Where Theres Smoke by AngelRad (пер. Akrill) - AngelRad

«Это значит, что она не Хелен Бёрнхам? Возможно, она не убийца?»

Я вздохнула и выключила воду. Я все еще не чувствовала облегчения.

«Если она не убийца, почему она катается по стране в автомобиле мертвой девушки?»

Я снова влезла в свою униформу, понимая, что этот показ статуса не был нужен никому, кроме, разве что, меня, для придания уверенности. Так или иначе, было уже слишком поздно для новых конфронтаций. Я оставлю Эллиса и Комитет на завтра.

Закончив с чисткой обмундирования, я провела немного времени с каждым, кто был на станции, справляясь о здоровье супругов и детей, слушая рассказ о триумфе нашей софтбольной команды, мысленно составляя список тех, кто все еще считал меня своим другом. Затем я отправилась в офис и засела там на весь остаток дня. Там всегда было множество дел, готовых занять мое время. Я похоронила себя в работе, позволив ей стереть все посторонние мысли. Около шести часов вечера муки голода напомнили мне о том, что я не ела целый день. Я привела в порядок свой стол и собралась уходить в то время, когда смена Б прибыла для исполнения своих служебных обязанностей.

Глава 23

Главная улица Спрингпорта засыпала после шести. Таблички «закрыто» повернуты к улице, магазинчики тусклы и тихи, редкие пешеходы не встречают никаких препятствий на пути.

У меня в животе громко и настойчиво урчало, пока я рассматривала имеющиеся возможности. Несомненно, бургерная на Уилсон-стрит еще открыта. Как и забегаловка с тако[30] на Фёст. Хотя время от времени у меня бывала ужасная изжога от них обоих, так что обычно я старалась избегать этих заведений. Помимо них после шести был открыт только один ресторанчик, так что он казался мне меньшим из зол даже с учетом того, что, вероятнее всего, я снова столкнусь там с мамочкой.

Первое представление о «Кухне Белл» давало обоняние. Запах жира и лука чувствовался за два квартала. Автостоянка у «Белл» была заполнена разнообразными автомобилями. БМВ соседствовали с древними пикапами, располагаясь перед покосившейся лачугой самозваных «Лучших в мире бисквитов в соусе».

«Белл» никогда не была китчевой, даже когда это было в моде. Правда святой триумвират – Иисус на бархате, раскрашенный по номерам рисунок с Элвисом и большое фото Роберта Э. Ли[31] – украшали арку позади кассового аппарата, но это были персональные идолы Белл, а не аффектации псевдо-стиля. Картины из макраме, семейные фотографии и тарелки с принцессой Дианой от Франклина Милта[32] соседствовали с дешевыми репродукциями Нормана Роквелла[33] и потертой Моной Лизой. Кабинки были отделаны розовым винилом, а поверхности столешниц декорировали потертые и дешевые картины с гавайскими танцовщицами.

Большие сети ресторанов часто пытались продублировать этот 'причудливый сельский стиль' Белл. Они использовали разнообразные тарелки и серебро, восковые цветы, свисающие в корзинках с потолка, пожелтевшие занавески со шнурками на окнах. Можете назвать это любовью к хламу или гениальным маркетингом, но Белл использовала это первой. Точно одно: ни обстановка, ни меню не менялись с тех пор, как Белл открыла ресторанчик в начале пятидесятых. Маленькая забегаловка не претендовала ни на что, кроме хорошей южной еды, сервированной в самой вульгарной обстановке, которую только можно себе представить.

Я заехала на парковку и втиснулась между хаммером и жуком. Ярко-синий кадиллак мамочки был припаркован в двух машинах от меня. Если бы не рычание моего желудка, я бы развернулась и уехала. Собравшись с духом, я вошла в ресторанчик.

- Вот моя маленькая девочка!

Приветствие мамочки встретило меня, стоило только переступить порог, и мои щеки вспыхнули. Она сидела за своим любимым столиком в задней части и энергично махала рукой, приглашая присоединиться к ней.

Я приветственно кивнула мисс Белл, когда ее круглое потное лицо показалось из кухни. Никто не знал, сколько лет мисс Белл. Она была крупной женщиной ростом за метр восемьдесят с округлыми плечами и без талии. Ее похожие на паутину волосы были бумажно-белыми, собранными в длинную косу, но на гладких щеках цвета черного дерева не было ни единого следа морщин. Мисс Белл утверждала, что ее знаменитый жареный цыпленок помогал ей выглядеть так молодо – не его поедание, а готовка на кухне со всем этим жиром день за днем. Тяжело дыша, женщина медленно направилась обратно на кухню. Она бормотала себе под нос что-то о мягком пироге без лука (мой постоянный заказ. Белл никогда не забывала предпочтения постоянных посетителей). Уже с порога Белл окликнула Элизу – повара.

- Привет, мам.

- Присаживайся сюда.

Я села на оставленное для меня место, подавив тихий вздох.

- Это моя маленькая красавица. Как твоя личная жизнь?

Скривившись, я немного отодвинулась, избегая прикосновения руки и колена дяди Гарри. Он был старым развратным холостяком, вившимся вокруг мамочки, как тень вокруг тростника, с тех самых пор, как мой отец умер. Будучи старым другом семьи, который еще пеленки мне менял, он считал себя частью семейства и полагал, что такое положение дает ему право беспощадно опрашивать меня насчет моей личной жизни, безнаказанно сжимая и щипая различные части моей анатомии.

Одной рукой он теребил полукруг своих седых жестких волос, ограничивающих лысину, а другой схватил меня за коленку под столом, искоса поглядывая на меня. Я отодвинулась еще дальше, балансируя на самом краешке.

Мамочка мягко улыбнулась.

- Не волнуйся за нее, Гарри. Она все еще нервничает из-за того, что я пыталась свести ее с дочерью Леоны Катберт. Ты помнишь ее? Брюнетка с широкими бедрами и серым передним зубом? Не очень привлекательная, должна тебе сказать. Но зато она юрист. Очень честолюбива. И я повторяю это снова и снова, пытаясь свести свою девочку с кем-то, у кого есть будущее, – мамочка мучительно вздохнула. – Но разве она меня слушает?

Я сжала губы в подобии улыбки. Лучшая защита от моей мамочки – осторожное молчание.

Я забарабанила пальцами по бумажной салфетке и повернулась в сторону кухни, молясь о том, чтобы заказ поскорее был готов, положив конец моим мучениям.

- А теперь, драгоценная, что это за слухи о Комиссии Графства? Норма Джин просто не могла дождаться, чтобы рассказать мне об этом, но, конечно, она не могла рассказать много. Эта женщина не сможет рассказать историю, даже если от этого будет зависеть ее жизнь.

Мамочка отрезала кусочек от лаймового пирога, засунула его в рот и с надеждой посмотрела на меня.

- Вышвырнули, а? – проревел дядя Генри.