Изумрудная буря - Майкл Салливан

— Что ты теперь натворила? — закричала Эдит Мон, когда Ариста вошла в кухню.

Ариста не знала, как выглядит хобгоблин, но ей представлялось, что он похож на Эдит Мон. Это была крепкая, сильная женщина с большой головой, сидевшей на плечах, словно огромный валун, который давил на короткую, едва заметную шею. Достойным украшением ее испещренного оспинами и пятнами лица был бесформенный нос с широкими ноздрями, из которых вылетало шумное сопение, усиливавшееся, когда она злилась, — как, например, сейчас.

Эдит вырвала ведро у нее из рук.

— Ах ты, неуклюжая дрянь! Надеюсь, ты пролила воду только на себя! Ну держись, если я узнаю, что ты оставила грязную лужу в коридоре…

Эдит уже трижды грозилась выпороть ее, но каждый раз что-то мешало. Дважды это было вмешательство главного повара. Ариста не знала, что станет делать, если дойдет до побоев. Одно дело — мыть полы, но совсем другое — позволить какой-то старой карге избить себя. Пусть только попробует… Ариста часто развлекала себя, придумывая проклятье для старухи Эдит. Сейчас, глядя на старшую горничную, она остановила свой выбор на кожных червях, но вслух сказала:

— Есть ли на сегодня еще какая-нибудь работа?

Старуха злобно уставилась на нее.

— Ах! Считаешь себя особенной, да? Ведешь себя так, будто у тебя задница из серебра! Вот уж ничего подобного! Бродяжка! У тебя ни дома, ни семьи. Я знаю, ты живешь в переулке с прочими беглецами. Только сострой еще раз свою хитрую улыбочку, и пойдешь в шлюхи, дорогуша! На твоем месте я бы вела себя поосторожнее.

Несколько человек в кухне захихикали. Некоторые даже рискнули навлечь на себя гнев Эдит, бросив работу, чтобы посмотреть на предстоящую расправу. Судомойки, уборщицы и горничные находились в подчинении Эдит. Остальные: повар, мясник, виночерпий и другие — подчинялись Ибису Тинли, но все равно заняли сторону Эдит. Элла была новенькой. В жизни кухонной прислуги наказание, если, разумеется, оно не касалось тебя, воспринималось как развлечение.

— Так есть работа или нет? — спокойно спросила Ариста.

Эдит угрожающе прищурилась.

— Нет, но завтра начнешь с того, что почистишь каждый ночной горшок в замке. И не просто опорожнишь, а вымоешь дочиста.

Ариста кивнула и попыталась обойти ее. И тут на нее обрушился поток холодной воды: Эдит вылила ведро. Присутствующие расхохотались.

— Жаль, вода не больно чистая! Тебе бы не помешало принять ванну, — захихикала Эдит.

Из погреба вышел Ибис, и веселье тут же прекратилось.

— Что здесь происходит? — прогремел зычный голос главного повара.

— Ничего, Ибис, — ответила Эдит. — Просто воспитываю одну из своих девчонок.

Повар заметил насквозь промокшую Аристу, которая стояла в луже посреди кухни. С прилипших к лицу волос стекала грязная вода. Мокрое платье непристойно облепило тело, и Аристе пришлось прикрыться руками, скрестив их на груди.

Ибис сердито посмотрел на Эдит.

— Что, Ибис? — ухмыльнулась старшая горничная. — Не нравится, как я учу уму-разуму этих лентяек?

— Вот уж никак не нравится! Нельзя так обращаться с людьми!

— Ну и что ты сделаешь? Возьмешь новенькую к себе под крылышко, как эту шлюшку Амилию? Глядишь, эта станет аж архиепископом!

Слуги снова рассмеялись.

— Кора! — рявкнул Ибис. — Дай Элле скатерть, пусть закутается.

— Поосторожнее, Ибис, — зашипела Эдит. — Если она испортит скатерть, управляющий тебя не похвалит.

— А если Амилия узнает, что ты назвала ее шлюшкой, не сносить тебе головы.

— У этой маленькой притворщицы кишка тонка что-нибудь со мной сделать.

— Возможно, — сказал главный повар, — но теперь она благородная дама, и готов поклясться, что любой дворянин, узнав, что ты оскорбила одну из них, может… ну, скажем, принять это на свой счет.

Ухмылка сползла с лица Эдит, смех в кухне затих.

Кора принесла скатерть, и Ибис, сложив ее вдвое, набросил Аристе на плечи.

— Надеюсь, у тебя есть другое платье, Элла? Сегодня ночью будет прохладно.

Поблагодарив его, Ариста вышла из кухни. Уже стемнело, на улице, как и предупреждал Ибис, похолодало. Был разгар осени, ночи становились все холоднее. Во дворе замка, почти безлюдном в это время, несколько припозднившихся возчиков катили телеги в сторону главных ворот. Между конюшней и крепостью метался слуга, грузивший дрова, но большая часть обычных дворцовых дел уже закончилась. Ариста прошла сквозь высокие ворота мимо стражников, которые, как обычно, не обратили на нее внимания. За крепостными стенами ветер дул сильнее. Ариста стиснула зубы, чтобы не застонать, и обхватила себя руками с покрасневшими пальцами. Она так дрожала, что с трудом могла идти.

«Нет, пожалуй, кожных червей для нее будет маловато».

— О великий Марибор! — воскликнула госпожа Баркер, подбегая к Аристе, когда та появилась в Брисбенском переулке. — Дитя мое, что случилось? Опять эта ужасная Эдит Мон?

Ариста кивнула.

— Что же на этот раз?

— Я пролила воду для мытья полов.

Госпожа Баркер со вздохом покачала головой.

— Что ж, идем скорее к огню, тебе надо обсохнуть и согреться, пока ты не замерзла насмерть.

Она повела Аристу к общему очагу. Брисбенский переулок представлял собой тупик, узенькую, покрытую грязью дорожку за сыромятней Бриктона. Из-за вони дубильных составов от этого места держались подальше все, кроме самых отчаявшихся. Здесь селились только те несчастные, кто прибыл в Аквесту, не имея денег, родных и нужных знакомств. Некоторые счастливчики жили в фургонах и тележках, в которых приехали в столицу. Остальные спали, привалившись к стене сыромятни, стараясь укрыться от ветра. Ариста и сама так жила, пока Баркеры не взяли ее к себе.

Брайс Баркер зарабатывал на жизнь, выкрикивая по городу объявления за семь медяков в день. Этого хватало только на то, чтобы обеспечить скудное пропитание жене и троим детям. Если случались заказы, Линетт Баркер подрабатывала швеей. С наступлением осенних холодов они предложили Аристе место под своим фургоном. Она знала их всего несколько недель, но уже любила, как свою семью.

— Возьми, Элла, — сказала Линетт, протягивая ей старое платье.

Платье было поношенное, местами в дырах, вытертое по подолу. Линетт также принесла мантию Эсрахаддона. Ариста зашла за угол и сняла мокрые вещи. Платье Линетт никак не помогло ей, зато мантия сразу согрела продрогшее тело.

— Какая чудесная мантия, Элла! — сказала Линетт, с восхищением наблюдая, как ткань, переливаясь в свете костра, меняет свой цвет. — Откуда она у тебя?

— Друг оставил… когда умирал.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});