Взгляд со дна - Юлия Александровна Лавряшина

неофициально.

Он уже говорил о нашем расследовании в настоящем времени, хотя я еще не дала согласия. Но была ли у меня хоть одна причина отказаться? Даже намек на причину?

Первым делом Артур отправил меня в ближайшие цветочные павильоны и магазины, которые уже обошел Никита Ивашин – без толку! Надев невинную белую маечку и почти детскую юбку, я заходила в каждый и делала несчастные глаза, выдавливая сквозь слезы:

– Вы не помните девушку, которая вчера вечером купила у вас букет лилий? Мой папа ушел к ней, бросил нас с мамой… Я просто хочу с ней поговорить! Зачем ей такой старик? Ему уже сорок лет… У этой девушки короткие волосы, но иногда она носит парик. Я не знаю точно, как она выглядит. А живет где-то рядом. Вдруг я найду ее? Уговорю вернуть мне папу…

Когда я повторила эту байку в восьмой раз, продавщица неожиданно просветлела лицом:

– Ну да! С пирсингом в ушах, да? – Она брезгливо поморщилась. – Терпеть не могу… Она без парика была. Светлые волосы такие, почти как у тебя, только короткие совсем. Белые лилии купила, точно. Я запомнила: их же редко покупают – запах специфический…

Еще она вспомнила, что Русалка была в голубых джинсах и черном топе: «В пупке тоже пирсинг… А плечи как у бодибилдерши! Качается, видать…»

– Они в спортзале и познакомились, – подхватила я.

Это вызвало у продавщицы еще большее отвращение:

– Сдурели все, блин, с этим фитнесом! Типа их в Голливуд позовут, если у них попы станут как пушечные ядра…

Это было восхитительное сравнение, но комментировать я не стала. На ее бейджике было написано «Лариса», но мне было как-то неловко называть ее просто по имени – она была старше меня лет на десять. Как минимум.

– А хочешь, я тебе ее нарисую? Врага надо знать в лицо…

– Вы художница?! – Я ахнула слегка преувеличенно, но Лариса и вправду сразила меня просто наповал.

Она ухмыльнулась:

– Потрепала меня жизнь, да?

И хотя все ее проблемы были полной ерундой в сравнении с моими, почему-то мне захотелось обнять и пожалеть эту женщину, когда-то мечтавшую сделать мир цветным, а не цветочным. К тому же все, что она продавала, уже было мертво.

Ее руки мягко вжались в мои лопатки, вечно торчащие как у подростка, и на какую-то долю секунды мне почудилось, что это мама обняла меня. Хотя от продавщицы даже пахло по-другому… Это было мгновенное наваждение, оно тут же прошло, но не для нее. Увлажнившийся Ларисин взгляд стал коровьим, я прямо почувствовала, до чего ей хочется вылизать меня, как теленка.

Только мой беззвучный протест, видимо, вибрацией прошел по телу, и женщина опустила руки.

– Сейчас, – сказала она и вытащила из-под прилавка пухлый скетчбук.

Значит, все же продолжала рисовать понемножку… Я даже порадовалась за нее, честное слово!

И поверила, что у нее все получится, когда коровье выражение исчезло из ее глаз, и взгляд сделался цепким, хотя и устремленным куда-то внутрь. Я замерла, чтобы не мешать Ларисе выуживать из памяти одну черту за другой. Пирсинг ничего мне не давал, он теперь у каждой пятой. Надеюсь…

Недавно столкнулась на улице с подружкой детства – сидели за партой в первом классе. Каким-то чудом узнали друг друга, хотя она перешла в другую школу еще в началке. Но играть с ней мы перестали еще раньше… Увидев ее сейчас, я поняла, почему – в носу у нее сверкала здоровенная блямба. Мне захотелось защелкнуть карабин и потянуть за повод… Похоже, она всегда была слишком ведомой, поэтому мы и расстались. Я люблю равные отношения, мне никого не хочется тащить за собой, но и сама никому не подчиняюсь.

И все же я спросила из вежливости:

– Как ты?

– Замуж выхожу, – просияла она. – В августе свадьба.

Слава богу, у нее хватило ума не приглашать меня. Может, как раз потому, что лицо мое перекосилось от ужаса, я прямо почувствовала это. Мы же только заканчивали одиннадцатый класс… Из одной кабалы она прямиком переходила в другую. Но для нее это и впрямь был наилучший выход, она не прикидывалась. Я нисколько не сомневалась, что это жених заставил ее навесить на себя металлические клейма. Через год ее губы превратятся в утиный клюв, а через пять лет грудь будет трещать от силикона. Интересно, ощущение счастья и тогда ее не покинет?

Я вспоминала об этой не сложившейся дружбе, пока продавщица (или художница?) рисовала. Это заняло не так уж много времени – минут десять от силы. Когда Лариса, неуверенно улыбнувшись, протянула листок, у меня вырвалось:

– Черт!

Это был возглас восторга: лицо на листочке казалось живым. Если б теперь я встретила Русалку на улице, то узнала бы с первого взгляда.

Но автора я испугала…

– Что?! – выкрикнула она в ответ.

И столько в ее голосе было страха и отчаяния, что я снова чуть не бросилась обниматься. Но это было бы уж чересчур. И я только затараторила, чтобы успокоить ее:

– Это же просто шедевр! Мне кажется, я видела ее. Знакомое лицо. Вы так здорово рисуете, я просто потрясена!

Кажется, Лариса тоже была потрясена – мягкий подбородок ее дернулся, и все лицо будто задвигалось в нервном танце.

– Я возьму? – зачем-то спросила я, хотя она для меня и рисовала.

Коротко кивнув, Лариса отвернулась к синим цветам, названия которых я не знала, и начала поправлять листья.

– Спасибо, – только и произнесла я.

В любом кино она окликнула бы меня в дверях, прозвучала бы жизненная мудрость, которую стоит запомнить на всю жизнь. Но Лариса так ничего и не сказала. Значит, мои слова проникли куда глубже, чем я рассчитывала.

В тот момент, когда Сашка протянула рисунок, Артуру впервые за эти дни, точно затянутые ядовитым смогом, захотелось рассмеяться от радости. Или выкрикнуть что-нибудь мальчишеское вроде: «Yes!» Но горло разъело за эти дни, крик застрял, налипнув на ссадины, и вышел только сдавленный кашель.

– Чудно! – просипел он, разглядывая карандашное лицо Русалки.

Почудилось? Или оно в самом деле было знакомо ему? Эти светлые большие глаза… Маленький круглый нос. Чуть выступающий подбородок. Прекрасные своей естественной припухлостью губы. Где он видел их?

Только что…

Рука дрогнула, когда Артур поднял взгляд на Сашку. Подхватив выпавший листок, она встревоженно заглянула ему в глаза:

– Ты что? Тебе плохо?

И тут же догадалась:

– Ты ее знаешь?!

«Неужели сама не видит? Быть не может…»

– ДНК, – пробормотал он. – Надо дождаться результата.

Хотя что