В поисках правосудия: Арест активов - Браудер Билл

Он так себя взвинтил, что когда пришло время принимать решение, он не только молниеносно вынес его против меня, но и вместо того, чтобы направить запрос магистратскому судье для проработки деталей, сделал это сам, удовлетворив все требования «Бейкер-Хостетлер» разом. Не будет никакого секвестирования списка, как обещал Рэнди. Кремль получит всё. Судья Гриеса был так зол, что запретил Рэнди «подавать ходатайства или другие документы. Никаких больше бумажек. С нас достаточно, и нам больше не нужен господин Браудер».

Это решение предписывало мне передать всю информацию на серверах и компьютерах нашей компании, все мои старые ноутбуки и все мобильные телефоны, которыми я когда-либо пользовался. И как только это произойдет, Кремль узнает о каждом человеке, которого я встречал, о каждом месте, где я бывал, о каждой переписке, которую мы вели с источниками в России, обо всех правоохранительных ведомствах, в которые мы обращались за помощью, и многое другое.

Ничуть не меньше тревожило и то, что судья также удовлетворил требование «Бейкер-Хостетлер» о моем допросе, назначив его на 15 апреля. Я должен был не только предоставить им всю информацию, но и всё им рассказать.

Следовало отдать им должное. Многие годы Кремль безуспешно пытался затащить меня в жернова своей системы «правосудия», и вот теперь они сделали это, но в американском суде, в котором сами были обвиняемыми.

Стало очевидно, что обычные адвокатские методы не сработали. Мы столкнулись с судьей, который перестал воспринимать юридические аргументы, а также с бессовестным противником. Мне очень нравился Рэнди, и я знал, что он отличный адвокат, но если и был какой-то выход из этого цугцванга, то только при помощи нестандартного подхода к делу. И такой подход мне был необходим, причем срочно.

В тот вечер я позвонил Майклу Киму. Его рекомендовали как одного из самых неординарных адвокатов в Нью-Йорке. Будучи родом из Южной Кореи, он еще мальчишкой переехал с родителями в Америку. Позже служил офицером в воздушно-десантных войсках, затем поступил в Гарвардский университет, а после — в Гарвардский университет права. По окончании университета он пять лет проработал в Департаменте юстиции США Южного округа Нью-Йорка, где ему угрожали расправой чаще, чем любому другому прокурору по уголовным делам.

Майкл Ким (© MICHAEL KIM)

Самый известный эпизод с участием Майкла произошел с обвиняемым, который перед судебным заседанием спрятал клинковую бритву в своем заднем проходе — он хотел вытащить ее и перерезать Майклу горло прямо перед присяжными во время заключительных прений. Но это ему не удалось. С тех пор рентгеновский снимок торса этого обвиняемого висит в рамке у Майкла в кабинете. Всякий раз, когда ему приходится журить своих молодых помощников за то, что они не выкладываются на все сто, он включает подсветку под этим рентгеновским снимком и, показывая на клинок бритвы в теле этого человека, говорит: «Вот это — целеустремленность! Вот это — самоотдача!»

Я объяснил ему нашу ситуацию, ожидая услышать шаблонные заверения, уже миллион раз звучавшие от других его коллег, но Майкл задумчиво произнес: «Судья Гриеса — это настоящая проблема».

По крайней мере, он был честен.

— Я подумаю, но не уверен, что смогу что-то сделать.

Но на следующий день Майкл перезвонил, и в его голосе слышалось уже больше оптимизма:

— Билл, это будет нелегко, но есть план.

— Какой? — спросил я с опаской.

— Вы должны представить себе, что вас ранили в шею стрелой, — сказал он. — В любом случае нам придется ее вытаскивать. Это неприятно. Если мы вытащим ее слишком резко, она может задеть артерию, и вы умрете. Поэтому вытаскивать ее надо медленно и осторожно.

Затем он объяснил свою стратегию и ту ловушку, в которую он хотел заманить «Бейкер-Хостетлер». Это был совершенно нетривиальный подход, и мне он очень понравился.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

С этого момента Майкл Ким стал моим адвокатом в Нью-Йорке.

