Гиблое дело - Лорет Энн Уайт

убийцей, Мьюринн, – процедил он.

– Ботинки какого размера он носит?

Молчание.

– Какого он роста?

Пульсирующее, зловещее молчание.

– Джет, все сходится! Твой отец был специалистом по взрывчатым веществам. Он работал в той части шахты до того, как ее закрыли. И Чоки Моран уцепился за него… Адам был наставником Чоки, ты сам мне рассказывал. Чоки мог быть его сообщником, Джет. Ты также сказал, что Мораны прибрали к рукам весь город. Подумай сам… Почему Айк Поттер, в то время полицейский-новичок, так долго молчал об этих фотографиях? Потому что из папки с уликами их вынул не кто иной, как сам Моран! И Моран был в то время начальником полиции. Билл Моран мог разрушить карьеру Айка. И после того как Айк тянул так долго, он, должно быть, испугался. Заяви он об этом на более позднем этапе, его тотчас обвинили бы в сговоре с целью сокрытия массового убийства.

Джет побледнел. Кожа натянулась на его скулах, глаза потемнели и как будто запали еще глубже. Часы на кухне громко тикали. Джету казалось, что его вот-вот вырвет. Все это старое дерьмо вновь всплывало из сырой гребаной дыры в земле.

Слишком много секретов, будь они прокляты!

Зачем она все-таки вернулась? Неужели лишь затем, чтобы вновь раскопать это старое дерьмо?

– Джет… – Мьюринн потянулась, чтобы коснуться его руки, но он резко отстранился и покачал головой.

– Не прикасайся ко мне, Мьюринн!

Ее глаза пронзила боль.

– Прости, Джет, – тихо сказала она. – Я просто соединила все воедино. Хромота, подволакивает левую ногу…

– Нет! Ни за что на свете, Мьюринн!

– Есть один способ узнать, Джет. Ты можешь хотя бы поговорить с ним.

Он снова выругался. Мьюринн вынуждала его мысли устремиться туда, куда они не желали направляться и куда он не мог позволить им следовать. Поэтому он сопротивлялся и набрасывался на нее, чтобы уничтожить саму эту идею.

– Мой отец не стал бы этого делать. Он не убийца.

– Объясни, почему ты так в этом уверен? Как далеко ты мог бы зайти, чтобы защитить его? Ты бы…

До нее дошел смысл собственных слов. Она побледнела и инстинктивно положила руку на живот. Лицо Джета сделалось каменным.

– Что ты хотела сказать, Мьюринн?

Она покачала головой. Вид у нее был измученный.

– Ты хотела сказать, что он пытался убить Гаса? Что он стрелял в тебя?

Мьюринн открыла было рот, чтобы возразить. Но Джет поднял руку.

– Даже не думай об этом, Мьюринн! Мой отец – спасатель, спаситель…

– Но что, если твой отец и есть причина того, почему Гас не обратился в ФБР с фотографиями, полученными от Айка? Такое не приходило тебе в голову? Что, если он хотел убедиться? Или не хотел навредить тебе или твоей семье. И нерешительность привела Гаса к тому, что его убили.

Джет посмотрел на ее руку, лежащую на животе, затем оторвал взгляд и пристально посмотрел ей в лицо.

– Мой отец, – сказал он очень тихо, – не мог взорвать людей, с которыми сидел бок о бок в «Шахтерской таверне»…

– Он не пил с теми людьми во время забастовки, не так ли? Когда дела пошли плохо, когда город разделился на ваших и наших, держу пари, Адам начал пить в профсоюзном зале вместе с другими стойкими горняками.

– Черт возьми! Да он и не пытался это скрыть! Это немыслимо. Мой отец никогда даже пальцем не тронул бы Гаса. Или тебя. – Он подошел к окну и, нервно проводя рукой по волосам, начал расхаживать взад-вперед. – Ради бога, Мьюринн, мой отец ни за что на свете не стал бы убивать мать собственного внука!.. – Он осекся, поняв, что только что слетело с его языка.

