Журнал `Юность`, 1973-2 - Журнал «Юность»

1 Прописным набраны персонажи моих стихотворений.

2 «Кобета» («Женщина»)польский журнал мод.

СЕМЕН ПРОХОРОВИЧ

1

Он был волшебники, как все волшебники,появился ниоткуда.Он приходил незаметно,но, как правило,в преддверии праздникови в кануны торжеств.

2

Он был богач,но, как говорят,раздарил свои дворцыуличным мальчишкам,ключи же от сейфовзатерялисьв бесчисленных карманахего жилетов и бриджей.

3

Он был артист.Он был танцор.Как Айседора Дункан,он работал босиком,но не в академическом театреимени Петипа,а, надо признаться,в доме напротив.

4

Он был эпикурееци спал на полу,подложив под голову полено,но всем дровамон предпочитал березовые,как предпочитаютполотняную наволочкуситцевому напернику.

5

Он был рыцарь,но герб его благородстваукрашалине лилии и короны.а кусок воска и суконка.Он не участвовал в турнирах,но варил мастикуи натирал паркет.

6

Как все волшебники,он исчез в никуда.Он ушел незаметно,но, если знаете его могилу,наберитеУ-60-38-25,а эпитафия готова:«Он был человек».

Шагреневая кожа

1

Судьба обещала мнетысячу исполненных желаний.Господи боже, на чтоя их только не тратил —на шарик мороженого,на перо «фонарик»,на почтовую маркуострова Борнео!Однажды я пожелал,чтоб латинист пропустил уроки не задал экстемпорале.И латинист урок пропустили экстемпорале не задал.Исполнилось пятисотое мое желание,и оставалось ровно пятьсот.

2

А я продолжал их тратить.Желал я,чтоб дождь не мешалнашим прогулкам,чтоб мой ангелне промочил копытец,чтоб валерьянкабыла в аптеке.Однажды я пожелалпоспеть на поезд,а поезд отходилчерез полчаса.Зубная щетка… есть.Ночные туфли… обойдусь без них.— Такси… такси!!Я не опоздал.

3

Я стал осмотрительней,стал осторожней.Я желалголубюне попасть под колесо,старику —выписаться из больницы,солдату —вернуться с войны.Но люди умирали от белокровья,и птицы — от нефти с разбитых танкеров.Однажды я пожелал не думатьо массированных налетах,о злокачественных опухолях,о стихах компьютеров,но думал, думал:новое мое желанье не исполнилось —было оно тысяча первым,

КОНСТАНТИН ВАНШЕНКИН

Болгарский дождь

Я возвращался от друзейПо Софии или Софии.Днем вовсе не было дождей—Тогда стояли дни сухие.Но к ночи всё менялось вдруг:Деревья грозно шелестели,Дождь поднимал свой плеск и стук.Но я-то был уже в отеле,Я дверь балкона открывалИ, резкой сыростью пронизан,Смотрел на блещущий обвалВоды, гремящей по карнизам.Потом клонило в сон слегка.Ложился и читал сначала.Глаза слипались, и рукаСвет машинально выключала.…Жизнь у дождя была своя —То бился, то смолкал устало.Лишь, с крыши падая, струяПо-прежнему не затихала.Но хоть была и не слаба,—Ещё могущественней силаНебрежно, будто прядь со лба,Ее в сторонку относила.Я чутко спал под шум дождя.Под этот мерный пир природы,Вновь день минувший проходяИ даже прожитые годы.А дождь струился по листве,Звенел по цинку, бил по доскам.Я смутно думал о Москве,О молодости, о Твардовском…

В Красной Пахре

И сразу же, в дверях,Меня пронзила жалость,—Пропал мой долгий страх,И только сердце сжалось.Он, словно между дел,И словно их немало.Средь комнаты сидел,Задумавшись устало.Ушла за дальний кругМедлительная властность,И проступила вдругБеспомощная ясностьНезамутненных глаз.А в них была забота,Как будто вот сейчасЕму мешало что-то.Он подождал, потом(Верней, слова, ложитесь!]Негромко и с трудомПромолвил: — Покажитесь…Я передвинул стул,Чтоб быть не против света,И он чуть-чуть кивнул,Благодаря за это.И, голову склона,Взглянул бочком, как птица,Причислив и меняК тем, с кем хотел проститься.У многих на виду,Что тоже приезжали,Он нес свою бедуИ прочие печали.Какой ужасный год,Безжалостное лето,Коль близится уходВеликого поэта.…Как странно все теперь.В снегу поля пустые…Поверь, таких потерьНемного у России.

* * *

А что там! У дочери гостьи.Как в прежние, школьные дни,В ликующем многоголосьеЗаходятся разом они.Девический возглас за дверью.Девический смех ему в лад.И топот… И полный доверьяБессмысленно-радостный взгляд.

Пушкинские Горы

Но кто мы в этой жизни краткой,Июньским утром, налегке,Стоящие перед оградкой,Спускающиеся к реке!Бывали в жизни и удачи,Но что мы значим рядом с ним!Беда — в похожести задачи,В том, что один кристалл граним.Так я раздумывал, покаместНе вышли мы на мягкий луг,Где, как во сне, беззвучный аистНад нами сделал плавный круг.Михайловские эти дали,Вдруг увлажняющие глаз…Но ведь друзья ему читали,Он восхищался, и не раз.И задал я в секунду ту жеРаботу строгому уму:Искать стихи мои — не хужеИных, что нравились ему.Уже автобус плыл полого,Лучом просвеченный насквозь.И у меня не слишком много,Но кое-что понабралось.Все были заняты делами.Тянуло сыростью лесной,Вода мерцала за стволами,Светилось небо за листвой,А над заборами селенийБыл бескорыстно вознесенДух возродившейся сирени,Её лиловых веретен.

Расставанье

Стал я былого бодрей,Только немного неловко,Что вместо круглых кудрей —Голая стрижка-нулевка.

Ну, а подруга моя,Враз оторвавшись от дела,Как за леса и моря —Так отрешенно глядела.

Будто в несбыточном сне,Где все подробности любы,Вдруг потянулась ко мне,Дудочкой выпятив губы.

Купание с лодки

В каком это было году! —Не числится в сводке.У нас на прудуЛюбили купание с лодки.

Встал сильный, прямой.Так резко пошло твое тело,Что лодка кормой,Едва ли не ахнув, присела.

А сам ты уже в глубине,Со светом в разлуке.Таинственны камни на дне.Водой увеличены руки.И тут же опять —Наружу, под солнце, — как мячик.И враз не понять:А что там, поодаль, маячит.То лодка бочкомДрейфует — куда ей деваться! —Твоим же толчкомОтброшена метров на двадцать.

От пестрых огнейУспевший отвыкнуть во мраке,Ты движешься к ней,Бросая ленивые взмахи…

Катались вблизи камыша.А кто понахальней,Ещё проплывал не спешаПред женской купальней.

Слепящая больно вода.Неистовство света.В крови навсегда,Должно быть, останется это.

Но мы не вольныНи зрелость увидеть, ни старость.И что до войныБезжалостно мало осталось.

ПИСЬМО ФЕВРАЛЯ

Признание в любви

Письмо, которое вы сейчас прочтёте, справедливее было бы назвать письмом мая.