Через четыре дня Майкл отправил судье Гриесе короткое и вежливое письмо, представившись моим новым адвокатом. Он сообщил судье, что мы полностью выполним все требования запроса, включая явку на допрос 15 апреля. В конце письма он пообещал, что мы постараемся разрешить все споры с противной стороной, «не беспокоя суд». Это было медом для ушей судьи.

Можно было счесть это полной капитуляцией, но это не так. Майкл обнаружил брешь в броне наших оппонентов. Всё просто: они просили слишком многого. Пытаясь получить от нас секретную информацию, которую им действительно хотелось заполучить, они завуалировали свое истинное желание огромным количеством запросов на второстепенную информацию, которая им на самом деле была не нужна. Майкл понял, что мы сможем легко выполнить большую часть запросов, не подвергаясь при этом никакому риску.

Спустя десять дней мы передали «Бейкер-Хостетлер» 328 525 листов документов. Среди них были российские судебные дела, данные Центрального банка РФ и российские банковские документы. Большую часть этих документов Джон Москоу и «Бейкер-Хостетлер» уже видели, а некоторые из них были даже в открытом доступе.

С тех пор каждые несколько дней мы отправляли им очередную порцию таких же безобидных документов, которые они истребовали.

Конечно, юристы «Бейкер-Хостетлер» не дураки и быстро поняли, что мы делаем. Но руки у них были связаны. Они не могли пойти к судье и сказать, что мы не сотрудничаем, потому что мы сотрудничали. Также они не могли сказать, что мы делимся с ними документами, которые не были указаны в запросе, потому что мы отдавали им именно то, что они просили. Мы просто отдавали документы в том порядке, который устраивал нас, а не их.

Фирма «Бейкер-Хостетлер», наверное, смогла бы получить всё, что требовала, если бы они отложили мой допрос, о чем Майкл просил их. Но как только судья удовлетворил их запрос, эти ребята так спешили допросить меня, что наотрез отказались даже слышать о переносе даты с 15 апреля.

К этому времени мы не отдали им ни одного значимого документа, который ставил под угрозу чью-либо безопасность.

Но всё же допрос гораздо опаснее, чем запрос. Меня приведут к присяге, и я буду обязан отвечать на все их вопросы. Они могли спросить о чем угодно: о моей семье, обо всех родственниках Вадима или Ивана в России, о наших источниках. Если я откажусь, то меня могут привлечь к ответственности за неуважение к суду — по законам США, это уголовно наказуемое деяние.

13 апреля я приехал в Нью-Йорк, чтобы подготовиться к допросу вместе с Майклом. На следующее утро я в первый раз пришел к нему в контору на углу 3-й авеню и Восточной 49-й улицы. Это был обычный современный функциональный офис, без всяких претензий на что-то большее. Ни блеска мрамора, ни муралов.

Мы прошли в конференц-комнату, которая имитировала комнату для дачи показаний. Так как мы готовились к битве, Майкл выступал в роли юриста из «Бейкер-Хостетлер». Мы приступили.

Майкл достал документ и положил его передо мной на стол.

— Вы знакомы с этим? — спросил он.

Я взглянул на документ.

— Да. Это заявление, которое я подал в прокуратуру Нью-Йорка.

Майкл тут же перебил меня, покачав головой.

— Неправильно. Они могут положить перед вами любую пачку бумаг. Когда вам дают документ, вы обязаны внимательно прочитать страницу за страницей, чтобы убедиться в том, что это то, о чем они спрашивают.

— Но на это уйдет десять или двадцать минут, — запротестовал было я.

— Чьи это двадцать минут?

— Не понял?.. — удивился я.

— У них есть семь часов на допрос. Если они хотят потратить двадцать минут на изучение документа, это их выбор, и это их двадцать минут.

Он нравился мне всё больше и больше.

Мы продолжили. Через некоторое время Майкл прервал меня вопросом в лоб:

— Это правда, что вы украли 230 миллионов долларов?