мелькнувшей в его голове, оцепенело сидел на диване — веселое ощущение приезда мгновенно стерлось, давило мертвенное безмолвие дома. «Значит, чесуча, чесуча? Ах, чесуча!..» — подумал он, ужасаясь острой своей догадке; и здесь без стука вошел на носках Аверьянов, протянул толстый пакет — сверток в газете, — сказал своим прокуренным голосом:
— Это Петру Ивановичу. У вас есть надежный карман?
— Карманы как карманы. Давайте!
Константин пощупал плотный пакет, кинул его на крышку чемодана и спросил с усмешкой:
— Надеюсь, это не бриллианты, не золото ацтеков? Если бриллианты по два карата, то завтра впломбируйте их мне в зубы. Так делают международные контрабандисты-спекулянты. Что в этом пакете?
Аверьянов выкатил выцветшие стоячие глаза, лицо его стало подозрительным, обрюзгшим.
— Вы шутник. — Вытянул из шкафчика на стол начатую четвертинку, Хлеб, тарелочку с нарезанной колбасой. — Десять тысяч. Это мало, считаете?
— Что-о? — Константин встал. — А ну принесите сюда чемодан!
Во дворе залаяла собака. Под окном, в саду, прозвенела, заскользила по проволоке цепь, донесся близкий топот собачьих лап. Аверьянов, прислушиваясь к лаю во дворе, тяжело задышал носом: было слышно, как кто-то завозился, по-женски протяжно вздохнул за деревянной стеной.
Собачий лай смолк. Звенели цикады в саду.
Аверьянов поправил занавеску на окне, засипел шепотом:
— Вы что, маленький? Сорок девятый год — не сорок шестой. Не понимаете? Опасно! Вчера взяли с бостоном Кутепова… На вокзале взяли…
— Я сказал: принесите сюда чемодан! — уже бешено крикнул Константин и нечетко, как сквозь дым, увидел сгорбленную и боком семенящую к двери узкоплечую фигуру Аверьянова — и сразу сомкнулась тишина, будто дом опустился в глубокую, сдавившую дыхание воду. «Чесуча и бостон — ах, как здорово!»
Затем шорох шагов за стеной, и так же боком протиснулся в дверь Аверьянов, без уверенности поставил чемодан перед Константином, зашептал:
— Вы что, сумасшедший? Кто считает копейка в копейку до реализации?
— Идите к… — грубо выругался Константин.
И ударом ноги раскрыл крышку чемодана, увидел на дне его, за смещенными банками консервов, свернутые отрезы черной материи и сейчас же вспомнил, как Быков при нем, аккуратно укладывая эти банки, говорил ворчливо, что дальний родственник его рад будет этому продуктовому подарочку из столичных магазинов.
— Так! — сказал Константин и, подхватив с крышки чемодана плотный пакет, втиснул его в боковой карман. — Все ясно. Ну что ж, прекрасно живем. Может быть, вы мне объясните, далеко ли мне топать до ОБХСС?
— Шутите, шутите, да знайте меру! — Аверьянов судорожно попытался улыбнуться. — Вы шутите, как сумасшедший…
— Я был идиот, когда считал, что везу продукты голодающему родственничку, — произнес Константин, чувствуя, как все тело его окатило нервным знобящим холодком, — Не думал, что буду сбывать нецензурный товарик. Вот так, господин Аверьянов. Наивняков нет.
ОБХСС оплакивает вас и толстячка Быкова. Куда денешься — закон!
Аверьянов в растерянности жевал губами, машинально оттягивая подтяжки, внезапно небритое морщинистое лицо его задергалось, запрыгал подбородок, — и он бессильно, напрягая жилистое горло, заплакал; слезы потекли по Щекам, застревая в щетине. Он умоляюще и жалко глядел на Константина сквозь влагу, наползающую на глаза.
— Что? Что с вами такое? —
- Братство, скрепленное кровью - Александр Фадеев - Русская классическая проза
- Два измерения... - Сергей Алексеевич Баруздин - Русская классическая проза
- Зияющие высоты - Александр Александрович Зиновьев - Русская классическая проза
- Вакцина от злокачественной дружбы - Марина Яблочкова - Поэзия / Психология / Русская классическая проза
- Щедрый буге - Камиль Зиганшин - Русская классическая проза
- Монахиня - Елена Руденко - Русская классическая проза
- Последняя исповедь - Елена Руденко - Русская классическая проза
- Краткая история колонизации Луны - Антон Седнин - Альтернативная история / Научная Фантастика / Русская классическая проза
- Щенки и псы Войны - Сергей Щербаков - Русская классическая проза
- Двенадцать разбитых сердец, или Уехал восточный экспресс - Бруно Бабушкин - Русская классическая проза / Прочий юмор / Юмористическая фантастика