Огонь в его крови (ЛП) - Диксон Руби

Моя пара.

Снова проталкиваясь в нее, я рычу от яростного удовольствия. У нее перехватывает дыхание, ее маленькие ногти впиваются в мои плечи, когда она цепляется за меня. Она снова стонет слова, целый их поток.

Я приостанавливаюсь, стараясь понять ее стремление что-то сообщить.

Как только я останавливаюсь, она дает мне пощечину, и судя по ее лицу, она в бешенстве.

— Нет-нет! — кричит она, покачивая бедрами. Следующий поток слов звучит обнадеживающе, безотлагательно.

Это я понимаю. Она не хочет, чтобы я останавливался. Я доставляю ей удовольствие.

Понимание этого сводит меня с ума. Безумие, которое играло на грани моего разума, прорывается сквозь это удовольствие, и тогда я становлюсь диким. Я обнажаю клыки и проталкиваюсь глубоко внутрь, погружаясь в нее по самые яйца. От внезапности она испускает короткий визг, но вдруг ее тело под моим содрогается, ее влагалище вокруг меня сжимается мелкими спазмами, которые ощущаются неимоверно приятно.

Она стонет и невнятно бормочет еще какие-то слова, закинув свою голову назад. Ее маленькие ноготки впиваются глубже. Моя женщина от удовольствия совсем потеряла голову. Не в силах с собой справиться, я врезаюсь еще раз. Я должен обладать. Должен утвердить. Мою Клау-да. Мою. Как только в меня просачивается безумие, я осознаю, что перестал быть нежным и медленным, уступив место грубости во всем, что делаю. Я сосредотачиваюсь на ней, на ее зеленых глазах и мягкости ее кожи, однако мой самоконтроль близок к тому, чтобы от меня ускользнуть. Я осознаю, что врезаюсь в нее мощными, быстрыми толчками. Ее тело такое приветливое, такое тугое. Я хочу выйти из нее, чтобы избавиться от этого безумия, из-за которого я теряю остатки моего самоконтроля, однако стенки ее влагалища продолжают все больше затягиваться, когда Клау-да вновь достигает пика своего удовольствия. Она запрокидывает голову назад, связки на ее шее напрягаются.

Ее нежная, неповрежденная кожа призывает меня. Мои клыки горят огнем. Она сжимается вокруг моего члена так сильно, что я чувствую ее интенсивное удовольствие. Я больше не могу ждать.

Зарычав, я наклоняюсь к ней и прижимаюсь ртом к ее шее.

— Да-да, пожалуйста, — стонет она, явно потерявшись в вихре ощущений. Ее руки дергают меня за волосы, скользят по моей коже, в то время как она проводит ими по всему моему телу. — Да…

В то же самое время, когда я начинаю кончать, я погружаю свои клыки в ее шею, выпуская по ним горящий огонь. Чернота взрывается у меня перед глазами, и я реву от удовольствия, когда из меня с силой извергается этот разряд, перекачиваясь в ее тело. Клау-да моя. Моя. Я продолжаю выплескиваться в нее, мои клыки погружаются все глубже, в то время как от силы моего утверждения из моих клыков струями вырывается огонь. Мой член ноет от крайней потребности, несмотря на взрыв удовольствия. Мое семя не выльется в мою пару до тех пор, пока я не утвержу ее как свою. Я не могу этого делать из страха сжечь ее.

Это мой первый раз, когда я полностью утверждаю женщину, восприняв все более серьезней, чем заигрывание посреди поединка. Когда я выпускаю освобождение внутри моей женщины вместо того, чтобы в последний момент выйти из ее влагалища и излить семя ей на спину, этим жестоко отказываясь от ее симпатий и привязанности.

Я себе всегда представлял, что спарюсь с женщиной, которая бросит мне вызов сразиться, которая будет такой же беспощадно жестокой, с когтями и клыками, как я сам. Вместо этого судьба распорядилась, что ею стала моя ласковая, сладкая Клау-да с ее нежной кожей и хрупкой фигуркой.

Наслаждение от утверждения моей пары просто ошеломляющее.

Моя.

Лежа подо мной, она замирает. Руки, которые притягивали меня, теперь на моей коже дрожат. И тут мне в плечо врезается кулак.

— Эй! — она снова подо мной извивается, но извивается она не от удовольствия.

