Талисман власти - Личия Троиси

Ниал испуганно, робко встала, миновала львов, которые будто угадывали ее мысли, глядя пустыми глазницами. Когда Ниал вошла, ей показалось, что она ступила в другой мир.

15

ЛАЙО И ВРАШТА

Лайо не сразу понял, что проснулся. Когда открыл глаза, увидел темноту. К действительности его вернули тяжелые цепи на запястьях и лодыжках и боль в плечах.

Юноша попытался повернуть голову, чтобы увидеть, где находится, потом вспомнил, что произошло накануне, и понял: он очутился в плену. Слезы навернулись ему на глаза, как днем раньше, на базе. Ему не только не удалось найти Ниал, он еще и попал в плен!

Лайо снова попытался пошевелиться, чтобы понять, насколько большой была его камера, но цепи не давали двигаться, а плечо болело. Он услышал звяканье цепей, доносившееся из других камер, вопли людей, гортанные голоса, смех. Это был мир глухих звуков, которые повергали его в ужас.

Юноша не мог сказать, сколько времени прошло, когда увидел, что перед ним открывается окошечко. Наверное, это было окошко в двери. Свет, хотя и неяркий, ослепил его. Когда глаза привыкли к свету, конюший увидел, что камера совсем маленькая, в ней только-только и умещалось его щуплое тело.

Из-за двери появилось страшное, зверское лицо фаммина. Лайо похолодел, когда увидел желтоватые клыки, маленькие поросячьи глазки, неестественно длинные конечности с когтями.

— Что вам нужно от меня? Что вы собираетесь со мной сделать? — в ужасе закричал он.

Фаммин вошел, и Лайо увидел, что у него в руках тарелка, вероятно, обед или ужин. Лайо не представлял, который час.

Вошел невозмутимый фаммин, поставил еду на пол. Бросил на юношу странный, любопытствующий взгляд, который, как показалось Лайо, совсем не соответствовал зверскому лицу фаммина. Его глаза были подернуты грустью, это был почти человеческий взгляд.

Фаммин молча вышел и закрыл за собой дверь. Однако он оставил окошко полуоткрытым, чтобы хоть немного света попадало в камеру.

Вторая встреча Лайо с фаммином была не такой обнадеживающей, как первая. Через два дня он увидел, как распахивается дверь и решительным шагом входит одно из этих животных. Этот фаммин был выше ростом, чем тот, который обычно приносил еду, жесткая шерсть, покрывавшая его руки, была более темного цвета, а глаза — злые. Лайо и представить себе не мог, что фаммины могут так отличаться друг от друга.

Зверь снял с него цепи, бросил его на землю и поволок в другую камеру, где ожидали какой-то человек и несколько фамминов. Лайо понял, что происходит, и содрогнулся. Он сказал себе, что не надо терять присутствия духа, пришло время доказать, чего он стоит, но почувствовал, как у него начинают дрожать ноги.

Человек сначала ограничился тем, что задал ему несколько вопросов, на которые Лайо ответил упорным молчанием. Голос человека становился угрожающим и звучал все громче, но Лайо продолжал молчать. Он должен был сам ответить за те глупости, которые натворил. Никогда и ни за что он не должен был признаваться, что Ниал и Сеннар тоже были на этой Земле.

В этот день его только били по голой спине, пока не исполосовали в кровь. Лайо выл, плакал, ощущал себя потерянным, отчаявшимся, но прикусил язык и не сказал ничего из того, что знал. Боль была невыносимой, еще сильнее, чем от раны на плече, но он терпел.

Фаммин прекращал избиение только для того, чтобы человек мог задать вопросы, потом начинал снова, с еще большей яростью, пока Лайо не погрузился во тьму, думая, что умирает.

Он очнулся в своей камере. Цепь жгла так, будто была пропитана ядовитым составом. Его утешила мысль о том, что он, по крайней мере, держал язык за зубами. Но сколько еще он сможет продержаться?

Два дня Лайо терпел эту пытку и два дня не говорил. Он выл и кусал себе губы до крови, чтобы не выдать того, что знает. Когда его принесли в камеру, он уже был без сознания. Раны его лечили, так как не могли позволить ему умереть, пока он не откроет причину своего появления здесь.

Вскоре Лайо не мог больше ни о чем думать. Он не ощущал даже своего тела, лежал в полубессознательном состоянии в углу своей камеры.

На третий вечер что-то произошло. Когда фаммин, приносивший Лайо еду, открыл камеру, Лайо решил не подходить. Сквозь полузакрытые глаза он разглядел слабый свет, потом почувствовал кого-то рядом с собой. Открыл глаза и обнаружил, что фаммин смотрит на него.

— Ты почему молчишь? — спросило это существо гортанным голосом.

Лайо не ответил.

— Тебя убивают, почему ты не скажешь, что тебе известно? — продолжал фаммин. — Бессмысленно так умирать. Ты умираешь по приказу, потому что не можешь сделать ничего другого. — Существо замолчало, задумавшись. — Тебе кто-то приказал молчать?

На этот раз Лайо открыл глаза, поднял голову и посмотрел на это существо. Он не понимал, чего от него хотят.

— Тебе кто-то приказал молчать? — повторил фаммин.

Лайо покачал головой, потом опустил ее на грудь.

— Тогда почему ты не говоришь?

— Мне нечего… нечего сказать…

— Ты или шпион, или что-то ищешь: так говорит командир, — настаивал фаммин.

— Он ошибается, — произнес обессиленный Лайо.

— Почему ты молчишь? — снова повторил странный фаммин.

— Бывает, что делаешь что-то… потому что хочешь это делать. Я умру… потому что решил, что так будет правильно…

— Не понимаю, — сказал фаммин.

Он изумленно посмотрел на Лайо, потом взял грязноватый пузырек, перевернул своего пленника и стал мазать его спину содержимым пузырька. Лайо тут же почувствовал прохладу, и ему стало немного легче.

— Почему ты так поступаешь? — спросил юноша у фаммина.

— Ты не можешь умереть, пока не скажешь правду: так сказал командир. Поэтому я тебя лечу, — ответил фаммин.

— Бывает, делаешь что-то только потому, что считаешь это справедливым.

— Что значит — справедливым?

— Не знаю… что-то, приносящее добро.

Существо вопросительно посмотрело на Лайо. Тот еще раз удивился: как это возможно, чтобы у фаммина были такие глаза?

— Как тебя зовут? — спросил Лайо.

— Врашта.

Это имя что-то напомнило Лайо.

— Спасибо, — прошептал он.

На четвертый день Лайо начали пытать раскаленным железом. Тот же человек продолжал задавать вопросы, а потом приказывал фаммину пытать Лайо. Юноша кричал, порой даже молил о пощаде, но не говорил.

— Ты не сможешь долго так продержаться, ты хотя бы понимаешь это? — сказал вдруг мужчина, приближая свое лицо к лицу юноши. — Я никогда не устану истязать тебя и не позволю тебе умереть, пока ты не скажешь то, что я хочу услышать от тебя. Мы можем так продолжать годами.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});