За мечту. За Веру. За любовь - Женя Онегина

class="p1">– Хорошо, – прошептала она. – Хорошо, что у тебя все хорошо…

Идея пойти играть в снежки принадлежала Жданову, конечно. Уже после того, как мы поделились на команды “девочки против мальчиков”, выяснилось, что играть нам предстоит на отжимания. Измайлов малодушно предложил сдаться, и первый снежок, брошенный Ксю, прилетел ровно ему в лицо.

– В атаку! – заорал Жданов, и девчонки с визгом бросились за дом.

Снег выпал прошлой ночью и лег на удивление ровным толстым слоем, в один миг превратив унылый стылый город в новогоднюю сказку.

Дом на обрыве был украшен мерцающими гирляндами. Со стороны моря раздавался звук разрывающихся в небе фейерверков, повсюду слышались поздравления и смех. Город праздновал. Шумно, бездумно, бесхитростно. И очень искренне. А я бежал вокруг дома, по колено утопая в снегу, надеясь поймать одну очень самонадеянную девчонку. Вера отбивалась. Хохотала и целовала мои заледеневшие щеки. Она завизжала, когда я, проведя заднюю подсечку, аккуратно уложил ее в сугроб. Короткая куртка, рассчитанная отнюдь не на снежную зиму, задралась, обнажая плоский живот и поясницу. Я поднял ее над землей и прижал к себе, подхватив под бедра. Вера охнула и потянулась к моим губам.

– Уничтожить предателя! – закричал Жданов, и на нас обрушился шквал снежков.

В сауну, расположенную на первом этаже и уже давно прогретую, первыми запустили девчонок. Играя в снежки, мы все промокли насквозь, и сразу же покрылись ледяной коркой, стоило со стороны моря подуть пронизывающему ветру.

Ксю и Вера скрылись за матовой стеклянной дверью ванной, а мы, переодевшись в сухое, устроились на кухне. Жданов заварил чай. Владик скорчил недовольную физиономию, но отказываться не стал. А я полез в морозилку за пломбиром.

Из парилки девчонки вышли румяные и разомлевшие. Вера без конца зевала и устало терла глаза. Ксю отобрала у мужа вазочку с мороженым, сверху посыпанным шоколадной крошкой. Тот отдал десерт беспрекословно, даже плеснул брюта сверху. Ксю довольно зажмурилась.

– Будешь? – спросил я Веру, протягивая ей пломбир.

– Если только чуть-чуть. И я пойду спать, Максим. Не могу больше.

– Иди, – прошептал я, целуя сладкие от мороженого губы.

Когда девушки ушли наверх, мы с Владом убрали со стола, Жданов запустил посудомоечную машину. Часы в гостиной показывали почти четыре утра.

– Греться и спать? – спросил Артур и с хрустом потянулся.

– Я, пожалуй, сразу спать, – ответил Измайлов и зевнул. – Не особо люблю парилки. Да и просто устал.

– До весны не будить? – усмехнулся Артур.

– А так можно?

Я рассмеялся.

– Мечты, Владик. Всего лишь мечты!

– У вас с Верой все серьезно? – спросил Артур, едва мы оказались одни.

Я растянулся на верхней полке сауны и довольно прикрыл глаза, наслаждаясь теплом, проникающим в мое тело.

– Смотря что ты имеешь в виду, – ответил я. – Я ее люблю. Только я не знаю, что с этим делать.

– Не знаешь, как любить девчонку?

– Не язви, – огрызнулся я. – Я со своей жизнью не знаю, что делать.

– И не думал даже, – ответил Артур серьезно. – Мне девочку жалко. Ты же сволочь, Макс.

– Ну спасибо.

– Обращайся.

– Я боюсь ее задеть, – признался я. – И обидеть боюсь. Она такая хрупкая. Хотя и не скажешь.

– Ей сильно досталось от Соломатина? – спросил Артур.

– Это важно?

– Да, Макс. Она Соломатина вспомнила на соревнованиях. Это мне Влад рассказал.

Я резко сел. Горячий сухой воздух ударил мне в лицо, и я на мгновение задохнулся, когда жар опалил легкие.

– Так это обморок?

– Возможно, ее что-то напугало, – медленно произнес Артур, глядя мне в глаза. – По крайней мере, ее брат считает именно так.

– И?

– Макс, ты уверен, что это не станет проблемой ближе к бою?

– Уверен, – ответил я твердо. – И до боя еще нужно добраться.

– Ты точно будешь в форме, Макс?

– Я же тысячу раз тебе сказал, что готов!!! – рявкнул я и тут же пожалел, что сорвался.

Настроение резко упало. Я даже себе до конца не мог признаться, насколько меня ранило недоверие Жданова. Я был готов, черт возьми! Давно готов. Но лучший друг каждый день заставлял меня в этом сомневаться.

– Я, пожалуй, пойду, – произнес я, спускаясь с полки на пол. – День какой-то…

– Это ночь, Макс, всего лишь еще одна новогодняя ночь, – ответил Жданов и прикрыл глаза.

Я молча вышел, аккуратно прикрыв за собой стеклянную дверь. Быстро принял прохладный душ, прошелся по телу жестким полотенцем и набросил халат. Легко ступая, поднялся по лестнице на мансарду и толкнул дверь, ведущую в комнату Веры.

Девчонка спала, смешно подложив под щеку ладошку. Я сбросил халат и скользнул под одеяло, прижимая Веру спиной к себе. Она недовольно зашевелилась, забормотала во сне и прижалась попой ко мне. Ее сорочка задралась, обнажая округлые бедра и плоский живот. Я положил на него ладонь и аккуратно, слегка щекоча, обвел пупок. Вера дернулась, еще теснее прижимаясь ко мне, и приоткрыла рот, задышала чаще.

– Вера… – позвал я.

Она сделала вид, что не слышит.

Я поцеловал немного влажный от пота затылок, прошелся носом по выступающим шейным позвонкам. Коснулся девичьей груди, мягко сжимая пальцами набухший сосок. Она застонала, уже не скрываясь. Потерялась ягодицами о мой пах, заставляя меня зарычать.

Я легко перевернул ее на живот и лег сверху, прижимая к кровати. Она испуганно дернулась подо мной и замерла.

– Тссс, – прошептал я. – Не нужно меня бояться.

Вера резко выдохнула и уткнулась носом в подушку, демонстрируя покорность. Но я чувствовал, как бьется ее сердце.

Я сел. Слегка шлепнул ее по ягодицам и задрал вверх сорочку. Мягко провел руками по узкой спине, разминая и поглаживая. Вера засопела недовольно и внезапно расслабилась. Я почувствовал, как замедлился ее пульс. Увидел, как девчонка разжала сжимающий край простыни кулак. И спросил:

– За что ты со мной так?

– Я не знаю, – ответила Вера. – Правда, не знаю. Просто иногда у меня…

– Я – не он, слышишь? – прошептал я и провел губами вдоль выступающего края острой лопатки. – Я не обижу.

Ее кожа покрылась мурашками. И она перевернулась сама, подставляя моему рту розовый напряженный сосок.

– Я не боюсь, – сказала она просто. – Я знаю, что ты – другой.

Где-то далеко в небе взрывались салюты. А в густом сумраке старой мансарды я целовал девчонку, один вид которой сводил меня с ума. И уже не сдерживая себя, вжимал ее хрупкое тело в кровать.

А она отдавалась мне так безрассудно, желая доказать, что не боится, что я не мог сдержать дрожи, касаясь ее горячей кожи. Я ловил губами ее тихие стоны и смиренно ждал, пока она ко мне привыкнет. Но