Воспоминания - Александр Извольский

По преданию, существующему в семье моей матери, настоящей причиной опалы князя Яшвиля была не активная роль, которую он играл в драме 23 марта, а скорее вышеприведенное письмо к императору Александру. Это письмо, которое я знаю наизусть с самого детства, наполняло меня восхищением перед моим предком, которого я сравнивал с Брутом. Весьма вероятно, что это обстоятельство предопределило моё отрицательное отношение к самодержавному режиму и внушило мне склонность к либеральным и конституционным идеям.

Опала князя Яшвиля вызвала удаление семьи моей матери в провинцию и разрыв её отношений с двором. По смерти князя Яшвиля его потомки жили летом в своих поместьях, а зиму проводили в Москве – образ жизни, который так художественно изображен Толстым в "Войне и мире".

Мне было семь лет, когда крепостное право было отменено, и в течение моего детства жизнь семьи помещика мало отличалась от той, что была при старом режиме. Это была не только широкая и часто роскошная жизнь, но, несмотря на громадную отдаленность от центров и трудность сообщения с ними, она носила совершенно европейский характер.

Большинство из дворянских резиденций было основано в эпоху царствования императрицы Екатерины II и построено в неоклассическом стиле, введенном в России во время этого царствования.

Замечательно, что этот стиль, рожденный под небесами Аттики, принятый Палладио для вилл венецианских патрициев и Иниго Джонсом для домов английской аристократии, акклиматизировался в России, явившись, так сказать, национальной формой архитектуры, совпадая с наиболее блестящей эпохой русской монархии конца XVIII и начала XIX века.

Дома были обыкновенно окружены парком. В них были храмы, посвященные дружбе, живописные убежища, искусственные руины и памятники, украшенные трогательными надписями. Библиотека в большинстве случаев содержала полное собрание сочинений французских энциклопедистов и английских философов.

Мои родители были благожелательны к своим крепостным, и большая часть их слуг, или, как их называли, дворни, осталась на службе даже после падения крепостного права.

Как только я начинаю помнить себя, в доме моих родителей было постоянное пребывание самых разнообразных иностранных воспитателей: англичанок и француженок, английских и немецких учителей и гувернанток. Это являлось правилом для домов известного круга, и этим объясняется, что большое количество моих соотечественников, принадлежащих к этому классу, свободно говорит на иностранных языках. Французский язык был в употреблении не только при императорском дворе (в высшем обществе Петербурга и в кругах русской дипломатии вплоть до царствования императора Александра III вся дипломатическая корреспонденция велась на французском языке), но также и среди русского поместного дворянства. Я не вспоминаю даже, чтобы я писал когда-нибудь своим родным иначе, как по-французски – французские обороты, окрашенные русизмами, были иногда очень забавны, но сохранили известные формы, принятые со времен великой революции, которые придавали им особую оригинальность.

Закончив обычные подготовительные занятия юноши, я поступил вместе с моим старшим братом в императорский лицей, чтобы закончить своё образование. Лицеи, который являлся высшей школой юридических наук, был основан императором Александром I в начале его царствования, когда с помощью группы молодых и блестящих сотрудников – Сперанского, Чарторыского, Кочубея и других – он начинал преобразование учреждений империи в либеральном духе, и целью основания лицея являлась подготовка молодых людей, которые составили бы личный персонал для работы в новых учреждениях.

Чтобы быть принятым в лицей, нужно было принадлежать к дворянству или быть сыном чиновника, занимающего высокий пост в империи. Первая группа молодых людей, получившая образование в лицее, была особенно блестящей. Что составляло её гордость, это то, что она дала России величайшего поэта Пушкина и вместе с ним одного из виднейших государственных деятелей – князя Горчакова, будущего канцлера империи. Начиная с того времени и до настоящего дня лицей взрастил множество государственных деятелей, писателей, поэтов, большинство из которых вдохновлялись традициями, установленными первой группой воспитанников, получившей наименование "пушкинской плеяды". Мои годы учения совпали с событиями, вызванными русско-турецкой войной 1877 года, и с торжеством в России славянофильских теорий. Эти теории родились в Москве в первой половине XIX века, и духовными отцами их были поэт Хомяков и два брата Киреевские, за которыми вскоре последовали многие мыслители, ученые и публицисты, например Аксаковы, Самарин, Ламанский и Гильфердинг. Все они были воспитаны на немецкой философии Шеллинга и Гегеля, которые безраздельно царили в это время в русских университетах. Любопытно отметить, что славянофильство являлось немецким по своему происхождению и было совершенно сходно с доктриной, которая позже рассматривала немецкую Kultur как высшую культуру, призванную главенствовать над миром.

В начале царствования Александра II славянофильство было почти всемогущим благодаря тому энтузиазму, с которым русское общественное мнение приветствовало его реформы, проникнутые духом европейского либерализма, но в период, который я описываю, эти реформы уже затухали вследствие аграрных беспорядков, сопровождающих освобождение крестьян, и быстрого роста революционного движения, которое заявило о себе рядом покушений на жизнь императора и высших чиновников.

Славянофилы, которые всегда придерживались реакционных идей, воспользовались таким поворотом событий, но что особенно содействовало торжеству их доктрин – так это участие России в Балканской войне, которая вызвала внимание и симпатии со стороны различных кругов русского общества к несчастной судьбе славянских народностей, страдавших под игом турецкого владычества.

К этому времени славянофильство пользовалось успехом только среди членов ограниченного круга московского общества, но восстание в Боснии и Герцеговине, сербско-турецкая война и жестокости в Болгарии вызвали громадный энтузиазм в пользу "братьев славян" по всей России и обеспечили успех славянофильству.

Славянофильские теории главенствовали двадцатью годами ранее и кристаллизовались, так сказать, в произведении писателя большого таланта Данилевского "Россия и Европа". Эта книга в пламенных выражениях заявляет о глубоком антагонизме между Россией и западным миром и о незначительности европейской культуры по сравнению с культурой России, построенной на дорогих сердцу славянофилов принципах.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});