Семьи.net (сборник) - Михаил Тырин

Андрей Николаев, Сергей Чекмаев

Стандарт

Посвящается памяти Андрея Николаева

Не открывая глаз, Борис пошарил рукой по постели. Пусто. Очень хорошо. Значит, оставив спящего хозяина, гости ушли и никого не забыли. А ведь могли, кстати. Или, что еще хуже, очередная энтузиастка, возомнившая себя музой, могла остаться по собственной инициативе, чтобы «бескорыстным служением Художнику внести свой скромный вклад в умирающее искусство». Как-то одна такая затаилась среди неоконченных скульптур, заснула, а Бориса чуть инфаркт не хватил, когда в предрассветном сумраке одна из фигур зашевелилась.

«Отчего так получается, – подумал он с тоской. – Вроде уже настроился работать, но стоит заявиться очередной компании абсолютно тебе неинтересных, ненужных и совершенно пустячных людей, как ты с радостью все бросаешь и присоединяешься к общему веселью».

В студии стоял космический холод – на ночь Борис открыл окна, чтобы избавиться от дыма, запаха объедков и перегара. Дым за ночь выветрился, но отвратительный застарелый табачный запах остался. И тут уж могло помочь только одно – освежить его первой за день сигаретой.

Зазвонил телефон. Говорить ни с кем не хотелось, но это мог оказаться заказчик, и Борис взял трубку.

– Да?

– Привет. Это Ирина.

– А, привет.

– Мы направили к тебе очередную претендентку.

– О, черт…

– Что-то не так?

– Я же просил предупреждать заранее, – вздохнул Борис.

– Ну, извини, так получилось. А что, не вовремя? У тебя там кто-то есть?

– Слава богу, никого. Легенда стандартная?

– Да. Погоди, сейчас взгляну. А, вот: претендентка на «Мисс Россия», блондинка, зовут Елена, знакома с тобой около месяца. Предполагается, что у тебя заказ на скульптуру в стиле «ню» и ты упросил ее позировать. Матрица ментальности стандартная, тип два с небольшими вариантами. Возможный коэффициент интеллектуальности – девяносто. Два-три дня тебе хватит?

– Господи, как я устал, ты бы знала.

– Не разменивайся по мелочам, – усмехнулась Ирина, – или ты все музу ищешь?

– Уже не ищу. Выродились музы. Общая дегенерация и деградация, стандартизация красоты и полный упадок нравственности… крах семьи, любви, отношений…

– Боже, как тебя скрутило. Ну-ну, не отчаивайся. Кстати, часикам к трем жди еще одну. Выставим на «Мисс Европа». Зовут Инга, коэффициент…

– Знаешь что, дорогая…

– Знаю, знаю. Вечером жду отчет. Пока.

Борис посидел на кровати, собираясь с силами. Надо бы хоть немного прибраться. Он принес мусорное ведро, покидал в него бутылки и, стараясь ничего не рассыпать, завернул в газеты остатки еды. Так, теперь создать рабочую обстановку. Он заварил кофе в термосе, задрапировал подиум, установил свет и огляделся, проверяя, все ли на месте. Глина или пластилин? Пусть будет глина.

Когда Борису предложили эту работу, он, помнится, возгордился необычайно. Еще бы! – признание как ценителя и знатока, как хранителя классических традиций и эталона прекрасного. «Доллз инкорпорейтед», якобы модельное агентство, пачками клонирует красоток, вживляет память, выставляет на очередную «мисс», а потом сдает в аренду заказчикам. У которых нет времени на модные схемы знакомства и слишком много денег для брачного контракта. Схема чрезвычайно проста – как это раньше никто не додумался! А он только оценивает внешние данные. Экзаменатор, консультант, тестировщик…

В дверь настойчиво позвонили. Ну, знаток и хранитель, пора за работу.

