Масоны и революция - Арон Аврех

Однако первое соприкосновение с масонской проблемой оказалось для департамента полиции совершенно неожиданным и даже шокирующим. Вместо ожидаемых масонов — зловредных разрушителей христианства и монархии — департамент натолкнулся на масонов совсем иного толка. В деле имеется копия письма за подписью магистра и секретаря масонской ложи, именовавшей себя «ложей Мезори ордена Розенкрейцеров», адресованного не кому-нибудь, а самому Николаю II. Именно это письмо повергло в недоумение полицейское ведомство, ибо оно было написано с ультраправых позиций, т. е. с позиций, разделяемых им самим.

«Пользуясь дозволением Верховного совета ордена, предоставившего С.-Петербургской ложе свободу действий во всем, что касается России, и принимая во внимание события последнего времени, — говорилось в нем, — Великий магистр ложи Мезори счел необходимым созвать чрезвычайное собрание для обмена мнений по текущим вопросам внешней и внутренней политики нашего отечества, с тем чтобы о некоторых заключениях сего собрания доведено было до сведения Вашего Величества». Далее шли эти «заключения», из которых первым и главным было следующее: «Основным положением более или менее всеми присутствовавшими на собрании членами была установлена необходимость поддержать во что бы то ни стало начала, по коим до сих пор строилось и на коих зиждилось благополучие и процветание империи, а именно господство: православия, самодержавия и народности (русской)».

Из письма вытекало и все остальное. «Между тем, — продолжали магистр и секретарь ложи Мезори, — еврейско-масонской партией, насчитывающей многих сочленов среди правящих сфер, в том числе даже особ императорской фамилии, и в тайне преследующей цель ниспровержения начал монархического и христианского, для водворения повсеместно самодержавного иудейства, были измышлены, а затем Вами утверждены некоторые законоположения и мероприятия, коими нарушается изъясненный выше исторический уклад Российской империи». Далее идет их перечень: указ о веротерпимости, наносящий удар по «главенствующей» религии; вершение дел в Государственной думе «несомненно» перейдет в руки «если не самих евреев», то «в руки либеральной плутократии, поддерживаемой жидовскими капиталами, несмотря на кажущееся численное превосходство русского элемента, и особенно крестьянства, в Думе».

Далее следовал прямой выпад в адрес... масонов. Не только русско-японская война, говорилось в письме, но «и внутренняя смута» поддерживается «извне тем же масонством...». Подверглись обвинению в тяжких грехах такие высокопоставленные сановники, как великий князь Алексей Александрович и «его пособник» Авелан. Осуждалась «трусливая и вредная политика в Финляндии князя Оболенского». Порицались варшавский генерал-губернатор генерал Максимович и кавказский наместник Воронцов-Дашков. Нарушенное царем обещание не заключать мира с Японией в момент, когда она полностью «изнурена», делает его в глазах народа «как бы потворщиком лихих людей». Письмо требовало больше твердости в связи с предстоявшим созывом Думы.

Из письма следовало, что оно уже второе по счету. «В нашем первом послании, разосланном в половине с. г., мы с возможной ясностью указали на тех правительственных лиц, деятельность которых оказалась уже или могла оказаться в ближайшем будущем наиболее вредной для страны. За минувший период времени некоторые из поименованных лиц удалились от дел, другие в случае крайней необходимости будут устранены нами, но многие и поныне благополучно здравствуют, совместно с главою их С. Ю. Витте — будущим, может быть, канцлером Российской империи».

Письмо формулировало и внешнеполитическую программу, которой должен придерживаться царь. Она предлагала, как это ни странно на первый взгляд, союз с Англией — «сближение с ней наиболее полезно» — и резко восставала против Германии, которая всегда была «исконным врагом России и всего славянства». Что же касается Австрии, то «мы глубоко убеждены, что альфа и омега русской политики заключается в удачных действиях среди австрийских славян и на Балканском полуострове».

Письмо заканчивалось ссылкой на историю Франции, которая выглядела как плохо скрытая угроза. «Чтобы не утомлять далее внимания Вашего Величества, собрание наше решило ограничиться вышеприведенными соображениями». Мы убедительно просим обратить внимание «на вышеизложенное заключение». «В подтверждение» собрание «осмеливается привести пример французской революции XVIII века, когда слепота правительства оказалась роковой как для страны, так и для царствующей династии».