Своим большим телом я придавливаю ее к полу, удерживая ее на месте, пока мой яд растекается по ее венам. Вкус ее крови у меня во рту так сладок и так чужд. Я понимаю, что, после того, как она спарится со мной, ее кровь изменится, и эта мысль наполняет меня гордостью. От нее будет исходить запах, как у меня, смешанный с ее собственным. Мой запах, по всему ее телу. Навсегда.

Ударив меня по плечу, она бормочет еще больше слов, при этом становясь еще злее. Среди них она называет и мое имя, и я знаю, что ей больно. Сначала при утверждении огонь всегда причиняет острую боль.

Но Клау-да, похоже, не понимает, что я делаю. Она тянет меня за волосы, твердо решив оторвать меня от своей шеи. Я не обращаю внимания ее яростные рывки, преисполнен решимости дать огню заструиться по ее венам и завершить утверждение. В следующий раз, когда жар огня уже будет не столь непривычным для ее хрупкого тела, она будет наслаждаться. Она будет знать и будет спокойно относиться к моему укусу, и это превратится в настоящее удовольствие. Я расскажу ей об этом, чтобы в следующий раз она этому не сопротивлялась. Она лишь причиняет себе боль.

Я потерялся в удовольствии утверждения своей пары. Потерялся настолько, что мне требуется время, чтобы до меня дошло, что она больше не дерется. Она плачет, и у меня сердце сжимается от страданий. Яд скоро закончится, и мои клыки втянутся обратно в рот, вот тогда я смогу отпустить ее. После этого я с радостью смогу наблюдать за тем, как происходят неизбежные изменения ее обожаемого мною тела. Не могу дождаться, когда она поймет, какой дар я ей преподношу, связь, которая свяжет нас навечно.

Когда остатки огня покидают мои клыки, мое тело вздрагивает последний раз, и мой член извергается в нее долгожданным выбросом моего семени. Она наконец-то моя. Я могу отдать ей свое семя и не сжечь ее. Я чувствую ее шипение, то, как она подо мной напрягается, и я знаю, что это от жара моей спермы, потоком устремившейся в ее матку. Она понимает, что мы теперь пара? Рада, что я расслабляюсь, лежа на ней, измученный от вливания моей силы в тот яд, который я передал ей. Я понятия не имел, что ее от меня потребуется столь много, но с другой стороны, как могло быть иначе? Я делюсь с ней своей сущностью дракона, но у нее нет своей собственной сущности, которую можно было бы перенести в ответ.

Это не имеет значения. Она принадлежит мне. Я утвердил ее.

Моя. Клау-да моя. Полностью моя.

Я слышу, как она делает глубокий вдох, и это радует меня. Она слышит это? Связь разума уже действует? Мысленно я пробую читать ее мысли, пока зализываю рану на ее шее. Кожа подо мной уже нагревается. Изменения начинаются. Ответной реакции пока нет, но скоро будет. Я счастлив. Очень счастлив.

Она рыком выдает резко звучащее слово и двигает рукой.

Что-то твердое и тяжелое врезается в мой затылок. У меня перед глазами проскальзывает чернота, и я осознаю, что моя хрупкая, сладкая Клау-да только что напала на меня.

А потом вдруг все вокруг накрывает тьма.

КЛАУДИЯ

Хныканье вырывается из моего горла, так как я лежу под раскинувшимся, тяжелым телом драконо-мужчины, с которым — только что занималась сексом. Все в моем теле болит, я переполнена эмоциями, и все они противоречивы.

Это был лучший секс, который у меня когда-либо был, — вплоть до того момента, когда он на меня напал.

До того момента? Я была потрясена — и рада — тем, каким потрясающим был секс с Кэйлом. Его член был огромен и, по-видимому, попадал внутри меня во все правильные места. Каждый толчок внутри заставлял меня снова испытывать оргазм, и я кончала, по крайней мере, раза три или четыре. Он был нежным, даже при том, что он намного крупнее меня, и был полностью сосредоточен на том, чтобы заставить меня кончать. И кончать. И кончать. Во всем (хотя и маленьком) опыте, когда у меня был секс, я ни с кем и никогда не кончала так долго или так сильно. Я наслаждалась каждой его чертовой изматывающей секундой.

До тех пор, пока он не укусил меня.

С того момента все изменилось. Мои непрекращающиеся оргазмы обернулись в болевой шок, и это оборвало всякую радость и удовольствие от секса, как если бы я расшиблась в лепешку о кирпичную стену. Я колотила Кэйла по плечам, умоляя его отпустить меня, и все без толку. Он просто продолжал кусать меня и рычать, а его огромный член оставался всаженным глубоко внутри меня.