– Доброе утро, любимый, – у девушки было миленькое личико с пухлыми губками и широко распахнутыми васильковыми глазами, – извини, я немного задержалась.

Чмокнув Бориса в щеку, Елена прошла в студию. Он вытер помаду и поплелся следом.

– Вау! Новый музыкальный центр! Очень красиво.

Борис вспомнил, что давно не давал «Доллз» описание своей студии. Хотя Ирина недавно приходила сюда, могла бы и освежить программу ложной памяти.

– Угу, я его вместо будильника использую.

– Фи, как это обыденно, – Елена сморщила носик, – я люблю праздник, ты же знаешь. Заведи что-нибудь красивое, – она прошла за ширму и зашуршала там одеждой.

Борис послушно поймал музыкальную программу. Под заупокойную мелодию кто-то сообщал слушателям о своей несчастной судьбе.

– А почему так холодно? – спросила Лена из-за ширмы.

– В холоде ты лучше сохраняешься, – хмуро пробормотал Борис.

– Что? Не слышу! Ты хочешь, чтобы я заболела?

– Ни в коем случае. Я тебе калорифер поставлю.

Он включил обогреватель и стал разминать глину, смачивая ее водой. Лена показалась из-за ширмы, закутанная в махровую простыню. Взойдя на подиум, огляделась, вздохнула мученически.

– Что мне делать?

– Сейчас подумаем.

– А ты не мог заранее решить, что будешь лепить?

Рассказать, что помешала очередная компания? Нет, лучше не надо. Не дай бог, упреки, не приведи господь, слезы. Или того хуже – скандал.

– Мне нужно поймать движение, – заявил Борис, – я не могу представить все в голове. Так, – он потер ладони, – ты не могла бы повернуться, поднять руки? Нет, простыню, пожалуйста, сними.

– Это обязательно?

«Ты с ними построже», – напутствовала его Ирина.

– Опять? – спросил Борис. – Мы же договорились. Я не в состоянии лепить обнаженную натуру с одетой женщины.

– Ты хоть понимаешь, что мне не по себе?

– В постели ты не такая стеснительная.

– Это совсем другое, – она, похоже, не удивилась. Значит, Ирина ввела в память интим. – Ты ведь меня рассматривать будешь!

– О, черт, – Борис с маху шмякнул кусок глины о фанеру, – я же скульптор! Это все равно, что врач. Ты ведь не стесняешься на приеме у врача?

– Ну, хорошо, хорошо. Я сделаю, как ты хочешь. Но мне это непросто, так и знай! Скажи, ты меня любишь?

– Да.

– И я тебя тоже.

Она скорбно вздохнула и опустила руки. Простыня скользнула по бедрам и сложилась у ног пушистым сугробом. Приподняв голову и чуть отведя назад плечи, Лена устремила глаза вдаль. Кроткая покорность судьбе и готовность вытерпеть ради любви любые испытания отразились на ее лице. На щеки взошел румянец, чуть задрожали полные губы.

– Ты этого хотел? – спросила она звонким голосом.

Борис почувствовал себя Торквемадой на допросе обвиненной в колдовстве девственницы.

– Почти, – буркнул он, – расслабься, пожалуйста. И не надо такой жертвенности.

– Какой ты нудный, Стойков.

– Представь, что ты просто стоишь… в очереди, что ли. Или ждешь автобус.

Обходя подиум по кругу, он разглядывал ее тело, оценивая с точки зрения формы. Пожалуй, все безукоризненно.

«Даже слишком, – подумал Борис. – Тонкая талия, высокая девичья грудь с темными шишечками сосков, в меру широкие бедра, упругие ягодицы. Девичество, переходящее в женственность. Я бы предпочел какой-нибудь маленький изъян, присущую только ей индивидуальность. Говорил ведь Ирине, что стандарт стандартом, но нельзя наделять всех идеальной фигурой. Так нет же, штампуют своих «мисс», как лепешки для пиццы».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});