Джет обернулся и в упор посмотрел на нее.

Мьюринн медленно разинула рот. Ее лицо стало белым, как мел. Время тянулось, а ее глаза постепенно превращались в огромные темно-зеленые озера, полные удивления и ужаса.

– Что ты сказал? – прохрипела она.

Джет глубоко вдохнул и судорожно выдохнул.

– Я сказал, что мой отец не причинит вреда матери собственного внука. – Он выдержал паузу. – Матери моего сына.

Глава 14

Мьюринн почувствовала, как кровь отхлынула от головы.

– Я… я не понимаю.

На лице Джета отразилось отчаяние.

Взгляд Мьюринн медленно скользнул к фотографии на стене. Она оцепенело смотрела на портрет улыбающегося Троя, сидящего на коленях у Джета в кабине самолета.

– Трой? – Этот хриплый голос вырвался из ее горла. Голос, который она не узнала как собственный.

Джет ничего не сказал. Его сильное лицо исказили тоска и мучительная боль. И Мьюринн все поняла.

– Как? – только и смогла прошептать она.

– Ты отдала его.

– Как ты узнал? – хрипло прошептала она.

– После того как ты сообщила Гасу, что ждешь ребенка и дала согласие на усыновление, он позвонил мне и все рассказал. Дал мне имя адвоката приемной пары.

Она покачнулась и, чтобы не упасть, для равновесия схватилась за спинку дивана, потеряв дар речи.

– Я продал все, что мог, Мьюринн: велосипед, рыболовные снасти, лодку – и полетел в Неваду, чтобы сражаться за сына. Я не мог позволить, чтобы мой сын, моя плоть и кровь, попал в чужую семью…

– Но как тебе удалось? Как ты его отстоял? – едва слышно прошептала она.

Он глубоко вдохнул.

– Я сказал адвокату, что я его родной отец, что ребенка отдают без моего согласия и я буду бороться за свои права на каждом чертовом шагу. Адвокат сообщил об этом приемной паре, и они решили не оспаривать мои требования. Они не хотели брать его на таких условиях, Мьюринн. И отдали на мое попечение.

Ей сделалось не по себе.

– А Ким?

– Я познакомился с ней сразу после того, как ты покинула город. Она приехала сюда, чтобы работать медсестрой. Мы начали встречаться, и Ким предложила слетать вместе со мной в Неваду за сыном. Я был благодарен ей за поддержку и помощь, Мьюринн. Мне было всего двадцать два года, и я ничего не смыслил в воспитании детей. В отличие от Ким.

Мьюринн ощутила внутри пустоту и отчуждение. Боже, как же ей тогда было тяжко! Как одинока и опустошена она была после того, как отдала ребенка на усыновление! Как тосковала по нему! А тем временем Джет и какая-то юная медсестра согрели его в своих руках.

Без ее ведома.

К глазам подступили слезы; они ослепили ее и покатились по лицу. Но ей было на это наплевать.

Их сын – Трой! Все эти годы он жил здесь, в Сэйв-Харборе, с родным отцом и по соседству с ее дедом. Упущенные годы, упущенные возможности, ощущение того, что ее предали – все это было слишком велико, слишком болезненно для понимания…

– Значит, Гас знал, что Трой – мой сын и живет здесь? – У нее не укладывалось в голове, почему он ни разу, ни разу не сказал ей об этом.

– Да, Мьюринн, он знал. Гас сказал мне, что ты ждешь нашего ребенка, потому что не хотел, чтобы правнук рос в чужой семье. Он хотел снабдить меня всем необходимым, чтобы я мог сделать свой выбор, так как считал, что это мое право как отца. Думаю, Гас искренне верил, что я свяжусь с тобой. Вразумлю тебя. Верну домой – и все вновь встанет на свои места. Но вместо этого, пока мы