Подпись великого магистра выглядела так:

Подпись секретаря ложи была не менее импозантной:

Письмо не датировано, но красным карандашом вверху помечено: 29/IX 905[26]

Мы склонны думать, что имеем дело с мистификацией. По всему своему тону, содержанию, перечню виновных, по мнению авторов письма, в военных неудачах и пособничестве революции лиц, выдвинутым требованиям цитированный документ представляет собой типичный для того времени продукт черносотенного творчества. Именно так рассуждали и требовали тогда ультраправые. Для них главным виновником всех неприятностей был Витте, которого они люто ненавидели и считали масоном. Для них «масон» был такой же жупел и объект преследования, как и пресловутый «жид», и не случайно они эти два понятия объединили в одно — «жидомасоны». Уже это обстоятельство заставляет усомниться в том, что письмо исходило действительно от масонов. Во-вторых, в письме прямо осуждаются масоны: вещь немыслимая для масонского документа. В-третьих, в письме нет никаких внешних признаков масонского письма (стиль, своеобразие формулировок, определенные штампы), которые легко узнаются и неспециалистами

Реакция департамента полиции также указывает на подделку: оно оставило письмо без всяких последствий — вещь также невозможная, если бы речь шла действительно о масонах, даже если последние придерживались бы того же profession de foi (исповедание веры), что и сами жандармы и охранники. Все черносотенные организации, с которыми охранка тесно сотрудничала, находились тем не менее под тщательным контролем и наблюдением всевидящего полицейского ока. И, наконец, во все последующие годы ложа Мезори не проявила ни малейших признаков жизни.

Спрашивается, для чего же правым понадобилось прибегнуть к столь необычной маскировке? Дело, видимо, заключалось в том, что обращение от масонского имени позволяло авторам письма разговаривать языком угроз и чуть ли не ультиматума, в то время как обращение от своего собственного имени начисто исключало такую возможность. Черносотенцы из своего верно-подданничества сделали предмет щегольства, уверяя царя и других, что только они являются действительными верными подданными своего государя, в то время как бюрократия и прочие давно продались либералам и... масонам. Возможно, они рассчитывали также на то, что на царя больше подействует обращение от масонского имени, так как для него масоны были таким же жупелом, как и для них самих.

Следующий масонский пассаж был полной противоположностью первому. 8 января 1906 г. Российское телеграфное агентство распространило следующее сообщение, исходившее из Москвы: «Некоторые из обывателей столицы получили приглашения вступить в возрождающееся общество масонов. В приглашении говорится, что общество возникает в силу прав, дарованных российскому населению манифестом 17-го октября, и в том объеме, в котором оно существовало в 16—18 веках. Вступить в общество приглашаются все честные и нравственные люди, без различия вероисповедания. Ответы о согласии вступить в члены общества должны посылаться в 17-е почтовое отделение, предъявителю штемпеля «В. М.». Когда таких заявлений будет получено от 500 желающих вступить в общество, будет объявлено об общем собрании».

Эффект от этого объявления был подобен Взрыву бомбы в собственном кабинете директора департамента полиции. Ознакомившись с ним, он на другой день лично составил телеграмму, гласившую: «Срочно. Москва. Прошу выяснить совершенно негласно автора приглашений вступлении общество масонов котором говорится вечерних телеграммах российского агентства восьмого января. Прислать экземпляр приглашения и по возможности определить значение этого предприятия». 18 января он шлет новую шифрованную телеграмму московскому градоначальнику: «Благоволите ускорить представлением сведений по депеше 9 января по поводу общества масонов». Спустя четыре дня суровая телеграмма отправляется им начальнику Московского охранного отделения: «Предлагаю немедленно исполнить требования департамента полиции на имя градоначальника по вопросу о масонстве».

Но уже за день до этого за подписью градоначальника и исполняющего обязанности начальника охранного отделения были отправлены первые полученные сведения: текст приглашения о вступлении в масоны и материалы перлюстраций. Приглашение было почти идентично тому, которое распространило телеграфное агентство. Дополнительно в нем указывалось, что о первом собрании масонов будет объявлено в «Русских ведомостях», а члены общества будут приглашены на него повестками.